Чтение 51–й страницы книги ~Донские казаки в борьбе с большевиками~

несвоевременной мерой получить обратные результаты. Нельзя было не считаться,
что казаки только что начали выздоравливать от большевистского угара. Их можно
было уподобить выздоравливающему тифозному больному, которому, если дать сразу
сытую мясную пищу, значило бы его убить.
Очень много вызывал хлопот вопрос продовольствия казаков, отрезанных от своих
станиц. Они очутились на положении пасынков, ибо станицы с которыми связь
существовала, заботу о продовольствии своих полков целиком взяли на себя, но
чужих кормить не желали. Однако, в конечном результате, все же удалось убедить
станицы все продовольствие и фураж доставлять в Заплавы, где оно интендантом
армии полк. Бобриковым будет уже распределяться по частям. Для раненых и больных
учредили подобие госпиталя. Нашлось 2--3 врача и несколько сестер милосердия. За
неимением медикаментов и перевязочного материала пользовались подручными
средствами.
Наши новые полки по очереди несли сторожевую службу на позиции. Район между
Новочеркасском и Заплавами -- открытая равнина, пересекаемая изредка неглубокими
лощинами. Нашу главную позицию мы выбрали примерно в 2 верстах к западу от
станицы и в ночь на 6 апреля приступили к рытью окопов и ее оборудованию. Штаб
армии расположился в станичном правлении и был: связан телефоном с позицией.
Довольно далеко вперед, на левом фланге у ст. Кривянской обстоятельства
вынуждали иметь авангардную позицию 89).
89) С военной точки зрения эта позиция была совершенно ненужной, но Кривянцы,
настроенные весьма воинственно и составлявшие отличный полк под командой полк.
И. Зубова, настойчиво просили не оставлять их станицу и держать около нее наши
части. Пришлось, в ущерб делу, согласиться с этим, причем только Кривянцы, и
несли, на ней службу, не пропуская в то же время свою очередь и на главной
позиции.
176

Большевики допустили огромную ошибку, что 4 апреля нас не преследовали. Они
упустили наиболее благоприятный момент разогнать "казачью армию", бывшую тогда в
образе полувооруженной и панически настроенной толпы. Оставались они пассивны и
5-го апреля, тем самым позволив нам переорганизовать дружины и несколько
упорядочить самые важные и неотложные вопросы.
С нами в Заплавы несомненно проникли и большевистские агенты. Когда они донесли
в Ростов, что здесь закладывается прочный фундамент будущей армии и что вскоре
может создаться серьезная угроза существованию советской власти не только в
Новочеркасске, но и в целой области, большевики крайне обеспокоились и решили
уничтожить эту опасность.
С 6-го апреля они начали активные действия против Заплав. Главный удар
большевики направляли на ст. Кривянскую, предварительно обстреляв ее сильным
артиллерийским огнем. Наши части это наступление успешно отбили. Столь же были
неудачны атаки красных и 8-го апреля. Зарвавшись в наше расположение
красногвардейский Титовский полк потерпел поражение, потеряв при этом около
сотни человек убитыми и ранеными и в том числе своего влиятельного красного
командира. Последнего хоронили в Новочеркасске. Церемония торжественных похорон
заняла у большевиков два дня. В течение этих дней они нас не беспокоили, а мы
пользуясь передышкой, лихорадочно налаживали дело организации и сколачивания
частей. Первые успехи сильно ободрили казаков. Большевики же, ввиду неудачной
борьбы с казаками оружием, решили испробовать на них свой излюбленный прием, т.
е. агитацию. И вот, как-то перед нашей позицией показались автомобили противника
с белыми флагами. Их появление вызвало в окопах разные комментарии и горячие
споры по вопросу -- стрелять или нет. На другой день, такие автомобили
приблизившись к окопам, бросили несколько пачек прокламаций и затем удалились. В
оставленных прокламациях большевики предлагали казакам мир на условиях выдачи
ими своего командного состава. В них же они поясняли казакам, что им нет
никакого смысла воевать против таких же трудовых казаков и крестьян и что их в
междуусобную борьбу обманным путем втянули офицеры и помещики. Такая пропаганда
была тогда крайне опасна и могла иметь для нас весьма тяжелые последствия. Это
зло было самое опасное и с ним приходилось бороться весьма осмотрительно. Я
помню, как на мое категорическое приказание начальнику боевой линии открыть по
большевистским автомобилям огонь и не допустить их к окопам, он мне ответил, что
казаки отказываются стрелять в противника, едущего к ним с белыми флагами.
Только на одном участке и то хитростью удалось захватить одного главаря
делегации красных. Он был доставлен в штаб и оказался казаком Лагутиным. Я лично
его опрашивал и скажу, что держал себя он крайне вызывающе. После короткого
опроса, он был предан "Суду защиты Дона" 90). Его су-
90) Этот суд был учрежден нами и состоял из пяти лиц: двух от "Совета Обороны",
двух от полков и председателя по назначению командующего армией, каковым был
назначен полк. К. Греков, добрый по натуре, но сильной воли человек. Суд
руководился только законами совести и его решения обжалованию не подлежали.
Высший над ним контроль был командующий армией.
177

