Чтение 51–й страницы книги ~Пещера~

"но".

- Раман...

Она сама не понимала, что изменилось в ее голосе Она произнесла его имя
безо всякого нажима, но имев но сейчас он наконец-то услышал в ее голосе нечто
сумевшее выдернуть его из густой репетиционной каши.

- Что случилось, Павла? Эй, Павла, ты почему молчишь?

Пауза. На кухне тихонько звякала посуда и возбужденно переговаривались
приютившие Павлу женщины.

- Павла,- осторожно спросил Кович,- а ты где?..

- Это будет ваш лучший спектакль, - сказала она шепотом. - Лучше, чем
"Девочка и вороны".

- Павла, ты где?!

Сама того не желая, она выдала паузу. Длинную и многозначительную,
достойную премьерши.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

- ...Вы можете назвать имена ваших врачей? Вы знаете, где хранится история
вашей болезни?

- Вы уверены, что вы здоровы?

- Я ни в чем не уверена,- Павла откинулась на спинку дивана. - Я не знаю,
зачем нужны эти вопросы... Я ведь никому не жаловалась и ни о чем не просила!

- Господин Кович утверждает, что вы и сейчас, и раньше были абсолютно
здоровы. Это очень важно, госпожа Нимробец, потому как если это так...

Щелкнул фотоаппарат. И еще один. И еще.

- Зачем?! - Павла смотрела на Ковича почти что с ненавистью.

- Затем, чтобы тебя оставили в покое, - жестко сообщил тот. - Затем, что
всякая тайна - питательная среда для преступлений, предательств и домыслов... Ты
что, боишься правды?! Так скажи им, скажи!..

Журналистов было трое. Двое одинаковых, как близнецы, чернявых и тощих, и
третий рыжий, улыбчивый, со стеклянной божьей коровкой, пришпиленной к галстуку.

- Скажите, госпожа Нимробец, - рыжий совал ей под нос микрофон, круглый и
коричневый, как мороженое в шоколаде. - Мы не охотники до сплетен, но если вас
держали в больнице здоровую - это странно, не так ли?

Павла представила, как, разворачивая утренний выпуск газеты, Тритан
наталкивается глазами на ее большую фотографию. "Павла Нимробец заявляет о
совершенном над ней насилии".

- Павла,- в голосе Ковича нарождалась ярость,- тогда скажи этим людям прямо
в глаза, что ты больна, что у тебя было острое нервное расстройство, что тебе
прямо в студии померещился сааг!..

Журналисты вздрогнули, а рыжий еще и покрылся пятнами.

Павла смотрела в пол. Пыльный пол просторной квартиры Ковича.

Вчера поздним вечером он приехал за ней на фургончике, принадлежащем
театру; фургончик помнил корифеев сцены, но сроду не видывал ни луж, ни ухабов,
а потому обратная дорога заняла чуть ли не целую ночь. Трясясь на жестком
диванчике, вдыхая запах нафталина, а внутри фургона почему-то остро пахло
нафталином, - Павла глотала слезы и рассказывала Ковичу о своих злоключениях, и,
наверное, рассказала слишком много; его огромная пыльная квартира встретила ее
ворохом газет. Познающая главами лично господин Тритан Тодин, призывались
прессой к ответственности за содержание в психиатрической клинике здорового
человека, нарушение гражданах прав Павлы Нимробец, антигуманные исследования и
даже вивисекцию. Кович усмехался с видом победителя:

- Когда тебе попадется где-нибудь выражение "Газеты подняли вой", ты будешь
знать, что имеется в виду, правда?

Ей не хотелось спать. Ее пугал самый вид постели; Кович пронюхал неладное и
насел на нее, требуя признания, и она призналась, рассказала о схватке егерей,
вооруженных черными хлыстами.

Тогда Кович поскучнел, и настало ее время спрашивать, - но он не поддался
на расспросы, да к тому же наступило утро, и на самом рассвете в дом ввалилась,
поощряемая хозяином, троица журналистов.

- Госпожа Нимробец, правда ли, что вас намеревались вывезти из больницы на
служебной машине Рабочей главы? Верно ли, что в пути вас пытались отбить? Или
отбили? Повторите подробнее то, что вы рассказывали господину Ковичу...

Павла бросила на Ковича взгляд, призванный уличить в предательстве;
режиссер ухмыльнулся:

- Ты не брала с меня слова молчать, Павла. Ты или расскажешь все - или это
повторится снова, с не предсказуемыми результатами... Ну?

- Я ничего не знаю наверняка, - сказала она через силу. - Вы хотите, чтобы
я сплетничала?

- Никаких сплетен, - жестко сказал Кович. - Ты знаешь наверняка, что тебя
куда-то везли? Ты знаешь наверняка, что потом случился инцидент с ложной аварией
и усыпляющим газом и ты очнулась уже в другой машине? Что водитель той второй
машины умер во сне? Это ты наверняка знаешь?

