Чтение 51–й страницы книги ~Жюльетта~

вступила в управление необходимым капиталом, я сняла роскошный особняк на
улице Фобур-Сен-Оноре, купила четыре лошади, две прелестные кареты, наняла
трех лакеев, статных и очень смазливых, нашла повара, двух судомоек,
дворецкого, секретаря, горничных, парикмахера, двух швейцаров и пару
кучеров кроме того, приобрела целую кучу красивой мебели, и в тот день,
когда министр вернулся в Париж, я переехала в новый дом. Мне только что
исполнилось семнадцать, и судя по взглядам, которые обращали на меня
мужчины, я могла считать себя одной из прекраснейших женщин в столице
фигурой я напоминала богиню любви, а искусство косметики подчеркивало мою
естественную красоту. Содержание моих гардеробов стоило более ста тысяч
франков, сотню тысяч стоили драгоценности и алмазы, которые я носила. Всюду,
где я ни появлялась, передо мной широко распахивались все двери, а в тот
день слуги министра особенно низко кланялись мне. Он был один и ожидал меня.
Я начала с того, что заговорила о знаках королевского расположения, которыми
его осыпали, и поздравления мои были самыми искренними я захотела
поцеловать ему руку, он подал ее, напомнив, что для этого я должна
опуститься на колени хорошо знакомая с его непомерным тщеславием и
жестокостью, я подчинилась и сделала так, как он хотел: куртизанки, как и
придворные, приобретают право попирать всех прочих благодаря самой низкой
лести и приниженности.
- Мадам, - начал он, - вы видите меня в час моей славы, король оказал
мне величайшую милость и, смею думать, воздал мне по заслугам положение мое
никогда не было таким прочным, а состояние таким огромным. Я позволю и вам
вкусить малую толику великодушия Его Величества потому лишь, что мы с вами
вместе совершили кое-какие славные дела, и я надеюсь, что могу положиться на
вас. Прежде чем мы перейдем к деталям, взгляните на эти два ключа, мадам.
Первый открывает подвал, где хранится золото, которое будет вашим, если вы
будете верно служить мне другой - от Бастилии, где есть свободная камера,
которая также будет вашей на всю жизнь, если вы - не приведи Господи! -
окажетесь болтливой или непослушной.
Перед лицом такого выбора - пожизненное заключение или блестящее
будущее - я, естественно, ни секунды не колебалась. И сказала, что отныне
буду ему покорной рабыней и что он должен отбросить все сомнения насчет моей
верности.
- У вас будут две главные обязанности, мадам: присядьте и выслушайте
меня внимательно. - - Без всякой задней мысли я засобиралась опуститься в
кресло, когда Сен-Фон молча указал мне на простой стул с прямой спинкой,
потом жестом остановил поток моих бессвязных извинений и продолжая так: -
Пост, который я занимаю и на котором намереваюсь оставаться очень долго,
поскольку он мне нравится, обязывает меня искать все новые и новые жертвы в
этой шкатулке различные яды, и вы будете пользоваться ими согласно
полученным от меня инструкциям. Для тех, кто осмелится открыто и активно
противоречить моим планам, вы должны выбрать самые жестокие и мучительные -
вот, глядите: они так и помечены самые быстродействующие предназначены для
тех, кто просто не нравится мне самим фактом своего существования и на кого
я не хочу терять времени а вот эти, на которых написано "замедленное
действие", - для тех, кого мне придется отправить в другой мир не спеша:
либо по политическим причинам, либо с тем, чтобы не бросить на себя и тени
подозрения. В каждом отдельном случае мы будем поступать по-разному:
отравление будет иметь место либо здесь, в Париже, в вашем или в моем доме,
либо в провинции, а возможно даже за границей.
Теперь перейдем ко второй вашей обязанности, которая, по всей
вероятности, приятнее первой и в то же время намного выгоднее. Поскольку у
меня очень богатое воображение, обычные повседневные удовольствия больше
ничего для меня не значат. Природа одарила меня огненным темпераментом,
исключительно жестокими наклонностями, поэтому речь идет о том, чтобы
регулярно удовлетворять их, и я буду делать это в вашем особняке или в доме
Нуарсея, или у кого-нибудь из моих немногих друзей дважды в неделю, и на
каждом рауте непременно и обязательно должно быть минимум три жертвы. Итого
в год, если мы исключим время на путешествия - иногда вы тоже будете
сопровождать меня, - получится, если не ошибаюсь, приблизительно две сотни
шлюх, и доставлять их будет только вашей заботой однако эти жертвы должны
удовлетворять определенным требованиям. Во-первых, Жюльетта, с самой
уродливой из всех следует обращаться с таким же почтением, каким пользуетесь
вы сами каждая должна быть не моложе девяти и- не старше шестнадцати лет
каждая должна быть девственницей, из хорошей семьи, желательно с титулом, и
уж во всяком случае богатой.
- И вы хотите сказать, мой господин и повелитель, что уничтожите
столько невинных?
- Конечно, сударыня. Убийство - самое сладострастное из моих
удовольствий, моя любовь к кровавым ритуалам безгранична, самая большая моя
страсть - проливать кровь, и чтобы удовлетворить ее, я не церемонюсь и плачу
любую цену. Таков мой главнейший принцип.
