Чтение 51–й страницы книги ~Селеста-7000~

подушке. Трэси сидел рядом, вцепившись в бортовой поручень, и молчал. Лишь
когда из темноты показались габаритные огни яхты, он проговорил, не
разжимая губ:

- Облапошили, как последнего простофилю.

- Роли переменились, шеф, - зло усмехнулся Кордона. - Вы не привыкли
проигрывать.

- И не хочу привыкать. Игра еще не закончена. А пока тебе придется
исчезнуть. Временно. Где-нибудь в Мексике. Когда понадобишься, позову.

- А вы, шеф?

- У меня есть алиби. Непробиваемое.

Кордона свистнул.

- Значит, плакало бразильское золотишко?

- А ты рискнешь проводить операцию, когда вся Америка узнает о ней из
вечерних газет?

- Кто продаст? - подумал вслух Кордона. - Смайли? Побоится. Русский?
Правда, он назвал вас, шеф. Но у вас алиби. Мало ли похожих людей на
свете... Нет, большого шума не будет.

- Кое о чем умолчат, - согласился Трэси. - Раздувать огонь в камине им
явно невыгодно: институт еще не открыт.

Кордона затормозил у борта яхты, и, бросив катер с выключенными
двигателями на радость Смайли, они поднялись на борт ожидавшей их яхты.
Все дальнейшее произошло, как и было рассчитано. Яхта снялась с якоря и,
быстро набирая скорость, ушла в Норфолк. Оттуда личный самолет Трэси
доставит их в Лос-Анджелес, Кордона исчезнет, а Джошуа Игер-Райт снова
превратится в живого божка.

- Нас будут преследовать, сэр? - спросил капитан.

- Не рискнут. Еще полчаса, и мы уже будем в территориальных водах
Америки.

Трэси обернулся и посмотрел назад.

Кордона перехватил его взгляд. В нем была решительность, злость, азарт
- все, кроме огорчения. Джошуа Игер-Райт действительно был убежден, что
игра еще не закончена.

26. ЕЩЕ ОДНО ПЕРЕВОПЛОЩЕНИЕ

- Тебя ищут, Анджей! Катер сейчас отплывает.

Рослов сидел в "переговорной" у столика, опустив голову на руки. После
операции Корнхилла все здесь снова напоминало покинутый публикой цирк.

- Я остаюсь, девочка.

- Зачем? Корнхилл оставляет здесь полицейский наряд до утра.

- Вот я и вернусь с ними.

- Я боюсь, Анджей.

- Еще смешнее. Я не один. Да и нападение не повторится.

- Я боюсь Селесты, Анджей.

- Он друг, глупышка. Теперь уже наверняка можно сказать, что друг.

- И позволил стольких убить.

- Его нельзя судить, Яна, по законам нашей морали. Это не человек.
Жизнь и смерть для него - информация. И все-таки он друг. Он позволил и
еще одно - очень важное для уточнения контактов. Объяснения после -
разговор долгий. А пока включи мои записи. Пленки не в сейфе у Смайли, а у
меня в шкафчике. Вот ключ. Кое-что уяснишь. И скажи Корнхиллу: пусть меня
не беспокоят.

Оставшись один, Рослов прислушивался минуту-другую, не войдет ли Смайли
или инспектор полиции. Он даже приоткрыл дверь к причалу, но все было
тихо. Потом раздался гудок отплывающего катера, и, облегченно вздохнув,
Рослов захлопнул дверь. Теперь можно было ожидать прямого контакта с
Селестой. Откликнется ли он, ответит ли? А у Рослова были вопросы, на
которые он сам ответить не мог. Почему Селеста принял такое неожиданное
решение? Правда, не совсем неожиданное: Рослов просил об этом. Но почему
он согласился? Из запрограммированного любопытства к "осложненной"
информации? А ведь он мог и не осложнять ее: довести до конца
информативный обмен с Игер-Райтом, не переключая "игру" на Рослова,
рефлективно среагировать на появление Корнхилла и позволить налетчикам
уйти с необходимой им информацией. Сложилась явно проблемная ситуация.
Требовалось принять одно из двух взаимно исключающих друг друга решений.
Нужна была воля, личность. Селеста ее продемонстрировал. Понял ли он это и
было ли это сознательной, хотя и подсказанной мыслью? Подсказанной
Рословым, его отчаянным призывом к воле Селесты. Выполнялась ли этим уже
измененная программа "поиска" информации или дополнительно
программировались новые задачи?