дили и приговорили к смертной казни. В тот же день он был повешен на видном
месте в станице. -- "На изменника казачеству и служителя сатаны, -- говорили
казаки, -- жаль тратить патрон".
Столь строгая и быстрая кара сразу отрезвила казаков, а вместе с тем у них
сильно возросла ненависть к большевикам. Красные сами увеличивали ее тем, что
делая налеты на ст. Кривянскую, они грабили казачье добро и многое увозили с
собой в город. Больше всех были озлоблены на большевиков, конечно, Кривянцы. Они
негодовали на красных и своей злобой заражали и остальных казаков. Особенно
беспощадно и жестоко расправлялись Кривянцы с мародерами. Их обычно приводили в
Заплавы, где на площади всенародно судили. Суд и расправа были коротки. Нередко
в них принимали участие и казачки. Были случаи, что мародеров засекали на
смерть. Остановить и запретить подобные расправы было тогда совершенно
невозможно. Да к тому же и большевики не щадили наших пленных, особенно
офицеров. Последних они часто немилосердно мучили. Выкалывали им глаза (бои под
Александровск-Грушевский) или вырезывали лампасы и погоны, т. е. с живого
сдирали с ног и плеч полосу кожи, шириной примерно в полтора вершка.
Борьба становилась ожесточенной и беспощадной. Однако, настроение казаков
Заплавской группы, нельзя сказать, чтобы было особенно устойчивым. То они горели
желанием победить врага или умереть, то вдруг в минуты утомления, такая
решимость сменялась малодушием. Тогда они глухо ворчали и говорили о ненужности
и бесцельности борьбы с большевиками, которых им все равно не победить, ибо за
ними стоит вся Россия. Случались и худшие моменты, когда они не прочь были
"замириться" с красными и выдать им своих старших начальников. Такие колебания
станичников от нас не укрывались. Приходилось поэтому направлять ум и энергию не
только на ведение боевых операций, но и зорко следить за настроением
дружинников. Надо было все время поддерживать в них бодрость духа и решительно
устранять причины и явления, могущие на них действовать отрицательно. Нам было
ясно, что первая неудача, могла бы погубить все дело и оказаться гибельной
своими последствиями для командного состава. Поэтому требовалось сколачивать
войска и закалять их дух только на победах.
Большую помощь в деле сколачивания Заплавских войск, оказывал командованию
"Совет Обороны", переименованный 8-го апреля во "Временное Донское
Правительство".
В тот момент, когда большинство умов было захвачено повстанческой энергией и
сердца бились счастьем и верой в свободу, это был исподволь создавшийся орган,
временную власть которого никто не оспаривал и в котором власть военная черпала
силу и авторитет в своих действиях.
Командный состав, зародившейся армии тесно жил с "Советом Обороны", который
разделял с ним все тяготы боевой жизни91). Без преувеличения могу сказать, что
дни совместной работы в Заплавах, -- были лучшими днями единения власти военной
и гражданской.
91) Из состава Правительства, занимавшего помещение вблизи штаба во время одного
наступления большевиков были ранены И. Любимов и П. Сычов.
178

В дни боевой тяжелой работы долетали до нас различные слухи. В один из светлых
весенних дней, прибыли из-за Дона казаки и рассказали нам обстановку в
Кагальницкой станице и о своей борьбе с красными. Они просили нас помочь им
снарядами и патронами. Их прибытие было для нас особенно дорогой вестью. Как-то
невольно исчезало чувство жуткого одиночества в борьбе с большевиками и
увеличивались шансы на конечный успех. Мы наладили связь и стали обмениваться
сведениями. Скоро пришла другая весть о том, что в Задонье прибыл разъезд полк.
Барцевича Добровольческой армии. Мы узнали, что армия еще жива, но потеряла
своего вождя ген. Корнилова. Наконец, глухие и противоречивые сведения о Пох.
Атамане, который, как известно читателю, 12-го февраля ушел с отрядом из
Новочеркасска в степи, стали определеннее. Его отряд в составе около 1 000
человек с 3 пушками и двумя десятками пулеметов, посаженный на пароходы, 9-го
апреля причалил к пристани ст. Константиновской. К нам в Заплавы прибыло
несколько офицеров из этого отряда и рассказали нам подробности похода.
Говорили, что поход был тяжелый. Шли в холодную зиму по широким степям,
занесенным снегом. Не хватало теплой одежды. Не было запаса снарядов и патронов.
Движение отряда стеснялось ранеными и больными, которых приходилось вести с
собой. Пополнений не было и отряд постепенно таял. Участники теряли веру в
благополучный исход похода и уже начали искать спасение удалением из отряда
одиночным порядком или группами. Положение делалось отчаянным и потому, еще в
степи, возник вопрос о распылении отряда. К моменту перехода через реку Сал этот
вопрос уже созрел окончательно и считался решенным в положительном смысле в
кругах близких к Пох. Атаману. Участники похода утверждали, что в штабе Поход.
Атамана был даже заготовлен приказ о распылении всего отряда. И только случай --
вести о восстании в Суворовской станице, да настойчивые просьбы казаков,
удержали штаб от опубликования этого приказа.