Чтение 51–й страницы книги ~Бассейн с крокодилами~

закатанные в рулоны ковры и стонущий Семен Андреевич.

- Разбирались, кто в семье главный? - хмыкнул парень, подходя к мастеру.
- Чем мужа били?

- Глупости, - вспылила Зайка, - этот человек делает у нас ремонт...

- Что, так плохо обои поклеил? - продолжал интересоваться медик, ощупывая
Семена Андреевича.

- Нет, - спокойно ответил Кеша. - Я вчера поругался с господином
Лужковым, а тот велел метеорологам подогнать к нашему домику тучи и устроить
тайфун "Анна".

Врач ухмыльнулся и загремел чемоданом.

...Завтрак мы проспали. Вылезли только к обеду, на который обалдевшая
Катерина подала несъедобный суп и отварную курицу.

Поковыряв брезгливо кусок белого мяса, привередливый Кеша заявил:

- Думаю, мой биологический отец и твой первый муж Костик был бы крайне
доволен, узнав, что наделал его подарок. Наверное, он и дарил этот жуткий
сосуд в надежде на такой случай.

Я благоразумно промолчала. На самом деле милая металлическая вещица
нанесла не так уж много ущерба. Разбила стеклянный журнальный столик,
опрокинула пару вешалок и слегка ушибла Семена Андреевича. Доктор не нашел у
него вчера ничего серьезного. Намного хуже сказалось на доме наводнение.
Отопление, правда, работало, и от мокрых полов поднимались влажные испарения
- ощущение было такое, словно находишься в джунглях Амазонки после
тропического ливня: мокро, душно и парит.

- Где собаки? - удивленно спросила Нюся. - На столе курица, а Хучик даже
ни разу не завыл.

- Дениска утром забрал всех животных к себе. Говорит, на пару дней, пока
не просохнет, им вредно жить в такой атмосфере, - пояснила Манюня.

Представляю, что творится в тридцатиметровой квартире Оксаны! Три ее
собаки и морская свинка с ужом плюс пять наших вкупе с двумя кошками... Да
там небось ступить негде, весь ковер покрыт животными. Хотя скорее всего псы
оккупировали диван и кресло, а на полу оказалась Ксюта!

- Интересно, - пробормотала Зайка, - телик работает?

Она щелкнула пультом. На экране возникло лицо журналиста.

- Еще одно убийство в центре Москвы, - донеслось до меня. - Вчера поздно
вечером у подъезда дома номер 12 на Верхней Алабьевской улице был смертельно
ранен выстрелом из револьвера 57-летний Григорий Яковлевич Сруль. Покойный
работал нотариусом и являлся владельцем небольшой конторы. Дознаватели
сейчас активно проверяют связи убитого, но похоже, что убийца не был
профессионалом. Револьвер, из которого вылетела пуля, он унес с собой, а не
бросил возле тела, как обычно поступают в подобных случаях...

- Просто Чикаго, а не Москва, - резюмировал Кеша, - скоро надо будет
бронированные автомобили покупать...

В моей голове зашевелились смутные воспоминания. Где и от кого слышала я
более чем неблагозвучную фамилию несчастного Григория Яковлевича? Кто-то
совсем недавно упоминал ее... Но после вчерашнего происшествия память
отшибло начисто.

Поднявшись в спальню, я услышала, что из сумки раздается деликатное
попискивание мобильного.

- Где пропадаешь? Не могу дозвониться, - раздался приятный баритон
Виталия Орлова.

- Да в Вермь ездила на пару деньков, - необдуманно ляпнула я и тут же
пожалела о сказанном.

- В Вермь? - изумился Виталий. - Зачем? Это где-то в Сибири? Небось день
лету.

- Всего четыре часа, - возразила я и добавила:

- У меня там родственница живет, Афанасия Воротникова, хотела навестить
ее, давно не встречались.

- Родственные чувства - прекрасная вещь, - ухмыльнулся Орлов, - а я
соскучился, давай встретимся. Хочешь, зайдем в твой любимый "Макдоналдс"?

- Конечно, - обрадовалась я.

- Вот и чудно, - отозвался Орлов, - жду через час у входа.

В зале было полно народа, но мы уютно устроились в самом углу и принялись
болтать о пустяках. Виталий начал расспрашивать о родственниках, и я
рассказала ему про бабушку, Стюру и ее дочь художницу Афанасию. О Люке
говорить не хотелось, что-то удержало от сообщения про безумно похожую на
меня "сестрицу".

Около пяти кавалер глянул на часы и вздохнул:

- Увы, я существо подневольное, обязан бежать на редколлегию. Хочешь еще
томатного соку?

- Давай по глоточку, - согласилась я.

