Чтение 51–й страницы книги ~Шрам~

цвета меда:

- Оказываешься от родного сына?! Да погляди на меня - я же копия
ты... Такая же противная рожа!

Студенты расхохотались, и даже Солль бледно улыбнулся. Дирк нервно
оглядывался, а Бонифор все скорее вращал налитыми кровью глазами.

Внезапно, будто осененный, Лис подозрительно сощурился:

- А может... А может, ты вообще не умеешь делать детей?!

Опомнившись наконец, Карвер выхватил шпагу. Студенты отпрянули - один
только Лис, горестно сморщившись, взял со стола перечницу и, нешироко
размахнувшись, опорожнил ее лейтенанту в лицо.

На дикий вопль сбежались хозяин, повар и прислуга; задыхаясь и
кашляя, багровый Карвер осел на пол, пытаясь выцарапать собственные глаза.
Дирк и Бонифор в свою очередь схватились за оружие - на головы их со всех
сторон обрушились табуретки, пивные кружки и подвернувшаяся по горячую
студенческую руку кухонная утварь. Осыпаемые насмешками и оскорблениями,
оставляя за собой горы опрокинутой мебели, тщетно размахивая клинками и
обещая еще вернуться, господа гуарды бесславно покинули поле боя.

На другой день Тория взобралась, по обыкновению, на свою стремянку,
заглянула в лекционный зал через круглое окошко - и не увидела среди
студентов Эгерта Солля.

Не раз и не два пробежав глазами по рядам, Тория нахмурилась.
Отсутствие Эгерта задело ее - ведь на кафедре был ее отец! Спустившись,
она некоторое время раздумывала, рассеянно наблюдая за привольными играми
кота-мышелова; потом, недовольная собой, отправилась во флигель.

Дорогу к этой комнате она помнила отлично. Динар не любил, когда она
являлась к нему - наверное, стеснялся; она, впрочем, все равно приходила и
усаживалась на край стола - бедняга тем временем суетился, собирая
разбросанные вещи и ладонью стирая пыль с подоконника...

Вспомнив о Динаре, Тория вздохнула. Подошла к знакомой двери,
помялась в нерешительности - за дверью стояла тишина и, скорее всего, в
комнате вообще никого не было. Как глупо я выгляжу, подумала Тория и,
стукнув, вошла.

Низко опустив голову, Эгерт сидел у стола; Тория мельком заметила
лежащие перед ним листы бумаги и перепачканное чернилами перо. Обернувшись
навстречу гостье, Солль вздрогнул; чернильница, задетая его рукой,
помедлила и опрокинулась.

Минуту или две оба занимались тем, что молча и сосредоточенно
затирали лужу на столешнице и на полу. Взгляд Тории невольно упал на
исписанные, много раз перечеркнутые листки, и сама того не желая, она
прочитала под жирной корявой чертой: "и тогда мы сможем вспомнить все-все,
что было..." Она поспешила отвести глаза; заметив это, Эгерт устало
улыбнулся:

- Я... никогда не писал писем.

- Сейчас лекции, - заметила она сухо.

- Да, - вздохнул Солль. - Но мне очень надо... именно сегодня.
Написать письмо... одной женщине.

Осенний ветер за окном набирал силу, подвывал и хлопал незакрепленным
ставнем; Тории как-то внезапно открылось, что в комнате сыро, промозгло и
почти темно.

Эгерт отвернулся:

- Да... Я решил, наконец, написать матери.

Ветер бросил в окно растопыренный кленовый лист - желтый, как солнце;
приклеившись на секунду, рыжий листок оторвался и резво полетел дальше.

- Я не знала... Что у тебя есть мать, - сказала Тория тихо и тут же
смутилась: - То есть... что она жива.

Эгерт опустил глаза:

- Да...

- Это хорошо, - пробормотала Тория, не в состоянии придумать ничего
лучшего. Солль улыбнулся, но улыбка вышла горькая:

- Да... Только вот я не очень хороший сын. Наверное.

За окном особенно сильно рванул ветер - по-хозяйски перебирая бумаги
на столе, комнатой прошелся сквозняк.

- Мне почему-то кажется... - неожиданно для себя сказала Тория, - что
сына, доставляющего неприятности... любят все равно. Может быть, даже
сильнее...

Эгерт быстро взглянул на нее, и лицо его вдруг прояснилось:

- Правда?

Неизвестно почему, но Тория вспомнила незнакомого малыша, рыдавшего
однажды над дохлым воробьем; ей было лет четырнадцать, она подошла и
серьезно пояснила, что птицу нужно оставить в покое - тогда явится
воробьиный царь и, конечно, оживит своего верного подданного. Округлив
полные слез глаза, малыш спросил тогда с такой же внезапной, искренней
надеждой: "Правда?"