Селеста ответил, как всегда, неожиданно и без "миражей":

- Слишком много вопросов. Начинай по порядку.

- Почему ты согласился на подсказанный мной подмен?

- Интенсивность волны. Мысль высокой энергетической мощности и большой
информационной чистоты.

- Но ты мог не согласиться, мог дать информацию, нужную Игер-Райту, и
отпустить его с миром.

- Мог.

- Ты знал, о чем он собирается спрашивать?

- Знал.

- И сознательно не остановил эксперимента, когда я повел его по-своему?

- Да.

- Значит, ты знал и о моих планах, когда подключал мое сознание к
твоему информарию?

- Знал.

- Тогда ты сделал выбор, а для выбора нужна воля. Ее не включили твои
создатели в сумму идей, заложенных в программу. Следовательно, новая идея
была заложена после. Я имею в виду выбор решения в проблемной ситуации.

- Да.

- С нашей помощью?

- С твоей.

- Спасибо. С расширением программы расширяется и область "поиска"
информации, заключенной в контактах, в частности в разнообразной форме
человеческих рассуждении. Ты можешь не только отвечать, но и задавать
вопросы, а получая ответы, принимать решения. Для таких решений нужен
критерий.

- Он есть.

- Какой?

- Твой. Я совершенствуюсь.

- Тем лучше. Тогда подключи меня к Игер-Райту. В твоих контактах с
человечеством полезно знать не только друга, но и врага.

- Он сейчас спит.

- Где?

- На яхте. В Норфолке их ждет самолет - собственный, сверхскоростной.

- Кого "их"?

- Их двое. Он и Кордона. С пилотом самолета они уже связались по радио.
Тотчас же по прибытии в Норфолк вылетят в Лос-Анджелес. Там Кордона
исчезнет, а Игер-Райт прямо с аэродрома проследует на виллу в
Санта-Барбару.

- Когда он прибудет?

- К утру.

- Подключи меня тотчас же. А пока я прилягу в дежурке радиста...

Рослов проснулся от сильных ударов по телу на резиновой кушетке, возле
мраморного бассейна в полу в ослепительно белой ванной. Массажист
"работал" над его поясничными мышцами.

- Вот что значит спать сидя, шеф, - сказал он, сильно и ловко
поворачивая Рослова на бок.

И тут-то Рослов увидел свое - вернее, не свое - тело, более крупное,
упитанное и волосатое. Он хотел тронуть подбородок и не мог: рука не
повиновалась его мысли, но по тому, как провел рукой массажист по его шее,
он понял, что и привычная борода исчезла. Теперь он понял, что "подключен"
к Игер-Райту, который думал о другом, не сознавая своей связи с Рословым:
два сознания, две личности. Одной принадлежит тело и окружающий мир,
другая подключена к ней, как универсальный видеофон. Трэси мыслит и
действует, ничего не зная о близости Рослова, Рослов контролирует все его
мысли и действия, не имея возможности ничему помешать. Ему уже давно
надоел массаж, но он бессилен сказать "хватит!", а вместо этого, покорно
подставляя свое тело шлепкам, спрашивает чужим, хрипловатым голосом:

- Что ты сказал репортерам?

- Что вас только что привезли из клиники и врач разрешил теплую ванну и
массажные процедуры.

- Что они спрашивали?

- Какой массаж: лечебный или обычный? Я сказал, что доктор Хис
предпочитает обычный и считает вчерашний инцидент чистой случайностью, не
угрожающей состоянию здоровья.

- Книжно изъясняешься. Отрепетируй попроще. Хис здесь?

- Ждет в приемной. Вместе с ним тип в золотых очках и с недозревшей
бородкой.

- Пусть подождет. Позови Хиса.

"Интересно, когда Трэси привезли из клиники и почему из клиники, связан
ли Хис с клиникой и зачем Хис вообще?" - подумал Рослов, а голый человек
на кушетке тоже подумал: "Хис не спешит. Хороший признак".

Хис, тучный, представительный мужчина, нежно-розовый, несмотря на свои
пятьдесят, действительно не спешил. Вошел с чувством профессионального
достоинства и сел на табурет массажиста без приглашения, положив в ноги
лежавшему пачку пухлых двухцветных газет.

- Вчерашние вечерние? - спросил Трэси.

- Есть и вечерние.