Виталий отошел к кассе и вернулся, держа в руках поднос с большими
картонными стаканами. Возле самого столика он запнулся о мою сумку, руки у
него дрогнули, сок выплеснулся на пол, часть попала на мои брюки и свитер.

- Боже, как неприятно! - расстроился Виталий, рассматривая красные пятна.
- Беги скорей в туалет и замой, свежий сок сразу отойдет. Делать нечего,
пришлось идти на второй этаж. Кое-как смыв основную красноту, я вернулась
вниз.

- Извини, пожалуйста, - угрызался кавалер, - давай поедем завтра куда
скажешь и купим тебе новый свитер.

Я оглядела испорченный наряд от Готье. Знал бы ты, дружок, сколько такой
стоит, никогда бы не предложил возместить брючки с пуловером...

- Ну что ты, право, ерунда какая, - забормотала я, - сама виновата,
бросила сумку на пол, надо на стул класть. Придется домой ехать, холодно в
мокром.

- Конечно, конечно, - засуетился Орлов, - не прощу себе, если заболеешь,
пойдем скорей.

Он посадил меня в "Вольво" и пошел к "Жигулям". Я включила печку и
поехала по Тверской. Теплый ветерок наполнил салон, свитер и брюки в момент
высохли, правда, на светлой ткани остались блекло-розовые разводы, но мне
плевать на них. Сейчас вернусь в Ложкино, и день пойдет псу под хвост. Сразу
налетят домашние со своими проблемами, заставят что-нибудь делать... Я
развернулась и порулила в проезд Сомова.

В холле красивого многоэтажного дома из светлого кирпича восседала
лифтерша - довольно молодая прилично одетая женщина, за ее спиной ветвились
искусственные фикусы.

- Вы к кому? - спросила она серьезно, но вежливо.

Скрывать не имело смысла.

- К Иветте Воротниковой.

- К кому? - изумилась дама.

- К Воротниковой, в двенадцатую квартиру.

- Вы ошиблись, - протянула лифтерша, - там живут другие люди.

Тут с визгом раздвинулись двери лифта, и из него вышел довольно полный
мужчина с лысой болонкой.

- Здравствуйте, Леночка, - царственно кивнул он дежурной, потом увидел
меня, дернул плечом и процедил:

- Добрый день, Люка.

- Подождите, - попросила я.

Мужик, не обратив на меня внимания, двинулся на улицу.

- Кто это? - поинтересовалась я.

Леночка в изумлении уставилась на меня.

- В кино не ходите?

Я отрицательно покачала головой. Некогда, целыми днями занята, а вечером
лучше детектив почитать.

- Петр Михайлович Пронин, - с придыханием сообщила Леночка, - очень,
очень, очень известный актер, настоящий...

Но я, недослушав, выскочила наружу и закричала:

- Петр Михайлович!

Артист соблаговолил повернуть голову.

- Что угодно?

- Я не Люка.

Пронин вздернул брови, вытащил из кармана куртки очки и принялся
внимательно изучать мое лицо, потом спокойно признал:

- Верно, удивительное сходство.

- Хорошо знаете Люку?

- Любезнейшая, - пробасил Петр Михайлович, - по какой причине я обязан
удовлетворять ваше любопытство?

Я ткнула пальцем в облезлую, дрожащую собачку.

- Не жаль псинку? Молодая совсем, а облысела.

- Да уж лечил, - отмахнулся Пронин. - Говорят, аллергия такая, вроде в
Москве воздух ядовитый.

Я хмыкнула. Последнее время у врачей стало модно валить все на плохую
экологию, скрывая тем самым собственную необразованность и глупость.

- Предлагаю бартерную сделку: вы рассказываете мне о Люке, а я даю
телефон ветеринара, который абсолютно точно вылечит это несчастное создание
от облысения.

- Что? - не понял Пронин.

- Опытные врачи знают, как вылечить собаку от этого недуга. Соглашайтесь.
Петр Михайлович крякнул:

- Уговорили.

Мы вернулись в подъезд и поднялись на пятый этаж.

Холл и кухня в квартире артиста были оклеены старыми афишами.

- Я бы вам посоветовал не слишком долго маячить в нашем доме, -
усмехнулся Пронин, усаживаясь за стол. - Побить могут. Есть тут парочка
особо нервных...

- За что?

Петр Михайлович вздохнул.

- За дело. Ваша родственница - натуральная мошенница. Как мы ей первое
время сочувствовали, жалели, в члены кооператива приняли. Старик Греков всех
уламывал: помогите девочке квартиру получить, Вадим ей пай оставил. Уж как
Иван Александрович девицу нахваливал: и умная она, и порядочная, и