глазами стакан на столе.
- Так значит, она вернулась в отель "Дельфин"? - переспросил я.
- Угу. Отель "Дельфин" - хороший отель. Овцами пахнет, - сказал Человек-Овца.
Мы опять помолчали. Я рассмотрел Человека-Овцу повнимательнее; шкуры на нем
оказались до ужаса грязными, шерсть свалялась и кое-где свисала сосульками,
будто на нее опрокинули банку с клеем.
- И она ничего не просила передать, когда уходила?
- Не-а, - покачал головой Человек-Овца. - Она не говорила, мы не спрашивали.
- Что же, ты ей сказал "уходи отсюда", она молча собралась и ушла, так, что ли?
- Угу. Она сама хотела уйти - вот мы и сказали, чтоб она уходила.
- Но она пришла сюда по собственной воле!
- Врешь!!! - заорал Человек-Овца. - Женщина хотела уйти отсюда! Но ей морочили
голову, и она не решалась. Вот мы ее и спровадили! А ты морочил ей голову своей
ерундой!
Продолжая орать, Человек-Овца привстал с дивана, сжал правую руку в кулак и что
было силы шарахнул по столу. Бокалы с виски отъехали в сторону сантиметров на
пять.
Несколько секунд Человек-Овца стоял, замерев в такой позе; затем пламя в его
взгляде угасло, и он, будто растеряв последние силы, рухнул назад на диван.
- Это ты заморочил ей голову, - повторил он, на этот раз очень тихо. - Черт бы
тебя побрал. Ничего ты не понял. Всю жизнь думал только о себе...
- Ты хочешь сказать, что она не должна была сюда приходить?
- Да! Она не должна была сюда приходить. А ты думал только о себе.
Развалившись на диване, я молча потягивал виски.
- Ладно. Все закончилось, ничего теперь не изменишь, - сказал Человек-Овца.
- Что закончилось? - не понял я.
- Эту женщину ты уже никогда не увидишь.
- Да?... И это потому, что я думал только о себе?
- Да! Ты всю жизнь думал только о себе. Вот теперь и расплачивайся.
Человек-Овца встал, подошел к окну, легким, небрежным движеньем одной руки
сдвинул вверх тяжеленную раму окна и, шумно вздохнув, набрал в грудь свежего
воздуха. Силищи ему было явно не занимать.
- В такой ясный день окна лучше открывать, - сказал Человек-Овца. Затем
аккуратно, вдоль стен, обошел половину комнаты, остановился перед стеллажами и,
сложив руки на груди, принялся разглядывать корешки книг. Чуть пониже спины из
его шкуры торчал короткий овечий хвостик. Посмотреть сзади - самая настоящая
овца, вставшая на задние ноги.
- Я ищу своего друга, - сказал я наконец.
- А-а, - безразлично, даже не обернувшись, протянул Человек-Овца.
- Он здесь жил какое-то время. А неделю назад исчез.
- Не видели!..
Человек-Овца подошел к камину, взял в руки карты и, выгнув в пальцах, с упругим
хрустом пролистал всю колоду.
- А еще я разыскиваю овцу со звездой на спине, - сказал я.
- Не встречали!..
И все-таки Человек-Овца что-то знал и про Крысу, и про Овцу - это было ясно, как
день. Слишком уж демонстративным выглядело его безразличие. Слишком быстро
выпаливались заготовленные фразы в ответ, и слишком ненатурально кривился
произносивший их рот.
Я решил изменить тактику. С видом, будто беседа потеряла для меня всякий
интерес, я стянул со стеллажа первую попавшуюся книгу, раскрыл ее и замер,
уткнувшись в текст и лишь иногда переворачивая страницы. Очень скоро
Человек-Овца занервничал и как бы случайно вновь очутился в кресле напротив
меня. С минуту он сидел передо мной и смотрел, как я читаю.
- Что ли это интересно - книжки читать? - спросил он наконец.
- Угу, - только и сказал я в ответ.
Еще с минуту он боролся с собой. Я с безразличным видом читал.
- Мы тут это... громко с тобой разговаривали, - тихо сказал Человек-Овца, - У
нас в голове иногда того... Овца как сцепится с человеком - просто искры из
глаз. А плохого мы совсем не хотели. Просто ты сказал, что мы виноваты - вот мы,
значит, и это...
- Да ладно, - сказал я.
- И что свою женщину ты уже не увидишь, нам, правда, очень жалко. Только мы
здесь не виноваты.
- Угу...
Я достал из кармана рюкзака три оставшиеся пачки "Ларка" и протянул их
Человеку-Овце. Это его, похоже, слегка озадачило.
- Спасибо! Мы такие еще не курили. А тебе, что ли, правда не надо?
- А я бросил, - сказал я.
- Вот это правильно, - очень убежденно закивал он в ответ. - Табак для здоровья
- большое зло.
Он бережно принял подарок и спрятал все три пачки в карман. Карман на его груди
вздулся, приняв квадратную форму.
- Мне позарез нужно встретиться с моим другом. Для этого я сюда и пришел -
очень, очень издалека... - сказал я.
Человек-Овца кивнул.
- И то же самое - про овцу.
Человек-Овца еще раз кивнул.
- Но ты, я смотрю, о них ничего не знаешь?
