ми расположилась весьма нетипичная для невского ресторана публика. Одеты
эти люди были как рабочие, но манерами походили скорее на мелких чинов-
ников или производственных мастеров. Ульянов машинально обратил внимание
на этих людей и даже подсознательно почувствовал в них легавых, но
больше всего в зале "Корнера" его поразило другое.
крайне мудацкого вида человека и ели сухое печенье, предварительно макая
его в портвейн. Одним из этих сладкоежек был Коба. В другом Ульянов сра-
зу узнал того самого грязного и лохматого типа, которого Лева Бронштейн
напугал до полусмерти в лавке Каскада. Третьим членом сей странной ком-
пании был никто иной, как недавний похититель ульяновского чемодана.
его. Последнее было не так уж удивительно: сидевшие в "Корнере" жандармы
также не узнали Ульянова - на имевшихся у охранки фотографиях он был за-
печатлен с бородкой и усами.
полковник Бздилевич.
"рабочих".
этим прохвостом.
мнимому рабочему (это был переодетый капитан Жмуда) десятку, распорядил-
ся:
не пришлось. Двое из них уже через мгновенье волокли упиравшегося импе-
ратора к выходу.
готовностью ударил Распутина по шее.
даже участник данной операции, сейчас ему это не помогло. Он уже, что
называется, попал под горячую руку.
релся кругом и сказал:
"Метрополь" и спокойно поужинаем.
отделение, а ровно в полночь в этот залитый лунным светом красивый особ-
няк у Биржевого моста прибыл сам генерал.
ции, особого кайфа он не испытывал. Во-первых, кому охота в полночь яв-
ляться на службу? Во-вторых, Барсукевич давно уже клал на всю эту служ-
бу! Наконец, в-третьих, он был не слишком высокого мнения о своих подчи-
ненных, а потому предпочитал увидеть все своими глазами, прежде чем ра-
доваться.
Жмуды, а затем отправился самолично взглянуть на арестованных. Приближа-
ясь к отдельной камере, в которой содержалась вся троица, Барсукевич уже
был несколько встревожен. В рассказе капитана ему показалось подозри-
тельным, что задержанный полковник Бздилевич даже будучи избитым величал
себя императором и угрожал жестоко расправиться со всеми "оскорбляющими
его величество евреями".
его худшие опасения сразу же подтвердились: Коба с Распутиным, восседая
на нарах, ожесточенно резались в какую-то карточную игру, а на параше
сидел в жопу пьяный и избитый российский император.
Разноса конечно в этой ситуации не миновать, но за долгие годы он привык
относиться к служебным неприятностям, как к явлению приходящему и уходя-
щему.
суета ему теперь предстоит. А предстоит ему давать объяснения императору
по поводу случившегося и убеждать его величество хранить в секрете собы-
тия этой ночи, тайно доставлять Николая II и Распутина в Зимний дворец и
отправлять наконец в Сибирь бестолкового и противного Кобу, преподносить
в каком-то виде суть происшедшего своим подчиненным и усиливать охоту на
Владимира Ульянова, и т. д., и т. д., и т. д.
ция болванов!..
ее правоту по всем пунктам. Помирившиеся супруги заперлись в Царском Се-
ле; при этом царственный полковник пьянствовал жестоко, но гулять больше
не выходил. И правильно делал - на улице ему могли и в лицо плюнуть!
дине января Анжелика в очередной раз наведалась на Шпалерную, прыщавый
писарь высоким голосом сообщил ей, что гражданин Каскад переправлен в
ведение МВД некой губернии N, и дальнейшими сведениями о нем администра-
ция не располагает.
расная Анжелика была к нему по-прежнему холодна, и юный итальянец окон-
чательно разочаровался в прелестях северной столицы. В первых числах
февраля он собрался в Неаполь.
лась, а не зря ли она так легко отвергла столь пылкого и экзотического
поклонника. Но менять что-либо было уже поздно. Они обменялись дву-
мя-тремя пустыми фразами, Бени печально посмотрел ей в глаза, она расте-
рянно улыбнулась, и молодые люди расстались, чтобы встретиться вновь
лишь двадцать лет спустя.
постепенного спада революции. Да и не одной революцией жил в те годы
русский народ. Это было начало века научно-технического прогресса. Даже
в отсталой России новые веяния ощущались на каждом шагу: развивались
электричество и телефонная связь, возросло число автомобилей. Да и в по-
литике грянули неслыханные для России перемены: в конце апреля 1906 года
была созвана I Государственная дума! Все менялось, но оставались прежни-
ми тюрьма на Шпалерной и знаменитые питерские "Кресты". Их даже пришлось
несколько расширить!
лявшиеся с рабочими и крестьянами. Были арестованы и сосланы на каторгу
многие большевики. Ульянов оставался в России на нелегальном положении.
Он жил по чужим паспортам, выдавая себя то за В. Ильина, то за Иванова,
а порой и за Карпова. Ему часто приходилось менять квартиры, с тем чтобы
избежать ареста. Полиция несколько раз возбуждала дело о его аресте и
буквально охотилась за ним.
котором Ульянов выступал с докладом, он, выйдя на улицу, обнаружил за
собой слежку. С трудом ему удалось оторваться от преследователей. Не за-
ходя домой, он уехал в Финляндию.
тых чухонских крестьян на берегах живописных карельских озер. Вместе с
этими суровыми, но добрыми людьми на лоне восхитительной северной приро-
ды Ульянов охотился, рыбачил, пил ядреную финскую водку и варил крепкую
тройную уху. Вечерами, полулежа на травке, возле традиционного костра он
слушал бесконечные северные баллады, которые исполняли для него эти бо-
родачи, а сам делился с ними своими сомнениями о настоящем и о будущем.
Эти люди плохо понимали его, да он, по правде сказать, и не нуждался в
их понимании.