Чтение 51–й страницы книги ~ИСТИНА~

- Удивлены? Да, Шекспир. Читайте его почаще, и вы поймете, что темные
глубины человеческой души уже описаны в шестнадцатом веке. Но я думаю,
пришли вы ко мне не для того, чтобы заняться психологическим анализом.
Нечто другое вас беспокоит. Верно?

- Да, - Казаринов достал сигарету.

- Курите, я уже несколько дней с интересом слежу за вашей борьбой с
самим собой.

- Нет, все-таки воздержусь.

- Знаете, Евгений Николаевич, - генерал взял из стола сигарету,
щелкнул зажигалкой, затянулся, - иногда насилие над собой значительно
вреднее курения. Так что у вас?

- Я внимательно изучил жизнь Лунева после войны. Надо сказать, что
жил он очень наполненно и интересно. Много работал, писал и печатался. Я
не очень разбираюсь, но наши специалисты по международной экономике высоко
оценили его работы. Лунев достиг многого. Получил международную
известность. Труды его были отмечены советскими и зарубежными премиями.
Кажется, что еще надо? Написана докторская диссертация, фундаментальный
труд. И внезапно все остановлено. Диссертация не защищена, от работы над
книгой Лунев отказывается. Чем можно объяснить эту перемену?

- А он тщеславен?

- Да. Об этом говорили все, с кем он работал.

- Когда произошла эта перемена?

- Приблизительно пять лет назад.

- Вы интересовались, не случалось ли с Луневым чего-нибудь
необычного?

- Ничего.

Генерал поднял трубку, нажал на кнопки набора. Подождал, пока ему
ответят.

- Добрый вечер... Можно Андрея Анатольевича?.. Спасибо, Андрей
Анатольевич, Некрасов приветствует. Не оторвал? Помните наш разговор?..
Вот и хорошо. Не очень утомим, если заедем с моим коллегой? Спасибо...
Ждите.

Генерал положил трубку, нажал кнопку селектора.

- Машину, пожалуйста. Поехали.

Казаринов встал, пошел за Некрасовым. Он не задавал лишних вопросов,
не удивлялся. Надо - значит надо.

В машине Некрасов сказал шоферу:

- Проспект Вернадского.

- Какой дом, товарищ генерал?

- Сто девятнадцать.

Они ехали к члену-корреспонденту Академии наук Андрею Анатольевичу
Ефремову. Он был научным руководителем докторской диссертации Лунева.

Квартира Ефремова была большой и гулкой. В ней отдавались эхом шаги и
голоса.

Они прошли в большую, почти без мебели комнату. Хозяин усадил гостей
в кресла у журнального столика, принес чай.

- Кофе не предлагаю. Время позднее, боюсь, ночью не уснете.

Ефремов взял чашку, с любопытством посмотрел на Некрасова, словно
приглашая его начать разговор. И генерал понял этот молчаливый взгляд и
задал первый вопрос:

- Андрей Анатольевич, нас интересует ваш коллега Лунев. Что вы можете
о нем сказать?

- Ого, начали атаку с ходу, без разведки, - Ефремов поставил чашку на
стол. - Лунев?

Он помолчал, собираясь с мыслями, и спросил:

- А что именно вы хотите узнать о нем?

- Все, что знаете, и, конечно, ваше мнение о нем.

- Когда люди, работающие в вашей службе, задают подобные вопросы,
надо хорошо подумать, прежде чем ответить.

Ефремов встал, зашагал по комнате.

<Видимо, точно так же он шагает, когда читает лекции студентам>, -
подумал Казаринов.

- Лунев... - продолжал Ефремов, - необычный, умный, талантливый
человек. Я знаю его давно. Еще по институту. Он оставлял у меня некое
двойственное впечатление какой-то недосказанности, что ли. Знаете, как
говоришь о чем-то и не договариваешь. Вот такой же Лунев. Понимаете, у
него все было несколько иначе, чем у других. Он поступил в институт в
сорок пятом. Мы знали, что он партизанил, был ранен. Но никто и никогда не
видел его ни с орденами, ни с колодками, ни с нашивками за ранение. Он
вообще никогда не вспоминал об этом. Ученый прекрасный. Вернее, был им.

- Почему был, Андрей Анатольевич? - вмешался в разговор Казаринов.

- В науке нельзя останавливаться.

- А почему это случилось? - спросил Казаринов.

