Чтение 51–й страницы книги ~История новоевропейской философии и ее связи с наукой~

от Декарта, считает их все образованными из первичных, далее не делимых

частиц - атомов, обладающих абсолютной твердостью.

Заключения о свойствах атомов Гюйгенс делает, сообразуясь с теми

следствиями, которые известны относительно движения света из опыта и

которые возможно математически описать. Эти заключения, таким образом,

получены в результате сложной системы опосредований, связанных с
гюйгенсовской теорией удара, с одной стороны, и теорией света - с другой. С
помощью атомистической гипотезы как раз и достигается согласование этих
двух теорий. Система сложных опосредований, включающая в себя эксперимент с

соударяющимися телами, математическое описание законов движения
сталкивающихся тел, геометрическое описание законов отражения и преломления
световых лучей, анализ феномена преломления в кристаллах исландского шпата,

отличает атомизм как научную программу XVII в. от античного атомизма.

Последний непосредственно соотносит учение об атомах и пустоте с теми

явлениями, которые наблюдаются в опыте.

Изучение творчества Гюйгенса позволяет представить атомистическую научную

программу "в действии". Один из исследователей творчества X. Гюйгенса,

шведский историк науки А. Эльзинга, в этой связи отмечает: "В
действительности у великих новаторов науки "исследовательская теория есть
существенный момент. Историки науки, так же как исследователи метанауки,
должны считаться с этим, когда они изучают взаимосвязь между наукой и так

называемой метафизикой, или мировоззрением".

Научная программа Гюйгенса отличается от картезианской и еще в одном
существенном пункте. Как мы знаем, Декарт считал материю пассивным началом,
а источник движения видел в Боге. В отличие от Декарта Гюйгенс вслед за
Гассенди полагает, что для объяснения источника движения нет надобности
прибегать к божественному началу. "Порядок небесных тел, их постоянные и

изменчивые движения издавна удивляли людей и заставляли их не только
считать Бога источником этих движений, но даже полагать, что Бог постоянно
заботится о них и сам приводит их в движение. Но с тех пор, как мы поняли

простоту этого движения, которое само себя сохраняет, по-видимому, нет

необходимости объяснять движение с помощью Бога".

Как мы уже отмечали в связи с анализом учения Гассенди, в атомистической

программе нового времени наиболее последовательно проводились принципы

механицизма - еще последовательнее, чем в программах картезианцев и
ньютонианцев. Гассенди и Гюйгенс считают движение свойством самой материи и
сводят всякое движение только к механическому - перемещению и столкновению

атомов.

3. Роберт Бойль. Трактовка эксперимента

В рамках атомистической программы работал также выдающийся ученый XVII в.,
талантливый экспериментатор Роберт Бойль (1627-1691). Бойль был одним из
первых, кто попытался создать химию как теоретическую науку, построенную на

принципах механической натурфилософии, представителей которой (т.е.
естествоиспытателей своего времени) Бойль называл "корпускуляристами". Во
времена Бойля химия все еще рассматривалась по преимуществу как особого
рода искусство, целью которого было превращение металлов или создание новых

фармакологических препаратов. Стремясь превратить химию в науку, Бойль
считал необходимым опереться на определенные теоретические принципы - а
именно принципы атомизма (корпускуляризма), рассматривая при этом все формы

корпускуляризма (включая и декартовский) как имеющие основную общую
предпосылку - механическое взаимодействие частиц материи. С точки зрения
Бойля, атомизм дает возможность научного объяснения всех явлений природы,

сущность которых ранее стремились понять с помощью перипатетических

"субстанциальных форм", "скрытых качеств", "симпатии" и "антипатии"
элементов и т.д. Почти все качественные определенности природных объектов и
процессов могут, по Бойлю, быть объяснены с помощью движения, величины,

фигуры и расположения атомов. В этом вопросе Бойль полностью разделяет

убеждение Галилея, Декарта, Ньютона и других в субъективном характере

чувственных качеств и пытается внедрить механистическую программу

исследования в химию, где она к тому времени еще не получила широкого

применения.

В отличие от античного атомизма Лукреция, а также атомизма Гассенди, Бойль

не наделял атомы вечным движением; подобно Декарту, он видел основное

определение материи в протяжении, а движение считал происходящим от
высшего, божественного начала, а не от материи как таковой. В этом состоит
специфика атомизма XVII в. в отличие от более поздних его форм: Декарт,

Бойль, Гюйгенс, Ньютон - большинство ученых, в той или иной мере

использовавших в своих построениях принцип атомизма, отличали его как

начало материи от иного, высшего начала силы и движения. С этой
особенностью связана и другая черта атомизма Бойля - рассмотрение им атомов

не как неких самостоятельных субстанций, имеющих в самих себе все свои

определения и все свое "содержание", как это мы видели у Демокрита,
Эпикура, Лукреция. Они, скорее, вторичны, производны от движения, в том
смысле, что без движения их свойства не могут вообще быть реализованы, а

остаются чем-то вроде предпосылки. "...Хотя величина, фигура, покой,

расположение (situation) и сочетание (texture) сопутствуют природным
явлениям, однако по сравнению с движением они во многих случаях кажутся

результатами, а во многих других - едва ли не более чем условиями,
предпосылками, причиной sine qua non, лишь модифицирующими то воздействие,

которое одна часть материи производит на другую посредством движения".

