мог. Мне восемнадцать лет, полевая школа егерей. Приехал Кренкель, недавно
ушедший на пенсию министр связи и информации. Егеря, помимо всего прочего,
охраняют наиболее важные объекты этого министерства. Кренкель оказался
замечательным рассказчиком, официальная встреча затянулась до вечера и
незаметно перешла в какой-то скаутский костер. Мне запомнилась история о
том, как на станции "Северный полюс" Папанин проводил партийные собрания.
Их там было четверо, и Кренкель - единственный беспартийный. И на время
собрания Папанин выгонял его из палатки на мороз. Кренкель бегал вокруг
станции, пытаясь согреться, и вынашивал план мести. И придумал. Папанину,
как начальнику, был положен наган, и этот наган он регулярно и очень
демонстративно чистил. Улучив момент, Кренкель во время одной из таких
чисток подкинул к лежащим на тряпочке частям еще одну маленькую железку.
Несколько часов подряд Папанин, матерясь, пытался эту железку пристроить
на место... Помню, я удивился тогда. Сам бы я после двух-трех попыток
избавиться от "лишней детали" просто проверил бы механизм на
работоспособность. Другое дело, если бы каждый раз после сборки лишней
оставалась бы другая деталь... но обязательно оставалась... а сам наган
действовал бы, но по-разному: один раз, скажем, стрелял бы пулями, другой
- нафталиновыми шариками, третий - начинал бы выдувать розовые пузыри. Вот
тогда, пожалуй, и я бы взбесился...
притолоки.
плыву, отпихивая с пути половинки дверей: правым коленом и левым локтем,
проплывают назад огненные линии, металл - дверь усилена стальным листом -
еще не остыл, я в темной прихожей, еще толчок ногой, и я по пологой дуге,
разворачиваясь ногами вперед, влетаю в гостиную и приземляюсь на ковер в
классической позе для стрельбы, релихт перед собой на уровне глаз, только
левая рука выброшена вперед-вверх - и замираю в этой позе... дурацкой, как
сразу становится понятно... и каким-то вторым планом неясное чувство
досады или даже чего похуже, потому что слишком уж часто я в своих мечтах
видел себя именно так: с оружием, готовым к стрельбе, а на мушке - тот,
кто во всем виноват... слишком часто, и когда это произошло - вот сейчас,
сию секунду - я оказался не то что не готов... а как бы это сказать? В
общем, выстрел был бы уже лишним. Выстрелы, кровь и трупы были уже ни к
чему...
глубины души.
приятности.
кобурой.
глуповатая улыбка. Он гнал ее, но она опять выползала.
горлу.
Нет, ну как ты влетел сюда... ангел возмездия!..
опоздал.
называют.
начальник. Так что будь, сынок, повежливее.
предыдущей жизни, мне кажется, ты слегка провинился передо мной. Это о
вежливости.
вынужден был скрываться сам. И не смог уничтожить все документы, которые
следовало бы уничтожить...
происходит.
эти не совпадают. Не совмещаются. Не стыкуются.
назад. Будешь слушать?
несколько лет прекрасно работал Центр стратегических исследований, и
Тарантул, естественно, имел туда полный доступ. Ребята из Центра
насобачились давать региональные прогнозы на два-три месяца, а глобальные
- на полгода и больше. Шло к тому, что в делах государственных наступала
какая-то совершенно новая эпоха, эпоха если не полной зрячести, то, по
крайней мере, полузрячести. Политикам теперь открывалась возможность
весьма точно знать последствия любого серьезного шага - не совершая при
этом самого шага. Такие ненадежные материи, как чутье и интуиция, уходили
на третий план, уступая место умению четко формулировать вопросы. Но вот
той памятной зимой произошел большой конфуз: разразились два кризиса,
Месопотамский и Сахалинский. Месопотамский был предсказан за три месяца в
деталях; Сахалинский не был предсказан вовсе. Он произошел как бы на
пустом месте, хотя вся информация с мест была доступна, обработка ее
велась на общих условиях, а тщательнейшее разбирательство признаков
саботажа не выявило. Кризис между тем разросся до масштабов военного
столкновения, была проведена ставшая сразу классической Курильская
десантная операция, произошло два крупных морских сражения, в Манчжурии
развернулись три танковые армии - и Япония сдалась, отказавшись от
притязаний на все сделанные ею в ходе русско-японской войны
территориальные приобретения... Понятно, что ребята бросились смывать свой
позор. Они разобрали весь ход кризиса буквально по минутам, и оказалось,
что информация о каждом вновь возникающем действующем факторе появлялась у
рецепторов за несколько часов, максимум за сутки до того момента, как
фактор вступал в действие. Такое могло быть, скажем, при проведении
тщательно спланированной операции в условиях строжайшей секретности. Здесь
этого не было: операции планировались на ходу и приблизительно, ставка
делалась на командиров среднего звена; никаких специальных мероприятий по
усилению режима секретности не было. Для армии все происходящее было не
меньшей неожиданностью, чем для ЦСИ...
что и в дальнейшем в прогнозах ЦСИ появлялись необъяснимые просчеты. И
была создана теория, которая утверждала примерно следующее: можно делать
очень точные прогнозы, и можно руководствоваться ими в деятельности. Но
тогда в природе начнут возникать явления, прогнозами не предусмотренные. И
чем точнее и тотальнее наши прогнозы, тем чаще и неожиданнее будут эти
явления. Теория называлась "теорией сохранения вероятности" и имела
солидный математический аппарат, в котором я, разумеется, ни бельмеса не
смыслил. И если Тарантул желает прочесть мне лекцию на эту тему...
этой теории, сказал им все, что о них думает, и пошел искать несогласных.
Нашел двоих - там же, в ЦСИ - и забрал к себе. Втроем они принялись
анализировать - буквально под микроскопом - все несовпадения прогнозов с
действительностью. Потом стали брать шире, обращая внимание на
несовпадение текущей информации с действительностью. Наконец, взялись за
информацию о событиях прошедших. Выводы их были дики и не сразу понятны...
представлений о ней. Принято считать - причем вопреки очевидности - что
будущее вероятностно, настоящее однозначно, а прошлое неизменно и
представляет собой лишь мертвый слепок с настоящего. На самом же деле
вероятностно все: и будущее, и настоящее, и прошлое - просто разные
события в разной мере. Для примера возьмем простейшее: бросок монеты (я
тут же вспомнил свою серебряную марку). Бросая ее, мы знаем, что она
примерно с равной вероятностью упадет вверх той или другой стороной. И
статистически это так, но мы никогда не сможем предсказать этого в каждом
конкретном случае. Можем только угадать. Вот она упала. Мы видим, что
выпало. Запоминаем. Событие остается в прошлом. И у нас могут появиться
сомнения: а правильно ли мы запомнили? И если эти сомнения появились, если
была причина, чтобы они появились, то это значит, что монета наша выпала и
той, и другой стороной. Я напрягся, пытаясь себе это представить. На
Трубников Александр
Прозоров Александр
Шекли Роберт
Буркатовский Сергей
Контровский Владимир
Самойлова Елена