Тория улыбнулась своему воспоминанию:

- Правда...

В мутное окно забарабанил дождь.

...Всякий раз, когда Тория являлась домой с очередной дырой на чулке,
мать, молча покачав головой, доставала с полки коробочку с рукодельем.
Тория жадно заглядывала в ее таинственные недра - из путаницы шерстяных и
шелковых ниток там выглядывали, как чьи-то глаза, блестящие перламутровые
пуговицы. Мать извлекала из подушечки иголку и принималась за дело, время
от времени перекусывая нитку острыми белыми зубами. Вскоре на месте
безобразной дырищи появлялся красный в черную крапинку жучок; новые чулки
Тории уже через несколько недель бывали расшиты жучками, целым выводком
красных жучков, маленьких и больших - ей нравилось воображать, как они
оживают, ползают по коленкам и щекочут их лапами...

А что, если б мать осталась жива? Если бы отец не выпустил ее тогда,
запер, завалил дверь, замкнул заклинанием?

Много лет отец и дочь провели вместе, и за все это время она не
помнит рядом с ним больше ни одной женщины. Ни одной.

...Башня Лаш разразилась горестным воем. Тория досадливо поморщилась
- и тут же нахмурилась, увидев, как переменился в лице Солль. Нелегко,
должно быть, жить в вечном страхе.

- Ничего, - сказала она бодро. - Не слушайте... не слушай. В эти
бредни об окончании времен верят только гробовщики... Надеются заработать,
- она усмехнулась своей неуклюжей шутке, но Эгерт не повеселел - между
бровей у него темнела страдальческая складка.

Звук повторился - еще заунывнее, с истерическим надрывом. Тория
увидела, как у Солля начинают трястись губы; передернувшись, он поспешил
отвернуться. Минуту или две в тягостном молчании Эгерт пытался взять себя
в руки - и Тория, которой тоже было неловко, оказалась свидетелем
молчаливой борьбы.

Некоторое время она решала, следует ли ей деликатно удалиться или,
наоборот, сделать вид, что ничего не происходит. Башня, наконец, замолкла
- но Эгерта бил озноб, и прыгающую щеку приходилось придерживать рукой. Не
говоря ни слова, Тория вышла в коридор, наполнила железную кружку из бака
с водой и принесла Соллю.

Он выпил - и закашлялся; бледное лицо его налилось кровью, на глаза
навернулись слезы. Желая помочь, Тория раз или два хлопнула его по спине -
рубашка была мокрая, будто из корыта прачки.

- Все будет хорошо, - пробормотала она, смутившись. - Послушай... Не
будет никакого Окончания Времен. Не бойся...

Тогда он перевел дыхание - и вдруг рассказал ей все. Про Фагирру, про
Магистра, про обряд в Башне, про обещания и угрозы, про тайное
поручение... Тория выслушала до конца, не перебив ни единым словом;
добравшись до последней встречи с переодетым плащеносцем, Солль замолчал.

- Это все? - Тория заглянула ему в глаза.

- Все, - он отвернулся.

Несколько минут прошло в молчании.

- Ты мне не доверяешь? - спросила Тория тихо. Он усмехнулся: странный
вопрос после всего, что было сказано!

- Говорить, так до конца, - Тория нахмурилась.

Тогда он рассказал и про отравленный стилет.

Последующее молчание длилось минут десять; наконец, Тория подняла
голову:

- И... ты так ничего ему и не сказал?

- Я ничего не знаю, - устало пояснил Солль. - А если б знал - так и
доложил бы за милую душу...

- Нет, - сказала Тория, будто удивленная самой возможностью такого
поворота событий. - Нет... Ты не сказал бы, - тут ее голос потерял
уверенность.

- Ты же видишь, что со мной делается, - проронил Эгерт досадливо. -
Это... уже не я. Это какое-то гадкое трусливое животное...

- А ты можешь... попробовать преодолеть? - спросила Тория осторожно.
- Взять и... не бояться?

- Попробуй взять и не мигать, - Эгерт пожал плечами.

Тория попробовала. Некоторое время она мужественно смотрела в окно
широко распахнутыми глазами - будто играя в гляделки; потом веки ее
дернулись и, не слушая приказа разума, моргнули.

- Вот видишь, - Эгерт уставился в пол. - Я раб... Я полностью раб
заклятия. Все думаю - что в моей душе первое, что последнее... И кто это
спросит пять раз, чтобы пять раз ответить - "да"...

Тория потерла висок - совсем как отец:

- Не могу поверить... А если тебя заставят делать... Что-то ну совсем
уж невозможное? Ты не сможешь воспротивиться?

Эгерт криво улыбнулся:

- Если приставят кинжал к горлу...

- Но... ты же... не подлец? - пробормотала она неуверенно.