Чтение 51–й страницы книги ~Все, способные держать оружие~

особенно колени... и маленькая треугольная дырочка над левой бровью. Осколок
то ли кирпича, то ли пули... наповал. Все.

В меня понемногу просачивались нормальные звуки: речь, дыхание, плач. Все
целы? Все, все, Витю только стеклом немного порезало, немного, ничего,
заживет... заживет как на собаке, верно я говорю? Дети? Ничего, ничего,
поплачут и успокоятся, ничего... Игорь, тормошит меня за плечо дед, тут
такое дело... полицию надо вызывать. Надо, тупо соглашаюсь я. Так лучше бы,
чтобы это все я сделал. Я хозяин, имею право... Да, дед, соглашаюсь я, да
вот поверят ли? Поверят, вон сколько свидетелей. А ты пока у Дитера
пересидишь, Вероника тебя свезет... свезешь, Вероника? Я смотрю на них всех
- будто больше никогда не увижу. Бледная, как стена, и очень решительная
Стефа, ей некуда уходить отсюда, это ее земля... дробовик-многозарядку она
держит чуть небрежно, как вещь привычную. Дед - пергаментно-коричневый,
глаза светятся, как у кошки, опирается на ручной пулемет неизвестной мне
системы: откопал, наверное, на своих полях. Дитер, очень деловой, спокойный,
подтянутый. Один револьвер в руке, два за поясом. Ольга: спавшая с лица,
заплаканная, готовая на все. На плече двустволка. Даша и Витя, Витя в крови
и бинтах, прижимает к лицу пятнистую тряпку. Оба с МП-39. Тоже, наверное,
откопали... Ребята, говорю я, они не вернутся. Они меня искали. А теперь -
все. Как знать, говорит дед. Ты поезжай лучше. Поезжай. С полицией мы сами
все уладим. Верка, возьмешь мотоцикл - и вдоль речки, чтоб вас никто не
видел. Да, дядь Вань. Ну, Игореха, обнял меня дед, спасибо тебе. Мы-то
спали, как сурки, - я, старый филин, и то спал. Сейчас, дед, сказал я,
сейчас, надо еще посмотреть... Я склонился над убитым, проверил карманы его
парусиновой курточки. В правом боковом лежал пружинный нож, очень хороший
золингеновский нож. В левом боковом - штук пять пустых пластиковых мешочков.
А в левом нагрудном - моя фотография шесть на девять...

Это, пожалуй, меняет дело, засомневался дед. Я смотрел на фотографию и
никак не мог понять, откуда она такая. Потом вспомнил. Нет, дед, сказал я,
ничего не меняется, давай играть, как задумали. Это я все забираю... А это?
- подняла с пола Вероника. А, зеркальце... нет, это что-то другое. Какой-то
прибор... непонятно. Тяжелый металлический квадрат примерно семь на семь, с
одной стороны матовое темно-серое покрытие, с другой - полоска
жидкокристаллического индикатора. Интересно... ну очень интересно.

Вообще все понемногу складывалось в забавную картину... и еще моя
фотография с медицинской карты... Да, господа, неладно что-то в Датском
королевстве...

Впрочем, как говаривал Тарантул, не начать бы делать поспешные выводы из
слишком ярких предпосылок...

Пока Вероника переодевалась в рабочее и выводила мотоцикл, я обыскал
второго убитого. У него. тоже была моя фотография и пара тонких резиновых
перчаток. Дитер, расстроенный, ходил вокруг "испано-сюизы". В нее попало
несколько автоматных пуль. Да заварим, сказал Виктор, пригоняй ее сегодня к
нам. Сто двадцать тысяч мне за нее предлагали, сказал Дитер, не взял. Ну и
правильно, сказал Виктор, деньги что - тьфу, и нет их, а это надолго. Так
что заварим, закрасим - с лупой не найдешь, где дыры были. Спасибо, Виктор,
я видел, как ты варишь - это высокий класс, сказал Дитер. Поэтому я не
расстраиваюсь. Вероника подкатила на легком "тиере", похлопала по сиденью:
садись. Витя, сказал дед, дай Игорю пока свой автомат - мало ли что. Виктор
протянул мне МП и запасной рожок. Спасибо, сказал я. Пустяки, сказал Виктор
и отошел. С Богом, сказал дед. Вам того же, - я помахал рукой.

С дороги Вероника почти сразу свернула вправо, в поля, заросшие чем-то
густым и высоким, выше колена, - пшеницей, ячменем?.. Мотор глухо рокотал,
во все стороны летела грязь. Ноги мгновенно промокли. Крепче держись, не
болтайся! - крикнула Вероника. Я забросил автомат за спину и обнял ее обеими
руками. Теперь другое дело! Она повела плечами и добавила газу. Мы неслись к
извилисто тянущейся через поля полосе черемуховых зарослей.

Год 1961.

Зден

07.09. Ночь

База "Саян". Командный бункер

Нас преследовали галлюцинации. Шум работ. Голоса. Удары. Скрежет. Я так и
жил у двери. Эльга приносила Мне воду. Мы почти не разговаривали. О чем?
Все, что Могли, мы уже рассказали: она - о своей несчастной любви к поэту из
Москвы предшествующего десятилетия, она сидела там резидентом, прожила
довольно долго... ничего не могло получиться из той любви... А я вдруг
выложил свое: о такой же несчастной жизни с Кончитой, о том, что уже все,
край, и даже двухлетний Игорешка меня не удержал бы... о дикой ее ревности,
в которую вдруг обратилась дикая же страсть, о трех попытках самоубийства -
истерических, на людях...

