Жером и Клемент предложили поместить туда Жюстину. Северино, который находил
зад несчастной самым прекрасным в мире и не хотел так скоро распроститься с
ним, возразил, что на первый раз с нее достаточно, что надо дать ей
отдохнуть и... Но Жером прервал его, не спуская глаз с дрожащей девушки: его
злобный характер отрицал всяческие границы и условности, и снисходительность
настоятеля его не устраивала.
начал Жером. - Может быть, мы собираемся сделать из них придворных дам или
кукол? До каких пор мы будем терпеть, чтобы в обители порока и разврата
кто-то разглагольствовал о человечности? Если какая-то девка позабавила нас
в течение одного часа, а в следующий сдохнет от пыток, она исполнит свое
предназначение, и нам не в чем будет упрекнуть себя. Разве не для утоления
наших страстей живут здесь эти твари? Так давайте же избавимся от этих
ложных соображений, и пусть нами руководит самый мудрый из законов, который
мы же и установили. Вот я открываю книгу и читаю: "Если один из членов
общества потребует, пусть даже ради собственного удовольствия, смерти всех
предметов составляющих серали, ни один из собратьев не имеет права
противоречить ему, и все единодушно должны удовлетворить его желание".
девушек, одна из которых ласкала его спереди, другая - сзади, - я требую,
чтобы сегодня же новенькую замучили до смерти: она возбуждает меня до такой
степени, что глядя на нее, я мечтаю увидеть ее мучительную смерть.
Северине - но цитируя пункт, который соответствует его желаниям, он забыл
тот, что может противоречить им. Давайте откроем книгу на той же странице и
найдем такую фразу сразу после зачитанного им пункта:
большинством голосов, то же самое правило относится к выбору пытки, от
которой должен погибнуть указанный предмет".
предложение на общий суд, и пусть, как того требует обычай, жертва во время
обсуждения повернет к судьям задницу.
обуял такой жуткий страх, что она почти не понимала, что творится вокруг
нее. Каждого монаха окружили три предмета наслаждения - два женского пола и
один мужского: по правилам только в таком окружении он мог высказаться,
причем в момент голосования его орган должен был находиться в возбужденном
состоянии. Матрона обошла всех, проверяя, все ли готово. После короткого
многозначительного молчания настоятель предложил суду решить судьбу
несчастной Жюстины, но за ее смерть высказались только Жером и Клемент,
четверо остальных предпочли оставить ее для дальнейших утех. После этого ее
вновь водрузили на прежнее место, и было решено немедленно приступить к
главной оргии. Северино собственноручно уложил на адскую машину
восемнадцатилетнюю девушку, ту, которая по общему мнению слыла самой
красивой в доме. Ее положили на живот, нажали пружину, и ее прекрасные
ягодицы приподнялись, явив присутствующим все свое великолепие. Флагелляция
происходила следующим образом, кстати, эта процедура была одинаковой для
всех: каждый монах должен был принять в ней участие, возле жертвы стояла
самая юная девочка с необходимыми инструментами и подавала кнутобою тот, что
ему больше нравился, а зачастую он использовал их все подряд; другая девица,
выбранная из самых крепких, била его хлыстом во время экзекуции, а один из
мальчиков, стоя на коленях, сосал ему член. Следующая жертва в ожидании
своей очереди также стояла на коленях со сложенными руками в позе смиренной
мольбы; она смотрела в глаза экзекутору, просила пощады, умоляла его и,
разумеется, заливалась слезами, а в это время другой монах подвергал ее
самым невероятным унижениям и грозил неслыханными карами, а если она будет
недостаточно усердна в своих мольбах.
нещадную порку, каждый монах шестнадцать раз принимался за дело. Почти всех
переворачивали животом вверх, и это приводило их в еще большее отчаяние,
потому что экзекуция спереди была много болезненнее, тем более что злодеи
старались как можно сильнее получить несчастных пленниц и, обрабатывая
переднюю часть, целили концом плети внутрь влагалища, чтобы вызвать в этом
нежном органе исключительно сильную, порой просто невыносимую боль, и чем
громче стонала жертва в эти моменты, тем больше торжествовали развратники,
тем выше дыбились их члены и острее было их наслаждение. Между тем ни один
из них так и не извергнулся - настолько они привыкли к пороку, настолько
закалились они во время самых сильных и самых сладострастных сцен.
