проклятые домики лесных, похожие когда на густые фигурно подстриженные
кусты, когда на уродливые тыквы с пучком ветвей на макушке, когда просто
на пни исполинских деревьев - полые, но живые. И тогда - у него есть еще
один патрон и старый тесак, одним ударом срубающий дерево толщиной в руку.
коз, медлительных, как откормленные утки. Многие козы уже сбросили шкуры и
голые, розовые, жались к тем, которые все еще носили свой густой белый
мех. Значит, где-то здесь должны быть лесные, собирающие опавшие шкуры,
подумал Дан, ладно, пусть так... Ему было все равно, кого убить.
в заросли, обхватив поперек туловища, маленького мальчика. Глаза у обоих
были круглые. Налетев на взгляд Дана, она остановилась, одной рукой зажала
рот себе, другой - завела мальчика за спину, спрятала. Дан поднял ружье.
Надо было что-то сказать. Вдруг снова потекла унявшаяся было кровь.
Старуха медленно перекрестилась. Она все знает, вдруг понял Дан, она
знает, кто я, почему я... Тем лучше, не надо ничего говорить. Он нажал на
спусковой крючок. Проклятие, пальцы не гнулись. Он с испугом посмотрел на
руку. Указательный и средний пальцы торчали мертво, как деревянные. Потом
вдруг разжались остальные, охватывавшие цевье. Кисть побелела. Он уже не
чувствовал ее. Анестезия взлетела до локтя. Рука стала похожа на руку
мраморной статуи. Это было нестерпимо жутко. Отшвырнув ружье, Дан
повалился лицом в мох, скорчился. Как со стороны, он слышал звериный рев и
хохот, исторгавшиеся из его рта. А потом будто лопнуло что-то, стягивающее
его, как обруч стягивает клепки бочки. Он развалился на куски и впустил в
себя глухую темноту.
пятна. Постепенно они собрались в рисунок. Еще позже Дан понял, что именно
этот рисунок означает.
потолок. Отсветы огня бродили по нему. Он сел. Кровать была пружинистая, в
меру мягкая. На низком столике горела странная лампа: поставленная на попа
крупная, раз в десять больше обычной, сосновая шишка, по чешуйкам которой
скользили живые язычки яркого зеленоватого пламени. По ту сторону столика
было темное стекло, в нем слабо отражалась лампа, позади лампы туманным
пятном проступало лицо, а позади лица и сквозь него двигались какие-то
огоньки и бледные сполохи, и Дан не сразу догадался, что это не зеркало, а
окно. Просто за окном была ночь.
только есть и пить.
зашелестела занавеска, и кто-то вошел. С трудом повернув голову, Дан
увидел ту самую старуху. Вблизи она оказалась совсем не толстой, просто
низенькой и кругленькой. На вид ей было лет шестьдесят.
конечно?
можешь помыться, белье поменять. Помоешься?
показала. - Понял?
Что, Алексозо будет командовать?
Теперь бы узнать, от кого - и все. Хотя и это, по большому счету -
праздное любопытство.
ты имеешь в виду?
уровней, никаких слоев просто не существует? И это все - лишь наше
истолкование - примитивное - того, что происходит с нами здесь и сейчас?
Как тот фокус с двумя зеркалами...
интересует. Абсолютно. Мое дело - связь с наблюдателями и зондаж. Пока
хоть один наблюдатель будет вне Алефа - я буду заниматься связью, а не
космогонией. И я не вполне понимаю, как ты...
подумал. Я вовсе не собираюсь бросать весла. А вдруг и наше ерзанье имеет
какой-то второй смысл?
сигарет почему-то лишь добавляли одиночества. Воздух был теплый, даже
порывами горячий, но от камня исходил странный холод. Ступни заледенели до
бесчувствия. Если сесть - замерзнет жопа. Ватник не спасает. Радиоактивный
холод. Холодовая радиация.
только бы не окоченеть...
мерзнуть?
подняться - но надо бежать очень быстро. Так и переходы, которыми мы шли -
сюда попасть можно, если очень быстро идти. Чуть медленнее - и уже никогда
сюда не попадешь. А чуть быстрее - приходишь намного раньше намеченного.
Понял?
дня нас.
спрашивать?
старый. Трюхан, наверное, так же вот погундеть любил.
все делаем? Что воюем за тех?
Володихин Дмитрий
Корнев Павел
Свержин Владимир
Белогорский Евгений
Витковский Евгений
Распопов Дмитрий