что соскоблила, и уселась с невинным видом. В кухню влетела Энни. Резкая в
движениях, ловкая, нарядная. Она замигала, ослепленная ярким светом.
голубые, очень печальные глаза.
сказал он. Сочувственно кивнул Мириам и с мягкой насмешкой глянул на
Беатрису.
Леонард.
сказала Беатриса.
остальные.
рожу.
Пол.
Энни.
Леонард.
с Энни и Леонардом. Ей предстояло встретиться со своим дружком.
Мириам. По-моему, дождя не будет.
грустью оглядел.
же пустяки, гроши.
очень огорчится. Да что толку теперь расстраиваться.
спокойно стоял напротив нее, размышлял, обдумывал свое поведение с
Беатрисой. В душе он чувствовал себя виноватым перед Мириам и все-таки
радовался. Непостижимо, но почему-то казалось, Мириам получила по
заслугам. Раскаиваться он не станет. А Мириам гадала, о чем это он
задумался. Густые волосы в беспорядке нависли у него надо лбом. Ну почему
ей нельзя откинуть их со лба, стереть след Беатрисиной гребенки? Почему
нельзя притянуть его к себе обеими руками? Ведь тело его такое крепкое,
каждая клеточка такая живая. И ведь другим девушкам он бы это позволил,
почему же не ей?
что она испуганно вздрогнула.
французский?
как умела, вела по-французски подобие дневника своей души. Полу думалось,
это единственный способ приохотить ее к сочинениям. И дневник этот был по
большей части любовным посланием. Сейчас Пол его прочтет; ей казалось,
будто при его теперешнем настроении история ее души будет осквернена. Пол
сел рядом с нею. Мириам следила, как его твердая теплая рука строго
выправляет ее работу. Он обращал внимание только на французский, вовсе не
вчитываясь в ее душу. Но постепенно рука его забыла свою обязанность. Он
читал молча, не шевелясь. И Мириам бросило в дрожь.
crepuscule. Mais la petite fenetre de ma chambre etart bleme, et puis
jaune, et tous les oiseaux de bois eclaturent dans un chanson vif et
resonnant. Tout l'aube tressaillit. J'avais reve de vous. Est-ce que vous
voyez aussi l'aube? Les oisaux m'eveillent presque tous les matins et
toujours il y a quelque chose de terreur dans le cri des grives. Il est si
clair..." [Сегодня утром меня разбудили птицы. Еще не рассвело. Но окошко
моей комнаты побледнело, потом стало желтое, и все птицы в лесу разом
громко, весело запели. Вспыхнул рассвет. Я подумала о вас. Может быть, и
вы видели эту зарю? Птицы будят меня почти каждое утро, и в крике дроздов
что-то наводит на меня страх. Он такой звонкий... (фр.)]
слова, пытался вникнуть в написанное. Он лишь понимал, что она его любит.
И страшился ее любви. Слишком хороша для него эта любовь, он ее не стоит.
И виной тому не ее, а его любовь. Пристыженный, он правил ее работу,
смиренно писал поверх ее слов.
спрягаемое с avoir, требует прямого дополнения, если оно предшествует
причастию.
вьющиеся тонкие волосы коснулись его лица. Пол вздрогнул, отшатнулся,
словно от раскаленного железа. Он видел, как она вглядывается в страницу,
красные губы ее жалобно раскрылись, тонкие прядки черных волос вьются по
загорелой румяной щеке. Она густо покраснела, будто гранат. Пол смотрел на
нее, и ему трудно стало дышать. Она вдруг подняла на него глаза, глянула.
Из этих темных глаз смотрела неприкрытая любовь, и страх, и призыв. И
глаза Пола, тоже темные, больно ранили ее. Казалось, они ее подчиняют. Она
совсем потеряла самообладание, страх делал ее беззащитной. И Пол знал,
прежде чем поцеловать ее, надо самому от чего-то избавиться. И подобие
ненависти к ней опять прокралось к нему в сердце. Он вернулся к ее
тетрадке.
переворачивает хлеб. Для Мириам он был слишком быстр. Она вздрогнула всем
телом, и ее пронзила боль. Больно даже просто видеть, как он присел перед
духовкой. Какая-то в этом неумолимость, какая-то неумолимость и в том, как
он мигом опрокинул хлеб с противня и снова подхватил. Будь его движения
помягче, ей было бы отрадно и тепло. А такой, как сейчас, он причинял ей
боль.
писать стихи.
велел ей переписать бодлеровский "Le Balcon" ["Балкон" (фр.)]. Потом
прочел эти стихи. Голос сперва звучал нежно, ласкал слух, но постепенно
стал почти грубым. У Пола была привычка - в минуты сильного волнения губы
его страстно и горько приоткрывались, обнажая зубы. Так было и сейчас.
Мириам почудилось, он ее презирает. И она не смела взглянуть на него,
низко опустила голову. Не понимала она, откуда такое волнение, такое
неистовство. И чувствовала себя несчастной. Она не любила Бодлера, совсем
не любила... и Верлена тоже.
пристроил на дне миски, хорошие сверху. Пересушенный каравай, завернутый в
полотенце, оставался в чулане.
огорчится, чем на ночь глядя.
получил и что там за книги. Одна книга ее заинтересовала, и она взяла ее с