забери с собой уздечку, может, объездишь себе какого пса. Будет тебе и лаять
и возить.
в лошадином деле. У каждого из них были свои подвиги и неудачи. Колчерукий
покрыл себя когда-то немеркнущей славой тем, что в Мингрелии во время скачек
на глазах у многотысячной толпы (положим, толпа была не такой уж
многотысячной) увел какого-то знаменитого жеребца. Говорят, сам Колчерукий
сидел на такой замордованной кляче и выглядел так потешно, что, когда он
попросил у хозяина жеребца испробовать его ход, тот для смеха разрешил ему,
уверенный, что через минуту жеребец его сбросит на землю и от этого станет
еще более знаменитым.
поводья хозяину жеребца, сказал:
предупредил Колчерукий и подошел к жеребцу.
Колчерукий взобрался на жеребца, дал знак какому-то парню, стоявшему сзади,
и тот изо всех сил хрястнул жеребца камчой.
сначала держался как пьяный мулла на скачущем ослике.
хозяина начала отваливаться челюсть, когда Колчерукий доехал до конца
поляны, но не свернул по кругу естественного ипподрома, а летел все дальше и
дальше в сторону реки. Еще несколько минут ждали, думали, что просто лошадь
отняла у него поводья, что он ее не смог завернуть, но потом поняли, что это
неслыханный по своей дерзости угон.
не могли сделать.
до обрыва, он уже выходил на том берегу, мокрым крупом коня на мгновение
просверкнув в прибрежном ольшанике. Пули, посланные вслед, не достигли цели,
а прыгать с обрыва никто не осмелился. С тех пор, говорят, это место названо
Обрывом Колчерукого. Колчерукий при мне сам никогда не рассказывал эту
историю, зато давал ее пересказать другим, сам с удовольствием слушая и
внося некоторые уточнения. При этом он всячески подмигивал в сторону
Мустафы, если тот был рядом Мустафа делал вид, что не слушает, но в конце
концов не выдерживал и пытался как-нибудь унизить или высмеять его подвиг.
сказать, порченый человек, и поэтому, пускаясь на дерзость, он не слишком
многим рискует. А если он и спрыгнул с обрыва, то, во-первых, спрыгнул от
страха, а потом, ему ничего другого не оставалось делать, потому что, поймай
его погоня, все равно бы пристрелили.
разрешали на скачках, то теперь, по старости, хотя и продолжали держать
лошадей, споры свои разрешали теоретически, отчего они у них часто заходили
в дебри зловещих головоломок.
по той тропе, куда ты поворачиваешь лошадь при звуке выстрела, и притом
вокруг ни одного дерева? -- спрашивал один из них.
справа мелколесье, а слева -- овраг. Куда ты свернешь лошадь? -- допытывался
другой.
возвращавшимися домой с мотыгами или топорами на плечах. Споры эти длились
многие годы, хотя вокруг уже давно никто не стрелял, потому что люди
научились мстить за обиды более безопасным способом. К одному из этих
способов, а именно анонимному письму, кстати, пора возвратиться.
цели пересадки тунгового дерева, а главное, раскрыл, кто его подучил это
сделать. Колчерукий отвечал, что его никто не подучивал, что он сам захотел
после смерти иметь тунговое дерево над своим изголовьем, потому что ему
давно приглянулась эта не виданная в наших краях культура. Приехавший не
поверил.
плодов, но и корней тунга, он надеялся, что корни этого дерева убьют всех
могильных червей, и он будет лежать в чистоте и спокойствии, потому что от
блох ему и на этом свете спокойствия не было.
Колчерукий ответил, что под блохами он подразумевает именно собачьих блох,
которые не следует путать с куриными вшами, которые его, Колчерукого,
нисколько не беспокоят, так же как и буйволиные клещи. А если его что
беспокоит, так это лошадиные мухи, и если он в жару подбросит под хвост
лошади пару пригоршней суперфосфату, то колхозу от этого не убудет, а лошади
отдых от мух. Приехавший понял, что его с этой стороны не подкусишь, и снова
вернулся к тунгу.
опасный оборот. На следующий день его уже не вызывали к товарищу из
райцентра. Готовый но всему, он сидел во дворе правления под тенью
шелковицы, и, не вынимая руки из красной повязки, курил в ожидании своей
участи. Тут, говорят, прямо в правление, где совещались между собой
председатель колхоза, председатель сельсовета и приехавший из райцентра,
прошел Мустафа. Проходя мимо Колчерукого, он, говорят, посмотрел на него и
сказал:
своей повязкой, ложись в могилу, а тунговых яблок я тебе натрушу.
взглянул на свою руку в том смысле, что он-то готов принять на себя любые
страдания, но она-то за что будет страдать, и без того пострадавшая от
меньшевистской пули?
уважением, как умнейший мужик и самый богатый человек в колхозе. Дом у него
был самый большой и красивый в деревне, так что, если приезжало большое
начальство, его прямо отправляли в хлебосольный дом Мустафы.
райцентра был абхазцем, а если человек абхазец, то, будь он приехавшим из
самой Эфиопии, у него найдутся родственники в Абхазии.
угостил, а потом с их помощью тщательно исследовал родословную товарища из
райцентра. Тщательный и всесторонний анализ ясно показал, что товарищ из
райцентра через свою двоюродную бабку, бывшую городскую девушку, ныне
проживающую в селе Мерхеулы, состоит в кровном родстве с дядей Мексутом.
Мустафа остался вполне доволен результатом анализа.
Говорят, когда Мустафа сообщил об этом товарищу из райцентра, тот побледнел
и стал отрицать свое родство с бабкой из Мерхеул и в особенности с дядей
Мексутом. Но капкан уже захлопнулся. Мустафа только усмехнулся на его
отрицание и сказал:
спокойно вышел из помещения.
высохнет от этой повязки.
райцентра, не признав родства с дядей Мексутом, нанес ему смертельное
оскорбление. Но дядя Мексут сдержался. Он ничего никому не сказал, а только
поймал свою лошадь и уехал в Мерхеулы.
поводья все еще ждущему своей участи Колчерукому. Председатель стоял на
веранде и курил, глядя на Колчерукого и окружающую природу.
Колчерукого повязку и молча запихнул ее в карман. Говорят, Колчерукий так и
остался с рукой на весу, как бы все еще сомневаясь и не принимая смысла
этого символического жеста.
рассыпаться в прах свидетельство о рождении мерхеульской бабки, выданное
нотариальной конторой еще дореволюционного Сухумского уезда.
побледнел, но отрицать уже ничего не мог.
раз спросил дядя Мексут.
На следующее утро в доме дяди Мексута, после длительного обсуждения, мне
лично была продиктована справка на русско-кавказско-канцелярском языке.
придвинул к себе чернильницу и замер в ожидании диктовки.
Колчерукий внимательно слушал и требовал перевести на абхазский язык каждую
фразу. Причем он несколько раз уточнял формулировки в сторону завышения
своих, как я теперь понимаю, социальных и деловых достоинств.