Мы с Эльгой даже не пытались утешить друг друга. Это было как-то странно,
но вот - факт. Говорят, близость смерти обостряет чувственность. Но,
наверное, это должна быть близость какой-то другой, более романтической
смерти.

Наконец я понял, что спасения извне ждать не следует.

Говорят, заживо похороненные ногтями процарапывают крышки гробов...

Откуда-то взялась ясность в голове.

Я принес свежие поглотители углекислоты - последний комплект. Полосками
лейкопластыря приклеил эти жестянки, похожие на коробки от старых
противогазов, к стальной двери - внизу, там, где (я надеялся) не было
препятствия с наружной стороны. Если дверь плотно прикрыть, а потом резко
толкнуть, то неясный звук соприкосновения с чем-то возникал вроде бы вверху.
Хорошо бы не ошибиться...

Потом я собрал все тяжелое, что мог. Койки легко снимались, наволочки мы
набили папками с документами, и я даже мельком подумал, что в крайнем случае
можно будет воспользоваться трупами из шкафа... но это была, конечно, мысль
из тех, которые никогда не реализуются. Самыми тяжелыми предметами были
трансформаторы, обеспечивающие питание вычислителя, и сам вычислитель -
действительно расположенный под пультом. Но если трансформаторы вытащить
было легко, то с машиной пришлось по-настоящему повозиться,

Потом я приступил к изготовлению взрывателей. Их я сделал из лампочек,
которых на пульте было достаточное количество, и пистолетных патронов,
которых у меня было еще больше. В цоколях лампочек я протирал о шершавый
бетон стены дырку, потом, если нить оставалась цела, всыпал внутрь порох из
патронов. Заклеивал дырку пластырем. И так двенадцать раз...

Патрончики для ламп я добыл оттуда же, из пульта, а достаточной длины
проволоку отмотал от трансформаторной обмотки. Долго и тщательно зачищал
концы проводов, которыми соединял взрыватели в "букет". Сделал. Взрезал
капроновые сетки в банках поглотителей. Рассовал по банкам взрыватели,
осторожно углубив их в массу гранул. Руки вздрагивали, хотя умом я понимал,
что сам по себе реактив "К" не опаснее простой бертолетовой соли.

Вот и все. Я протянул провод в каютку, где мы жили, приладил к концу его
обычную электрическую вилку от бритвы. Кто-то из дежуривших здесь любил
содержать себя в должном порядке... Заряд в аккумуляторах аварийного питания
был еще приличный. И лампочки горели как надо, и вентиляторы гнали воздух...
'

Теперь начиналось основное. Спирт я уже нюхал и пробовал на язык, да и на
зеркальце он, испарившись, почти не оставлял следа. И все же... если там
есть хоть следы ацетона...

Нет. Не думать ни о чем. Все, хватит. Отключился. Тонкой-тонкой струйкой
я стал наливать спирт в банки поглотителей, стараясь, чтобы гранулы
пропитывались равномерно. По восемьдесят граммов на банку. Одна... вторая...
третья...

Кажется, залитые банки начинали теплеть. Но это могло и показаться.

Будем считать, что показалось.

Шестая.

Теперь - тщательно прижать их. Без зазора. Выломанные из шкафа-могильника
полки... так, хорошо... теперь койку плашмя, подложить железный табурет,
чтобы образовался наклон к двери, и на койку - оба трансформатора, в каждом
килограммов по девяносто, и вычислитель - под семьдесят...

Эльга наблюдала молча, не делая попытки помочь. Ее как будто не было
здесь. Ну и...

Отставить.

Поверх я набросал вообще все, что можно было перенести с места на место.
Еще бы пару-тройку мешков с песком...

Почему-то стало смешно. Слабяще-смешно, как от щекотки.

На подламывающихся ногах я дошел до каютки, сел на пол - там, где раньше
была моя койка, Боже, какое чувство территории, а? - и дал себе отсмеяться.
Ну что ты, ну что? - спрашивала Эльга, а я только отмахивался и вполне
слабоумно хихикал. Потом вытер морду и стал разминать занывшие скулы.
Нормально, все нормально, нормально... это так, реакция...

Потом я встал, прицепил на пояс фонарь, прикрыл дверь (она открывалась
наружу), всунув предусмотрительно ломик в щель (так меньше шансов на то, что
ее заклинит), и стал затыкать правое ухо бумажным жгутиком. Левое я заткну
пальцем...

- Ну, все, - и улыбнулся Эльге. Она сидела в углу, сосредоточенная и
мрачная. - На всякий случай... вдруг не увидимся... - я наклонился и
поцеловал ее в щеку. Она судорожно вздохнула.

- Посильнее зажми уши и широко открой рот. Она кивнула. Заткнула уши
большими пальцами, раскрыла рот и закрыла глаза.

Я сделал так же и воткнул вилку в розетку.

Очнулся я с ощущением, что меня протаскивают в какое-то очень узкое
отверстие. В игольное ушко. Происходило это внутри гудящего барабана. Кто-то
тянул за руки, а кто-то подпихивал под задницу. Некоторое время я принимал
это как сон, как данность. Но потом что-то острое стало впиваться между
ребер - с каждым рывком сильнее...

- Эй! - сказал незнакомый голос над головой. - Не дергайся.

- Пустите, я сам.

Руки мои тут же освободились, я осторожно поворочался, приспосабливая