Чтение 51–й страницы книги ~Дело Локвудов~

И не читал - в истории ли, в сказке ль, -

Чтоб гладким был путь истинной любви.

Но - или разница в происхожденье...

Или различье в летах...

Иль выбор близких и друзей...

А если выбор всем хорош - война,

Болезнь иль смерть всегда грозят любви

И делают ее, как звук, мгновенной,

Как тень, летучей и, как сон, короткой.

- Ну и ладно.

- Помолчи...

Как тень, летучей и, как сон, короткой.

Так молния, блеснув во мраке ночи,

Разверзнет гневно небеса и землю,

И раньше, чем воскликнем мы: "Смотри!" -

Ее уже поглотит бездна мрака -

Все яркое так быстро исчезает.

[Шекспир, "Сон в летнюю ночь", акт 1, сц. 1.

Пер. - Т.Щепкина-Куперник]

- Вот теперь я кончил. Прочел тебе весь монолог, а не только
процитировал строку насчет истинной любви.

- Весьма тебе благодарен. Очень трогательно.

- Мне кажется, Джордж, что ее мать пользуется в семье большим влиянием.
На твоем месте я держался бы ближе к ней. Она может пригодиться. Ясно как
день, что она целиком на твоей стороне. Но есть человек, на месте которого
я не хотел бы сегодня быть.

- Кто? Судья?

- Девушка. Лали.

- Почему?

- Не знаю, как тебе объяснить.

- Может, у Шекспира и на этот счет что-нибудь сказано?

- Уверен, что сказано, но я не хочу рисоваться. Я просто сочувствую
девушке, на чью долю выпал сегодня довольно скверный день. Возможно, тебе
захочется дать мне по зубам, Джордж, но, по-моему, ты ее не любишь.

- У меня нет желания бить тебя по зубам.

- Тогда что же ты ей прямо не скажешь, черт побери? Впрочем, нет, не
надо.

- Что сказать?

- Это охлаждение, которое ты сегодня испытал, - оно пройдет. Может,
тебе лучше переждать день-другой? Ты разговариваешь так, как не
разговаривают влюбленные. Будет честнее, если ты положишь этому конец,
пока не наделал больших бед. Не надо тебе было приходить ко мне сегодня,
право. В таких случаях я почти всегда на стороне женщин, хотя знаю, что
они умеют позаботиться сами о себе. Но на этот раз попробую принять твою
сторону.

- А ты не становись ни на чью.

- Нет, я все же встану на твою сторону. Душой я с этой девушкой, но
женщины в таких вещах мудрее и хитрее нас. Так вот, взгляни на это дело
нашими глазами. Предположим, ты порвешь с ней. Если ты ее не любишь, то
разрыв будет для нее благом. А если любишь, в чем я сомневаюсь, то сам же
в первую очередь и останешься в проигрыше. Почему ты мне не возражаешь,
почему не стараешься убедить, что любишь ее? Ты знаешь почему, Джордж. Не
можешь заставить себя лгать самому себе.

- Я не знаю, что думать и что предпринять.

- Напиши ей сегодня письмо и положи на ночь себе под подушку. Выскажи
все, что думаешь, а утром проверь, сколько в сказанном правды. Знаешь, у
нас, католиков, есть способ, от которого я не хотел бы отказываться:
исповедь. Сам я после приезда сюда перестал исповедоваться, но знаю, что
многим несчастным это помогает жить. Раз в месяц человек выкладывает все
священнику и, выйдя из исповедальни, чувствует себя так, словно начал
жизнь заново. "Absolve te" [отпускаю тебе грехи твои" (лат.)], - повторяет
этот человек и пятнадцать минут живет в другом мире. До тех пор, пока не
наткнется где-нибудь в трамвае на смазливую девчонку. Но теперь уже все
его нечистые мысли и желания записываются на новой доске, а не на старой.
Очень удобно. И этого мне как раз не хватает.

- Все вы лицемеры.

- Ни секунды в этом не сомневаюсь. Но на пятнадцать минут мы - самые
чистые ангелы. Ни страха, ни забот. Так напишешь письмо, Джордж? Оно
поможет тебе узнать кое-что о себе.

- Что именно?