- Почему? Сам удивляюсь. Он вообще очень изменился за последнее
время. В нем словно какой-то стержень сломался. Был хороший ученый, и свое
дело любил, и, конечно, хотел стать доктором, а там и член-корром... И
вдруг все это кончилось.

- А когда вдруг-то, Андрей Анатольевич, голубчик? - Некрасов хлопнул
ладонью по журнальному столику. - Когда?

- Когда? - Ефремов встал, вышел в другую комнату.

Через несколько минут он вернулся, неся в руках толстую синюю книгу.
На титуле были две фамилии.

- Вот, - Ефремов положил книгу на стол, и Казаринов прочитал фамилии
авторов: А. А. Ефремов, Б. Д. Лунев.

- Эту книгу мы делали вместе. Здесь четыре главы Лунева, а шесть
моих. - Ефремов задумался на минуту, погладил книгу ладонью. - Почему мы
как соавторы не выступили в равных долях, как принято писать в договорах?
Лунев сам отказался работать над последней главой. Пришел и сказал: <Не
могу>. И это случилось в восьмидесятом году.

- Может быть, он просто устал? - Казаринов напрягся, ожидая ответа.

В голове его появилось нечеткое, весьма расплывчатое предположение.

- Нет. Четыре главы - это кусок его диссертации, пятая, обобщающая,
давала главное - анализ. Нет, я хорошо помню тот день. Со мной говорил
совсем другой Лунев. Он пришел ко мне сразу после возвращения с
симпозиума.

- Стоп. - Некрасов приподнялся в кресле. - Где проходил симпозиум?

- В Вене.

- Значит, он изменился после поездки в Вену, - задумчиво не то
спросил, не то сказал генерал.

...Прощаясь в машине с Казариновым, Некрасов сказал:

- Вена. Помните, Евгений Николаевич, Вена. Я проверял, Лунев часто
ездил в соцстраны, но единственная командировка в капстрану была на
симпозиум в Вену.

...Совещание окончилось. Руководители служб покидали кабинет.

- Вас, товарищ генерал, - выйдя из-за стола обратился к Некрасову
начальник управления, - прошу остаться.

Некрасов подождал, пока все покинут кабинет, и вернулся к длинному
столу для заседаний.

Начальник устало опустился на стул, ослабил узел галстука и взял
папку с письменного стола.

- Докладывайте по делу Лунева.

- Мы считаем, что Борис Дмитриевич Лунев в 1943 году был завербован в
Гродно начальником белорусского отдела <Зондерштаба-Р> капитаном
Рискевичем. Лунев выдал абверу оперативно-разведывательную группу НКВД
СССР.

Начальник на секунду приоткрыл папку, Некрасов увидел свою докладную.
Некоторые предположения были подчеркнуты красным карандашом.

- Как Лунев попал в отряд? - продолжал он.

- Считаю, что Лунев специально не выдал партизанского резидента
Брозуля, оставляя для себя путь назад.

- То есть?

- Понимаете, с Луневым ситуация очень сложная. До вербовки Рискевичем
он храбро дрался с немцами, потом был исполнительным, но очень осторожным
связником. В партизанском отряде вел себя мужественно и был представлен к
награде. Потом учился, прекрасно работал. Теперь, анализируя некоторые его
поступки, мы находим в них определенную логику и смысл. Это теперь.

- Конкретнее.

- После окончания института Лунев категорически отказался поехать на
работу в Западную Германию. В шестидесятом ему предлагали очень престижное
место в Женеве - тоже отказался. Он любыми способами уклонялся от
загранкомандировок. Я имею в виду капиталистические страны. Ездил только в
страны СЭВ. Правда, часто.

- Чем объяснял отказ от поездок?

- Говорил, что он специалист по социалистической экономике и не может
терять время на ненужные поездки. Пять лет назад Лунев выехал на симпозиум
в Вену. Пытался отказаться, но не смог. Там было запланировано его
сообщение. Мы подняли материалы и выяснили, что в это же время в Вену
приехал Рискевич. Считаем, что у них был контакт.

- Основания.

- Лунев резко изменился. Не стал защищать докторскую диссертацию,
перестал писать статьи, отказался от издания книг. Это частности. Главное,
в спецслужбах Запада появились материалы о странах СЭВ. В основном
оборонного характера. Полковник Корнеев проанализировал все командировки
Лунева. Он почти три раза в год выезжает в страны СЭВ. Вот график,
обратите внимание, 1981 год, сентябрь. Будапешт. Именно там появляется
Росс, представитель швейцарской посреднической фирмы <Восток - Запад>