Я видела, что Сен-Фон ждет моего ответа, и сказала:
- Знаете, мой господин, то, что вы узнали обо мне и о моем характере,
мне кажется, служит достаточным доказательством, что я вас не разочарую
гарантия тому - мой собственный интерес и мои вкусы. Природа вложила в меня
те же самые страсти, которыми одарила вас, мы с вами мыслим одинаково, и
тот, кто разделяет ваши взгляды, обязательно будет служить вам намного
лучше, нежели тот, кто повинуется вам из желания польстить, а не ради себя
самого: дружеские связи и общие интересы - вот, по-моему, идеальные узы,
которые связывают мужчину и женщину, тем более, такую как я.
- Что до дружеских связей, Жюльетта, лучше о них и не вспоминать, -
очень резко проговорил министр. - Я считаю это чувство таким же пустым,
таким же призрачным, как и любовь. Фальшиво все, что исходит из сердца, со
своей стороны я верю лишь в ощущения, верю только в плотские привычки... в
поиск самовыражения, в возвеличение своего "эго", в свой собственный
интерес. Собственный интерес - это единственное из возможных человеческих
отношений, в которое я верю больше всего, поэтому-то соглашение, которое я
собираюсь с вами заключить, должно быть для вас исключительно выгодным.
Вкусы формируются уже после, как оболочка на костяке эгоистического
интереса, - все это так, но вкусы - это фикция: с годами они меняются,
иногда случается, что человек перестает следовать им, но никогда он не
оставит свой интерес. Ну, а теперь давайте подытожим ваше скромное
состояние, мадам. Нуарсей обеспечил вам годовую ренту в десять тысяч ливров,
еще три тысячи вы получили от меня и двенадцать у вас было, значит, это
будет двадцать пять, и вот вам еще двадцать пять. Так что мы имеем?
Пятьдесят? Пятьдесят.
Министр не без удовольствия смотрел, как я простерлась перед ним ниц, и
когда я выразила ему самую нижайшую благодарность, он велел мне сесть и
внимательно выслушать его.
- Я, так же как и вы, Жюльетта, отлично понимаю, что с такими скудными
средствами нечего и думать о том, чтобы оплатить два приличных ужина в
неделю, тем более - нечего мечтать о том, чтобы содержать дом, который я
приказал вам снять следовательно, я дам вам миллион на расходы, только
имейте в виду, что эти ужины должны быть не сравнимы ни с чем по роскоши
там должны подаваться самые изысканные блюда, редчайшие вина, экзотические
фрукты и дичь, и вся эта роскошь должна дополняться громадным количеством:
даже если ужин будет рассчитан на нас двоих, пятьдесят блюд - это, конечно
же, будет слишком мало. За жертв вы будете получать поштучно, по двадцать
тысяч, и это не так уж и много, учитывая требования, которым они должны
удовлетворять. Прибавьте к этому еще тридцать тысяч франков премии за каждую
высокопоставленную особу, которую вы уничтожите собственноручно, а их будет,
если считать грубо, человек пятьдесят каждый год, то есть данная статья
принесет вам полторы тысячи, к которым я добавлю двадцать тысяч ежемесячно
на жалованье прислуге. Если я не ошибся в подсчетах, мадам, всего получается
в год шесть миллионов семьсот девяносто тысяч, прибросим еще двести десять
тысяч на карманные расходы и прочие забавы и безделушки и округлим до семи
миллионов, из которых вы можете оставить себе пятьдесят тысяч в соответствии
с нашим договором. Что вы на это скажете, Жюльетта?
Подавив в себе небывалое и радостное волнение, а более всего - обуявшую
меня алчность, я некоторое время молчала, покусывая губы и делая вид
глубокого раздумья, потом осмелилась и обратила внимание министра на
некоторые факты, а именно: обязанности, которые он на меня возлагает, столь
же обременительны, сколь велики деньги, которыми я буду располагать, и мне
бы очень хотелось, чтобы он никогда и ни в чем не имел разочарования но мне
кажется вполне возможным и даже вероятным, что огромные расходы, которые у
меня будут, намного превысят имеющиеся в моем распоряжении средства и что,
помимо всего прочего...
- Можете не продолжать, - прервал меня министр, - я прекрасно понял
ваши иносказания, и вы убедили меня, что постоянно имеете в виду свой
собственный интерес. А это как раз то, что мне надо, Жюльетта, ибо теперь я
знаю, что служба ваша будет безупречна. Ни о чем не беспокойтесь, мадам, у
вас будет десять миллионов в год, ведь нам не пристало скаредничать.
Безнадежным дураком я считаю того государственного мужа, кто не пользуется
казной государства для своих удовольствий: какое нам дело до того, что чернь
голодает, что народ раздет и разут, если тем самым мы утоляем наши страсти?
Моя же страсть требует безудержных расходов, и если бы я знал, что в жилах
людей течет золото, я бы им всем, не задумываясь, выпустил кровь {По этим
признакам можно узнать таких чудовищ, которые на каждом шагу встречались при
старом режиме и даже олицетворяли его. Автор обещал не приукрасить их, а
изобразить правдиво, и он сдержит свое слово. (Прим. автора)}.
- Вы удивительный человек, - восхищенно проговорила я, - и ваша
философия будоражит мое сердце. В минуту казни вы обнаружили во мне
себялюбие, и, поверьте, что именно им питаются мои вкусы и что мое рвение на
вашей службе будет в тысячу раз больше обязано любовью моей к подобным
удовольствиям, нежели любой другой причиной.
- Я видел вас в деле, - заметил Сен-Фон, - и весьма доволен вашим
поведением. Вы утолили мои страсти, а сердце человеческое не может породить
ничего сладостнее, чем страсти. Человек, который может сказать: "Во мне нет