жизни, степень своей самореализации -- через сравнение с тем, что делают
другие, что могут, на что способны, -- и, значит, он сам на это тоже в
принципе способен.
-- ему хорошо, он себя уважает. А если меньше -- ему хуже, и уважает он себя
меньше. А с кем ему еще, бедолаге, себя сравнить?.. Как узнать, что еще
делать?..
идиотов, презирать их, -- и все равно хотеть, чтоб они признали тебя главнее
их. Обычно так и бывает.
самореализации.
голословными заявлениями, ни наркотиками не обойдешься.
поняли? я значительнее вас, можете меня уважать. А ему ответят: ты дурак и
хвастун, предъяви-ка, кто ты есть -- выйди на поединок, растолкуй
непонятное, предъяви богатство.
понятно.
общество полного равенства -- никогда не могли сбыться, и не смогут,
конечно, из-за этой малости: стремления человека к самоутверждению. Силы и
способности людей неравны. Ограничить законом? А кому некуда приложить себя
-- будет пить, хулиганить, вечный двигатель тайно ночами изобретать. Ну, а
если велеть силы и способности все направлять на то, что общество признает
полезным, нужным? Тогда можно. А если не захочет слушаться? Тогда наказать,
посадить, изгнать. А если он много полезного наделал -- он же будет себя
ощущать значительнее других. (Вот таких древние греки и подвергали
остракизму.) А другие будут чувствовать себя хуже, менее значительными,
завидовать начнут. Сильных и способных женщины больше любят -- опять же, уже
неравенство, повод к ревности и зависти. Если уважать его и славить -- может
возомнить о себе, это чревато и другим обидно. А не воздавать дань его
заслугам -- он будет переживать, что его не ценят по достоинству. Полного
равенства -- ну никак же не получается. А каким декретом вы отмените
жадность, подлость, зависть, лживость, эгоизм? Их всегда осуждали и
стремились ограничить, но они -- суть проявления все той же самореализации,
все того же самоутверждения. Потому и неискоренимы, что присущи человеку.
тигром, не в драке над тушей кабана. Сытость и безопасность в мирные времена
гарантированы каждому. Что делать? И человек начинает выпендриваться.
Самоутверждение, принимая цивилизованные формы соревновательности и
конкуренции, воплощается в идиотской гонке за условными и бессмысленными
ценностями. Типа кусочка металла на груди, он называется специальным словом
"орден" и обозначает, что его обладатель значительнее других (вариация:
кольцо в носу дикаря). Возникает понятие "престиж": владеть ненужными
вещами, жить в определенном районе, присутствовать на никчемных церемониях
-- и все это означает, что ты значительнее других.
и в маленьком? Что, большой красивее? И маленький может быть прекрасен. Зато
большой может быть еще и грандиозен. Коттедж, вилла, особняк, дворец.
Окраина, центр, квартал аристократов. О: сразу понятно, кто есть ху, кто
чего может и стоит. Бандит из "новых русских" жизнью ежедневно рискует -- но
ставит помпезный замок: пусть все видят! Завтра его вдова пустит его с
молотка за четверть цены. Но сегодня он жив -- и горд собой.
более красива, может быть даже глупа и уродлива, зато от знаменитой фирмы,
от известного мастера-дизайнера, который через мебельный выпендреж делает
свое имя и свои бабки.
дешевого. Он демонстрирует значительность владельца. А когда на
"роллс-ройсах" начинают ездить нефтяные шейхи и негры-миллионеры, то люди
"приличные" хотят от них отличаться, и пересаживаются на "мерседесы". А
когда каждый середнячок на последние деньги старается купить
ветеран-развалину "мерс", то богатые садятся в БМВ или джип-"Чероки".
Отличаться!
галстук -- цену владельца. Дача в Жуковке -- не то, что дача в Малаховке, и
при равном качестве -- цены на них здорово разные.
За углом точно такие -- по семьсот".
А чем цивилизованные люди обычно меж собой мерятся? Барахлом. Вот и лезет
человек из кожи, чтоб доказать себе и прочим, что он тоже не лыком шит.
Кряхтит, болеет, "аж пишшит -- а лезет!".
оснащение самодельных джинсов коробкой заклепок, "Не можешь выделиться умом
-- так выделиться хоть одеждой...".