- Не знаю. Сам разберешься. Может оказаться, что твое чувство к этой
девушке гораздо глубже, чем ты предполагал. Я считаю себя достаточно умным
человеком, но больше всего меня пленяет мой собственный пупок. Между
прочим, у Чэтсуорта неприятности. Он тебя искал. Я сказал, что ты уехал на
весь день.

- Женщина?

- Девица. В Нью-Брансуике. Он сказал ей, что живет в Рутжерсе, а ее
отец выследил его и нашел здесь. Она забеременела. Они требуют тысячу
долларов, а Чэт достал лишь около четырехсот. До завтрашнего вечера ему
надо собрать всю сумму.

- Так идем к нему. Я могу одолжить ему денег.

- Я дал ему двести - все, что у меня было. Потом отыграю. Сейчас
пойдем?

- Конечно.

- Он хотел бы избежать огласки, поэтому решил обратиться к узкому кругу
людей. Можешь ты выписать чек на шестьсот - семьсот долларов, чтобы банк
выдал по нему наличными?

- Да. Могу и больше, если понадобится.

- Тогда пойдем к Чэту. Холодно на улице?

- Похолодало. Надень пальто. Давно он крутит с этой девицей?

- Говорит, что с осени.

- Я могу сходить в банк утром. И Чэт берет на себя всю ответственность?
Откуда он знает, что ребенок от него?

- Мы с ним об этом уже толковали. По его словам, отец не хочет
поднимать шума. Девица - не воплощение целомудрия, но она забеременела, а
отец ее беден и требует, чтобы Чэт дал денег на воспитание ребенка.
Уверяет, что не станет шантажировать.

- Это он говорит, а сам что делает?

- Он знает, что Чэт в июне заканчивает, и боится, что потом только его
и видели. Ну, а Чэт берет всю вину на себя. Он ничего не отрицает. Но в
Чикаго будет скандал, а если еще и деканат узнает, то ему вообще
несдобровать.

- Да. Ну, пошевеливайся.

- Я готов.

В комнате Чэтсуорта горел свет. Они поднялись на второй этаж и
постучали. Никто не отозвался.

- Заснул, - предположил О'Берн и осторожно приоткрыл дверь. - Никого
нет.

- Погоди, - сказал Джордж Локвуд. - Гардероб.

Дверцы гардероба были настежь открыты, все костюмы и пальто вынуты и
кучей лежали на стульях и на кровати. Нед и Джордж вошли и сразу увидели
Энсона Чэтсуорта. Шею его перехватывала петля из грязной бельевой веревки,
привязанной другим концом к толстой рейке гардероба. На Чэтсуорте были
брюки и рубашка без воротничка.

- Матерь божья! - прошептал Нед О'Берн.

- О господи! - воскликнул Джордж. - Как он это сделал?

- Перережь веревку, Джордж, - попросил О'Берн, а сам склонился над
корзиной для мусора. Его рвало.

- У меня ножа нет. Он мертв?

- Да, мертв. В этом можно не сомневаться. - О'Берн вытер губы носовым
платком. - Не можем же мы вот так его оставить.

- А разве можно его трогать до прихода полиции?

- Э, к черту полицию. Нашел о чем говорить в присутствии... Хочется мне
отвязать его, да не могу. - Его снова начало рвать. - Джордж, я пойду за
полицией. Ты можешь побыть тут один?

- Иди. Я подожду в холле.

- Ты правда не возражаешь? Если я не выйду сейчас на свежий воздух, у
меня опять начнется.

- Иди, Нед. Я побуду в холле. Ты уверен, что он мертв?

- Да, уверен. Мне уже приходилось однажды видеть мертвеца.

О'Берн ушел. Джордж остался ждать в холле и тихо заплакал - уперся
локтем в стену, уткнулся лицом в рукав и дал волю слезам.

- Эй, Локвуд! Ты пьян?

Джордж Локвуд стоял в прежней позе.

- Джордж! Что случилось?

Джордж покачал головой. Студент подошел ближе и тронул его за плечо.

- Джордж! Тебе помочь? Что случилось, старина? Ну, не плачь, Джордж.
Скажи, что с тобой.

- Чэт, - выговорил наконец Джордж Локвуд.

- Чэтсуорт умер? Ты хочешь сказать, что он лежит там мертвый?