Первое, что он сделал ночью, выслушав Павлу, - заставил ее заявить на
ближайший пост административной полиции о человеке, умершем во сне. Среди леса,
в машине, за рулем; полицейский удивился, но не очень. И не такое случается.
Пещера, она не спросит...

- Госпожа Нимробец, - рыжий журналист улыбался, ласково теребя божью
коровку на галстуке. - Мы никоим образом не хотим вмешиваться в ваши личные
дела- но господин Кович прав. Это необходимо для вашего собственного
спокойствия...

- Я не хочу сейчас давать интервью, - сказала Павла глухо.

Некоторое время Кович буравил ее взглядом, потом обернулся к журналистам:

- Запишите, что она не подтвердила и не опровергла моих сведений. Что она
пребывает в смятенном состоянии духа и, возможно, запугана.

-- Я не запугана!.. - шепотом крикнула Павла. Кович положил руку ей на
плечо:

- Но ведь есть обстоятельства, мешающие тебе говорить правду? Да? Твои
отношения с...

- Да, - сказала Павла быстро. - Есть обстоятельства, мешающие мне говорить
правду. Когда они изменятся, я все скажу. Ладно?

Журналисты- оба чернявых и рыжий- ушли, подозрительно довольные. Как будто
отказ Павлы давать интервью ни капельки их не огорчил; как будто того, что они
знали, и так хватит на маленькую, но вполне достойную сенсацию.

Он оставил ее в гостиной- сидеть на пыльном диване, просматривать старые
театральные журналы и бездумно пялиться в пестреющий клипами телеэкран. Ушел в
кабинет, плотно закрыл за собой дверь. Постоял, сжав зубы, уселся в кресло, взял
телефон к себе на колени.

- Добрый день. Могу ли я говорить с сокоординатором Познающей главы,
господином Тританом Тодином?

На том конце трубки не случилось, против его ожиданий, ни заминки, ни
удивления.

- Перезвоните по номеру... - номер был произнесен в меру быстро и в меру
внятно, но зато безмерно вежливо.

Раман поблагодарил.

- Алло...

Он повторил свою просьбу; строгий молодой человек на том конце трубки
осведомился, кто именно спрашивает господина Тодина, а затем попросил обождать.

Раман был слишком зол. Если после этой длинной паузы ему сообщат, что
господин Тодин, к сожалению, отсутствует, - пусть пеняют на себя...

- Привет, Раман.

Невозмутимость этого человека могла сбить с толку кого угодно.

- Привет, егерь, - Раман не собирался вести долгих подготовительных бесед.

Тодин удовлетворенно хмыкнул, как будто соперник совершил именно тот ход,
которого от него ждали.

- Я рад, что с Павлой все в порядке, - низкий оперный голос Тритана звучал
совершенно бесстрастно. - Но я немножко удивился, почему она не перезвонила мне.

- А я немножко удивился, - мстительно передразнил Раман, - как она до сих
пор сохранила к вам подобие теплого отношения... К вам, своему собственному
палачу!

- Раман...

- Молчите, - Кович перебил бесцеремонно, как, бывало, прерывал актеров на
репетиции, - я знаю о том, что случилось с Павлой в Пещере. Если это еще один из
ваших подлых трюков, - постарайтесь, чтобы он был последним... Если же Павлу на
самом деле хотели убить...

Он эффектно замолчал, предоставив Тодину возможность оправдываться, но тот
молчал тоже. Молчание затягивалось.

- Слушай меня, - зло сказал Раман, оглядываясь на дверь гостиной. - На ушах
стоит вся служба общественной информации. В твоих интересах, егерь Тодин,
сделать так, чтобы Нимробец жила безбедно и была здорова.

- Я это учту, - сухо сообщила трубка. - А теперь, будь добр, попроси к
телефону Павлу.

- Я еще не договорил!.. Возможно ли устранение через Пещеру не столько
биологически опасных, сколько неугодных личностей?

Тодин вздохнул:

- Неугодных кому? Администрация как огня боится так называемых "этических
кризисов"...

- Неугодных Триглавцу! Пауза.

- Идиот, - сказал Тодин, и Раман с удовлетворением отметил, что
невозмутимого Тритана наконец-то удалось вывести из себя.

Когда он вернулся в гостиную, Павла спала, положив голову на пыльную
диванную подушку. Он постоял над ней, не зная, что делать, потом вернулся в
кабинет и позвонил в театр. Передвинул репетицию на полчаса позже; спектакль, из
которого выдернули было, не желал так просто сдаваться- тащил, звал, засасывал в
себя, еще немного, и Павла Нимробец начнет ему мешать...

Он перезвонил Павлиной сестре. Сообщил некоему мужчине - очевидно,
Стефаниному мужу, - что Павлу выписали из больницы и она будет дома самое