Человек-Овца сокрушенно покачал головой. Самодельные уши закачались вверх-вниз,
словно подтверждая категоричность его отрицания. Правда, на сей раз этой
категоричности было явно меньше, чем прежде.
- Здесь хорошо! - сменил тему мой собеседник. - Природа красивая. Воздух чистый.
Тебе тоже понравится.
- Да, места неплохие, - согласился я.
- А зимой - так вообще благодать. Кроме снега, ничего не видать. Все замерзает.
Звери спят, людей ни души...
- И долго ты уже здесь?
- Угу...
Я решил прекратить дальнейшие расспросы. Мой собеседник вел себя точь-в-точь как
неприрученное животное. Чуть приблизишься - дает стрекача, начнешь уходить - сам
подкрадывается поближе. Но если уж мне и вправду выпадало здесь зимовать -
спешить было некуда. Через какое-то время я смогу его приручить и выудить все,
что нужно.
Человек-Овца сидел на диване напротив и пальцами левой руки оттягивал - по
порядку, начиная с большого - пальцы перчатки на правой. Операцию эту он
повторил раза три или четыре, прежде чем перчатка наконец соскользнула с руки,
обнажив смуглую маленькую кисть. Пальцы его были короткими и мясистыми; от
большого до середины запястья тянулся шрам от крупного ожога.
Человек-Овца долго разглядывал свое запястье, затем резко развернул кисть
обратной стороной и уставился на ладонь. Я вздрогнул: точно такой же жест в
задумчивости всю жизнь проделывал Крыса. Но Человек-Овца никак не мог оказаться
Крысой. Даже по росту они отличались - сантиметров на двадцать, не меньше.
- Ты теперь здесь будешь всегда? - спросил Человек-Овца.
- Да нет. Найду или друга, или овцу - и обратно. Только для этого я сюда и
пришел.
- Зимой здесь хорошо, - сказал он зачем-то опять. - Снег везде белый-белый. Все,
все замерзает...
И он засмеялся мелким, дробленым смехом. И без того широченные ноздри его
раздулись еще шире. Рот приоткрылся, обнажив до ужаса грязные зубы. На месте
двух передних зубов зияла дыра. Непостижимый ритм, в котором Человек-Овца то
приоткрывал, то захлопывал передо мной свою душу, был настолько
мистически-непостоянным, что, казалось, сам воздух в гостиной то густеет, то
вновь разряжается от очередного зигзага его настроения.
- Ну, мы пойдем, - вдруг сказал Человек-Овца. - Спасибо за курево.
Я молча кивнул.
- Желаем тебе поскорее найти своего друга... Или овцу, - сказал он.
- Угу, - кивнул я. - Если вдруг что-то узнаешь - ты уж мне сообщи. Хорошо?
Несколько секунд он мялся под моим взглядом так, словно ему было страшно неуютно
жить на свете.
- Хорошо... - выдавил он наконец. - Если что, мы тебе сообщим.
Я с огромным трудом сдержался, чтобы не расхохотаться ему в лицо. Вруном
Человек-Овца был просто бездарным.
Надев перчатки, он поднялся с дивана и подошел к двери.
- Мы еще зайдем. Может, через несколько дней, точно не знаем - но зайдем, -
произнес он, и живой огонек в его глазах погас. - Надеемся, мы никого не
стесним?
- Нет, конечно! - поспешно замотал я головой. - Я буду очень рад!
- Ну, тогда зайдем, - сказал он и затворил за собой тяжелую дверь. Овечий
хвостик чуть было не прищемило - но, к счастью, все обошлось.
Через полуоткрытые ставни я видел, как он остановился во дворе и снова долго,
завороженно таращился на облезлый почтовый ящик. Затем вдруг резко ссутулился,
как бы подлаживая все тело к костюму овцы - и очень резво затрусил через поле к
роще на востоке от пастбища. Его оттопыренные в стороны уши при этом качались,
как доски трамплинов, с которых только что прыгнули в воду. Очень скоро
Человек-Овца превратился в белесую точку - а потом и вовсе растаял на фоне
берез.
Человек-Овца скрылся из виду, а я еще долго смотрел в окно на пастбище и на
рощу. Чем дольше я смотрел в окно, тем меньше у меня оставалось уверенности в
том, что Человек-Овца только что сидел в этой комнате и говорил со мной.
Тем не менее, на столе стояло два бокала из-под виски и пепельница с окурками
"Сэвэн Старз", а на диване я обнаружил несколько клочьев овечьей шерсти. Я
сравнил их с теми, что нашел на заднем сиденье "Лэндкрузера". Полное совпадение.
После ухода Человека-Овцы хотелось собраться с мыслями, и я отправился на кухню
жарить гамбургер. Мелко нарезал и поджарил на сковородке лук, затем достал из
холодильника кусок говядины, разморозил его и пропустил через мясорубку. В
огромной кухне царил строгий порядок и, я бы сказал, какая-то прочищающая мозги
атмосфера - несмотря на то, что посуда, кухонные инструменты, приправы со
специями, какие только могли понадобиться хорошему повару, были собраны здесь
Шилова Юлия
Самойлова Елена
Маккарти Кормак
Херберт Фрэнк
Андреев Николай
Фазиль Искандер