детьми.
- Ладно, коли проверенный, - сказал Лунякин. - Все пойдем, давайте
грузить побыстрее.
Около него стояли уже два его помощника - штурман и радист.
- Где они? - спросил кто-то из них, по-видимому, они знали, в чем дело.
Мы все побежали к будке.
Скажем прямо, в эту ночь мы обращались с детьми не так, как принято в
детских учреждениях; не было времени ни уговаривать, ни нежничать с ними; мы
хватали их под мышки, по двое и даже по трое, бегом тащили к самолету,
запихивали в кабину и бежали за другими.
В это время со стороны ворот раздался выстрел.
- Это еще что? - спросил Лунякин.
- Не знаю, - сказал я. - Но ясно, что ничего хорошего.
- Поглядим! - сказал Лунякин.
Он оставил возле самолета штурмана, и мы вчетвером - Лунякин, радист,
Штамм и я - помчались к воротам.
Железнов стоял на вышке. Мы подбежали к нему.
- Что случилось, Виктор?
- Приехали! - сказал он. - Первые гости!
Оказалось, что к воротам подъехала было легковая машина, Железнов
отогнал ее выстрелом.
Теперь машина стояла поодалъ, в тени деревьев, и приехавшие
пользовались ею, как прикрытием.
Я всматривался, но людей различить было трудно.
Прикоснулся к руке Железнова.
- Как думаешь, кто это?
Он усмехнулся.
- Я же сказал: первые гости. Сейчас начнут прибывать!
Люди у машины чего-то выжидали.
И вдруг мы услышали женский крик. Я сразу узнал: кричала Янковская.
- Август, Август! - кричала она. - Берзинь, откликнитесь!
Даже здесь, даже этой ночью она была верна профессиональным навыкам и
соблюдала правила конспирации, не назвав меня ни одним из других моих имен.
Я поднялся на вышку.
- Я вас слушаю! - крикнул я и пригнулся, опасаясь выстрела.
- Не бойтесь, мы не будем стрелять! - крикнула Янковская.
В темноте взметнулось что-то белое...
Она привязала к обломанной ветке носовой платок и подняла его вместо
белого флага.
- Не стреляйте! - крикнула Янковская. - Я иду к воротам.
Она решительно пошла по дороге. Этого у нее отнять было нельзя: она
была смелая женщина.
- Что вы хотите? - спросил я ее, когда она подошла к воротам.
- Разве так разговаривают с парламентерами? - насмешливо сказала она. -
Впустите меня.
- Зачем? - спросил я.
- Неужели вы боитесь безоружной женщины? - ответила она. - Мне
необходимо с вами поговорить!
- Впустим, - решил Железнов.
Он не стал слезать с вышки, и мы со Штаммом впустили Янковскую.
- Говорите, - сказал я. - Чего вы хотите?
- Мне надо говорить лично с вами, - сказала она. - Отойдем в сторону.
Она сошла с дорожки, и я невольно последовал за ней.
- Зачем вы приехали? - спросил я. - Кто с вами?
- Никого! - Она рассмеялась. - Кому же еще быть? Вы не представляете,
какой спектакль устроил мой чичисбей. Вы здорово его растравили. Я приехала
бы раньше, но Гонзалес никому не давал говорить, и я не могла понять, чего
добивается Польман...
Она потянула меня за руку.
- Что вы собираетесь делать? - продолжала она. - Подозрения Польмана
подтвердились. Гренер ни о чем не знал. Он не получал ни списка от вас, ни
указаний от шефа...
Мне об этом можно было не сообщать.
- Для чего вы все это говорите? - остановил я ее.
- Для вас! - воскликнула она. - В течение нескольких минут Польман
установит, куда последовала ваша машина, и все станет ясно. С минуты на
минуту сюда прибудут специальные войска. Я хочу вас спасти. Все равно вам не
прорваться через линию фронта. Помогите обезоружить команду самолета, и вам
обеспечено прощение. Вас не пошлют в Россию. У вас будут деньги, положение,
свобода...
Может быть, дорогой она еще воображала, что сможет меня уговорить, но,
едва заговорив, я думаю, сразу поняла бесполезность затеянного разговора.
Она торопливо повторяла фразу за фразой о красивой жизни, личной свободе и
обеспеченном положении, но сама уже не верила в убедительность своих
доводов. Она продолжала говорить, а в сознании ее зрело другое решение,
потому что внезапно она отскочила от меня и выхватила из кармана пистолет.
У меня мелькнула мысль, что на этот раз она не пощадит Макарова, но
нет, она целилась в Лунякина!