предместье, или "Мерседес-600", или книгу, или спектакль, или теннис, или
пистолет "Глок". "Мода" означает: сегодня люди значительные, разбирающиеся,
высокопоставленные, со средствами -- предпочитают иметь вот это и делать вот
так. Если ты следуешь моде -- ты тоже, значит, более-менее такой. А не
следуешь -- козел: или денег нет, или ума, или вкуса, или приехал из
какой-то непрестижной глуши. Но поскольку ум бывает редко, и вкус не чаще, и
деньги нажить нелегко, то следование моде отчасти это все заменяет. Фамилию
Бердяева знает, фильм Спилберга смотрел, живет на Поварской и ездит на
"Порше". Ну во всех же отношениях достойный человек, вот и все примерно так
должны жить. Если он даже по уши в долгах -- не так важно, все равно же
сразу видно, что с ним все в порядке, ему себя стесняться не приходится, и
возбуждает он зависть.
-- более громоздко, требует больше труда, денег, времени, может быть
необязательным, прочее можно как-то скрывать. А в одежде ходит каждый, и
сменить ее недолго, и видно тебя сразу. Вот где разгул! Меняем почаще,
переодеваемся трижды в день, вопросы удобства и практичности -- на хрен,
когда-то английские шерстяные вещи носились треть века -- кому надо
упираться теперь в борьбе за такое качество, все равно через год это будет
немодно! Хотя понятно, что платье от Шанель на коктейле -- точно то же
самое, что стеклянные бусы на туземке у тыквы с хмельной бузой. Пример самый
смешной и яркий -- солдатская мода. Все в армии одеты одинаково, строго по
уставу, как тут утвердить себя значительнее других? Ан нет, солдат тоже
человек, и ничто человеческое ему не чуждо. Сапоги: голенище подрежем
покороче и приспустим в гармошку, каблук набьем повыше и обточим на клин.
Штаны ушьем в обтяжку, завязки на щиколотках отпорем и заменим резиновой
штрипкой. Мундирчик тоже обузим и укоротим так, чтоб ниже ремня торчал ровно
на десять сантиметров. Вместо белого подворотничка подошьем красный, а по
краю выпустим наружу кантом белый полихлорвиниловый провод. Под значки --
красные пластмассовые подкладочки. Под погоны -- закругленные жесткие
прокладки, чтоб твердый был погон и выгнутый. Пилоточку возьмем на размер
поменьше и загладим так, чтоб уголки торчали. Ремешок ни в коем случае не
зеленый, а коричневый, под кожу, и пряжку белую выкинем, достанем латунную,
выгнем ее, уголки подточим на закругление. О! Это -- уважаемый солдат,
блюдет себя, не салага.
отличить не сумеет. А для солдата в тех отличиях огромное значение! Он о них
заботится, переживает, на масло и сахар из своего скудного пайка выменивает,
в редкие свои свободные минуты шьет, точит, режет, совершенства добивается.
И если рьяный командир прикажет все это убрать -- сопротивляться будет, в
наряд пойдет, на губе отсидит. Для солдата это -- горе и унижение.
бриллиантах, а у нее нету. А ее муж, который тоже этим фактом унижен, хапнет
взятку, или влезет вверх по службе, или грабанет банк, чтоб его баба была не
хуже других. Майн Готт...
можно все-таки людям создать условия полного равенства, и чтоб ну низачем же
никакая иерархия была не нужна, ну исключить же -- условия чистого опыта! --
ну все же к ней предпосылки, и тогда ее не будет, -- тот пусть кушает больше
фосфора для улучшения деятельности своего мозга.
Еды хватает, помещения теплые, постельное белье чистое, условия для всех
одни и те же (берем идеальный вариант содержания). Все равны, все зеки. Что
они должны делать? Облегчать себе жизнь. Кто их друг? Свой брат зек. Кто их
враг? Гражданин начальничек, вертухай, волк позорный. Да? Вот вам дышло,
чтоб голова не болталась.
придумывают такие законы общежития, такие условности поведения, строят такую
изощренную и жестокую иерархию, что главная тяжесть, и труд, и муки отбытия
срока заключения -- не условия жизни и работы, а звериные отношения между
самими зеками. Все за решеткой, все за колючей проволокой, все братья по
несчастью, так помогай друг другу. Ага... Побои, поножовщина, немыслимые
надругательства, дикие условности поведения, сложная система подчинения,
всего не перечесть. Почему?!
не синюю робу, а черную, причем новую. И сплю на шконке в углу у окна, а не
у двери, и не на втором ярусе, а внизу. И любовничек у меня молоденький,
Афанасьев Роман
Каменистый Артем
Володихин Дмитрий
Жюль Верн
Шилова Юлия
Земляной Андрей