Корпускулы у Бойля имеют даже меньше "субстанциональности",

самостоятельности, чем мы это видели у Декарта.

Атомизм Бойля имеет и еще одну весьма характерную особенность: Бойль мыслит
корпускулы не по аналогии с мельчайшими "кусочками вещества", а по аналогии

с невидимыми глазу, мельчайшими "инструментами", "орудиями", благодаря
которым видимый нами мир представляет собой нечто вроде гигантских часов,

приводимых в движение "часовщиком Вселенной" - Богом.

Для механицизма XVII в. именно такое понимание очень характерно, мы

встречаем его также и у Лейбница, который говорит, что созданная Богом
"машина мира" является "машиной" вплоть до мельчайших своих деталей: все ее
части и части этих частей до бесконечности представляют собой механизмы в
отличие от тех машин, которые строит человек, употребляя в качестве деталей
уже далее не обработанное вещество. Вот почему аналогия Вселенной с часами

является такой популярной в науке XVII в.: она предполагает, что эти

"вселенские часы" созданы "Мастером" и им же приводятся в движение.
Объясняя целесообразность как мира в целом, так и всех его элементов, Бойль

пишет: "По нашему мнению, это так, как в редкостных часах, например,

находящихся в Страсбурге, где все искусно слажено; и, когда механизм

приведен в движение, все происходит в соответствии с первоначальным
замыслом мастера, и движения маленьких статуй, совершающих в определенные
часы известные действия, как и движения заводных кукол, не требуют особого

вмешательства мастера или какого-нибудь его разумного помощника, но
выполняют свои функции в положенные сроки, благодаря общей и первоначальной

слаженности всего аппарата".

В отличие от деистов, которые полагали, что после того, как мир был

сотворен и ему было сообщено движение, механизм мира не нуждается в

божественном вмешательстве, Бойль был убежден, что законы мироздания
поддерживаются благодаря непрерывному содействию Бога, а потому не может

быть исключена и возможность чудес. Согласие механики с библейским

вероучением у протестантов Бойля, Гука, Ньютона было предметом их

постоянной заботы, что существенно отличало их от Галилея, Гассенди и

Декарта.

Сравнение Бойля с Гассенди интересно еще и потому, что показывает, какие
большие различия существовали между атомистами XVII в. Гассенди тяготеет к

эпикурейскому атомизму, признавая основные положения последнего, в том
числе и убеждение в том, что мир возник в результате случайного скопления

атомов, что из их случайных движений и сочетаний возникают предметы и
явления внешнего мира. Гассенди также приписывал подвижность самим атомам,
соглашаясь в этом пункте с Эпикуром и Лукрецием и существенно расходясь с
Декартом, Бойлем и другими своими современниками, не наделявшими материю
движением. Эпикуреизм близок Гассенди также и в мировоззренческом аспекте,
тогда как пуританин Бойль, напротив, склонен скорее к аскетизму и, подобно

Ньютону, в научной деятельности видит своего рода аскезу в миру.

Но есть и еще более важное различие между атомизмом Бойля, с одной стороны,
Эпикура, Лукреция и Гассенди - с другой. Если для Гассенди все многообразие
явлений зависит прежде всего от формы, размера и веса атомов, то, с точки

зрения Бойля, для которого атом - не просто частица материи, но скорее
инструмент, главные характеристики атомов - это их движение и связанное с
этим последним взаимное отношение, расположение или сочетание атомов. Если
античные атомисты описывали многообразие форм атомов, то Бойль описывает
многообразие свойственных им движений. Движения могут быть различными по

скорости, говорит Бойль, равномерными и неравномерными, при этом

неравномерное движение может быть замедляющимся или ускоряющимся, тело
может двигаться по прямой или по самым различным кривым, которых гораздо

больше, чем их описали до сих пор геометры; движения могут быть
волнообразными, тела могут обладать сложными движениями, поступательными и
вращательными одновременно, и все эти виды движений могут вступать между

собой в бесконечное множество соотношений. Вот эти движения и их
многообразие как раз и обусловливают действие частиц, которые Бойль называл

minima naturalia или prima naturalia.

Бесконечное многообразие движений порождает бесконечное многообразие
отношений между корпускулами, а также, по-видимому, внутри корпускул. "Для
Бойля, в сущности, безразлично, имеют ли такие корпускулы "простую" или

"сложную" природу, - пишет в этой связи В. П. Зубов, - важно, что их

составные части столь крепко соединены, "что их нельзя совершенно
разъединить или рассеять ни посредством того градуса огня или жара, когда
материя, как принято говорить, улетучивается, ни посредством осаждения",
т.е. мокрым путем... Простые (неразложимые) в химическом отношении тела