Не знаю, случайно она его выбрала или угадала в нем пилота, но этим
выстрелом она могла погубить нас всех...
Она умела принимать молниеносные решения!
Одним прыжком я очутился возле нее и сбил с ног.
Ко мне подбежал Лунякин, и ремнями, снятыми с мертвых эсэсовцев, мы
скрутили ей руки и ноги.
- Что там у вас, Андрей Семенович? - закричал Железнов.
- Янковская хотела его застрелить! - объяснил я, указывая на Лунякина.
Я приблизился к вышке и передал Железнову слова Янковской о том, что с
минуты на минуту должны прибыть специальные части.
- Чего же вы медлите? - сказал он. - Не пропадать же всем. - Он поискал
глазами Штамма. - Товарищ Штамм! - подозвал его. - На два слова.
Они перекинулись между собой несколькими отрывочными словами.
- Так вот, товарищи, - внятно и не торопясь произнес Железнов. -
Решение принято. Экипаж возвращается в самолет, и товарищ Макаров тоже, а мы
с товарищем Штаммом постараемся вас прикрыть.
- Ты можешь лететь с нами! - воскликнул я.
Железнов указал на ограду.
- Думаешь, эти не попытаются проникнуть сюда? А мы не знаем всех
секретов здешнего аэродрома! Нельзя рисковать ни самолетом, ни людьми. Да и
выезда мне никто не разрешал! Пока что мы не впустим тех, что за воротами, и
будем задерживать тех, что прибудут...
- Нет, - сказал я. - Я не согласен! Ты полетишь с нами!
- Вы недостаточно дисциплинированны, товарищ Макаров, - сказал
Железнов. - Но на этот раз номер не пройдет. Вас ждут в штабе армии.
Понятно? Приказ командования! Посмейте ослушаться, и вас расстреляют за
невыполнение боевого приказа!
Он тотчас от меня отвернулся и пожал руку Лунякину.
- Большое спасибо за помощь... - Голос его на мгновение перехватило, но
он сейчас же оправился. - Передайте...
Но так больше ничего и не сказал.
- Майор Макаров, подмените шофера, - приказал он. - Садитесь.
Он указал головой в сторону Янковской.
- И заберите с собой эту особу, - сказал он. - Незачем оставлять ее
здесь, сдадите в Особый отдел.
Он опять обернулся к Лунякину.
- Товарищ Лунякин, попрошу...
Пилот и штурман подошли к Янковской, подняли ее, как мешок, и довольно
бесцеремонно сунули в машину.
- Товарищ Штамм, забирайте автомат и гранаты и лезьте на крышу, -
сказал Железнов. - А я останусь на вышке.
Штамм поднял автомат.
- Пожми ему руку, - сказал Железнов.
Я простился со Штаммом, и он пошел к сторожке.
- А теперь торопись, - сказал Железнов. - Поцелуемся.
Мы поцеловались, я отвернулся и, не оглядываясь, побежал к машине. И
почти тут же услышал выстрелы.
Сперва несколько одиночных выстрелов, а затем частую непрекращающуюся
стрельбу. Стреляли где-то в отдалении, за оградой. Выстрелы раздавались со
стороны поля, но потом стрельба послышалась и со стороны дороги.
Я прислушался и вернулся к Железнову.
- Слышишь? - спросил я. - Что это может значить?
- Наши! - закричал Виктор. - Тут неподалеку действует одно партизанское
соединение. Им послали приказ - подойти и обеспечить операцию.
Следовательно, получили!
Кажется, не было в этой войне момента, когда нельзя было бы ощутить
плеча товарища!
- Значит, порядок? - воскликнул я. - Теперь и ты можешь с нами...
- Нет, не значит, никто не разрешал мне покидать Ригу, - сердито
откликнулся Виктор. - И вообще, товарищ майор, почему вы нарушаете приказ? В
машину, на самолет, и попрошу больше не задерживаться!
Я не мог не подчиниться и побежал обратно к машине.
Однако на сердце у меня стало как-то спокойнее...
- Давай, давай, майор, теперь дорога каждая минута, - сказал Лунякин. -
Что там за стрельба?
- Партизаны! - объяснил я. - Специально, чтобы обеспечить нашу
операцию.
- Добро, - довольно сказал Лунякин. - Сейчас рванем!
Мы проскочили аллею и помчались через луг к самолету.
Стрельба становилась все ожесточеннее, видно, бой завязался всерьез...
Специальные части напоролись на неожиданное сопротивление.
Летчики очень спешили. Янковскую бросили внутрь. Подсадили меня.