другую, тридцатилетнюю, которая была беременна; к ним по очереди подходили
юные девушки, которых они заключали в объятия, затем монахи, также по
очереди, подвергали их телесному наказанию по своему выбору. Возле каждой
жертвы находились два ганимеда, и палач, приведя свой приговор в исполнение,
овладевал одной из четырех, имевшихся в его распоряжении задниц, которая
больше других приглянулась ему, остальные предлагали себя для его лобзаний;
в это время его содомировали, кроме того, ему помогали еще две женщины: одну
он терзал руками, другая, постарше, должна была стоять перед ним на коленях,
увлажнять его орган языком и вставлять в облюбованное отверстие.
силой щипал ей ягодицы, что они почернели, когда он оставил ее в покое;
затем он вломился в задний проход юноши, другой овладел им сзади, и
распутник принялся беспорядочно целовать и хватать руками все, что перед ним
находилось: зады, груди, влагалища:
разбирается - он хочет сбросить сперму, а для этого хороши все средства.
Словом, настоятель добился своего.
пятнадцатилетнюю девочку. Негодяй взял связку терновых прутьев и натер ими
все тело бедняжки, затем побрызгал на свежие царапины уксусом, после чего
набросился на педераста, но не обладая достаточной твердостью, чтобы сношать
его, он вставил член ему в рот и через некоторое время кончил, вонзая зубы в
ягодицы беременной женщины, которую возжелала его похоть.
конечно, любил влагалища, однако это не помешало ему поистязать, причем
самым жутким образом, названный предмет нежного создания. Невозможно себе
представить, до какой степени жестокости дошел монах: он колол ее булавками,
возбуждая себя руками, а когда эта бесчеловечная процедура довела его до
белого каления, когда плоть его отвердела, он забрался в вагину одной из
девочек, которые сменили педераста, и извергнулся, облизывая зад своей
жертвы, кстати, заметим, что в это время его содомировали.
девушку, которая служила жертвой для его собрата, и сразу набросился на нее
с кулаками; удары его были настолько сильные и резкие, что она без чувств
рухнула к его ногам, тогда только он овладел тринадцатилетним ганимедом,
подставил свое седалище натиску служителя постарше, уткнулся носом в чью-то
задницу, и его сперма пролилась.
созерцал ее ягодицы. О небо, как же они были прекрасны! Как могло родиться
чудовище, которое осмелилось осквернить совершеннейшее творение природы?
от вас, что придумал для вас ужасную пытку, но приведу ли я ее в исполнение,
зависит только от вас: если вы сию же минуту выдадите мне свежие
экскременты, я избавлю вас от дальнейшего.
знать, что она несколько минут назад угостила Жерома продуктом, которого он
так жаждал. Бедняжка поднатужилась, но, увы, ничего, естественно, у нее не
получилось.
пяти или шести местах вырвал кожу с бедер и ягодиц девушки, и из каждой раны
хлынула кровь. Ему подставили чье-то влагалище, он вошел в него, а его
обладательница, получившая соответствующие инструкции, не замедлила выложить
на корень его члена добрую порцию экскрементов; еще две он получил из
мужских задниц, его, конечно, сношали в это время, и злодей извергнулся,
громогласно проклиная Всевышнего.
Распутник пользовался исключительно зубами, и после каждого укуса обильно
лилась кровь.
живьем, я давно мечтал съесть женщину и выпить из нее кровь.
шестнадцатилетнего ганимеда, насадил ее на свой одеревеневший член, покусал
все, что оказалось перед ним, и кончил под аккомпанемент сыпавшихся на него
ударов.
своем насесте, была близка к обмороку. Ее захотела пожалеть одна девушка, и
нахалку приговорили к тремстам ударам кнута, которые тотчас выдали ей все
шестеро, так что ее ягодицы превратились в кровавое месиво.
человеколюбие означает смерть удовольствиям, эти потаскухи живут здесь для
того, чтобы страдать, поэтому должны испить свою чашу до самого дна.
Распутники, подобные нам, черпают свое наслаждение из великих страданий
предметов, служащих для наших радостей, поэтому о сочувствии не может быть и
речи. Что нам до того, если страдает какая-то тварь - главное, чтобы наши
фаллосы оставались тверды как железо. Женщины, специально созданные для
того, чтобы доставлять нам удовольствие, должны исполнять свое
предназначение во всех отношениях, если они отказываются, следует уничтожать
их как существа бесполезные, как опасных зверей, потому что середины здесь
нет: те, которые не утоляют наши страсти, вредят нам, стало быть, они наши
враги, и во все времена, во всех странах люди избавлялись от своих врагов,
считая это святым делом.