Миллера. Профессор сейчас больше чем когда бы то ни было нуждается в
охране.
в трубке чей-то голос. Теперь мне кажется, что это был голос Миллера.
- Таратура не мог звонить из другого города?
вдруг воскликнул Честер.
глазами, - продолжал Честер, не обратив внимания на реплику Гарда.
полторы минуты...
вспомни свой разговор с Таратурой!
находится где-то неподалеку, что от него до "Перста" полторы минуты
ходьбы.
проходит что-то около шести километров. Днем в городе это, пожалуй,
максимум возможной скорости. Сто метров в минуту. За полторы минуты - сто
пятьдесят. В крайнем случае - двести. Бежать Таратура, конечно, не
собирался, это привлекло бы к нему внимание. Значит, круг с радиусом около
двухсот метров с "Перстом" посередине. Это уже кое-что! Впрочем, даже не
круг, а что-то вроде овала. Ведь "Указующий перст" расположен на склоне. С
восточной стороны город подступает к нему из низины, оттуда добираться до
кабачка дольше. Зато с запада человеку, направляющемуся в "Указующий
перст", нужно спускаться вниз.
полицейской картой города, которую предусмотрительный комиссар всегда
держал при себе.
счастью, застройка в этом месте была не очень плотной, и внутри зоны
оказалось всего лишь около двух десятков зданий, в которых мог бы
скрываться Миллер. Некоторые из них сразу можно было отбросить - например,
районное полицейское управление и пансионат для слабоумных. Трудно было
также предположить, что профессор нашел себе пристанище в пошивочном
ателье мадам Борвари.
жизни", которую содержал старый чудаковатый еврей Вано Рабинович, по
прозвищу Ренникс. Он был так древен, что никто из местных жителей при всем
желании не мог припомнить того времени, когда он был молодым. Вано
Рабинович жил тем, что скупал старинные, давно заржавевшие часовые
механизмы, с большим искусством и изобретательностью реставрировал их, а
затем продавал таким же неисправимым чудакам, как он сам. Дважды в год, с
интервалом приблизительно в шесть-семь месяцев, лавочку обворовывали. Ни
всевозможные хитрости Рабиновича, вроде сирен, долженствующих выть во
время кражи, ни постоянный полицейский пост, ни, наконец, бдительность
всего района не спасали лавочку от разграбления. Воры подчищали ее, как
голодные коты миску со сметаной, благородно оставляя хозяину только
рабочие инструменты. Ограбление производилось с такой роковой и
потрясающей неизбежностью, что лет двадцать назад Рабинович прекратил
всякое сопротивление, хотя никуда не уехал, ибо был верующим и полагал,
что от судьбы бегать неприлично. Оставшись в одних подштанниках, но зато с
инструментами, он после каждого грабежа возрождался, как птица Феникс из
пепла, и к очередной краже у него опять поднакапливались новые заказы и
новые сбережения, которые он старался не копить, а быстрее тратить. Вот
почему Вано Рабинович жил на широкую ногу, ни в чем себе не отказывая, не
трясясь над каждым леммом и не превращаясь в скрягу.
убежище Миллеру. Он мог сделать это хотя бы из чувства справедливости или
просто из любви к необычному.
маленький квадратик на карте, изображавший "Часы нашей жизни". - Там, где
воры чувствуют себя как в своем заповеднике, Миллеру делать нечего.
одном из них находилось районное полицейское управление. Когда карандаш
комиссара полиции добрался до него, Честер был абсолютно уверен, что Гард
пропустит его. Но Гард поставил возле знак вопроса.
там, где тебя заведомо искать не будут.
16. ЗАПАСНОЙ ВАРИАНТ
Отправимся?
вариант. У нас слишком мало времени, чтобы ошибаться.
спине, подложив ладони под голову, и рассеянно наблюдал, как по оконным
занавескам беспорядочно бродят разноцветные краски рассвета, - так лучше
думалось. "Если в живых остался двойник профессора, - размышлял Гард, - то
у него, вероятно, имеются далеко идущие политические цели. Поэтому-скорее
всего он будет отсиживаться в своем убежище до тех пор, пока обстановка не
накалится в достаточной степени. Но, предположим, действует настоящий
профессор - что тогда? Трудно предположить, что все это - просто веселая
рождественская шутка. В таком случае вся мистификация с президентами
предпринята для того, чтобы заставить сильных мира сего отказаться от
осуществления идеи массового дублирования людей. Но если так, можно
ожидать, что Миллер, добившись нужного эффекта, выйдет из укрытия. Он
должен рано или поздно появиться на сцене и, как принято говорить с легкой
руки великого Альфреда-дав-Купера, "ткнуть пальцем в суть". Не исключено,
что профессор предъявит что-то вроде ультиматума. Ведь не будет же он в
самом деле до конца дней своих сидеть в подполье! Маловероятно также, что
Миллер попытается бежать за границу, бросив на произвол судьбы жену,
друзей, коллег по работе и саму установку. Кому же он будет предъявлять
ультиматум? Президентам? Нет. Дорону, от которого непосредственно зависит
его судьба ученого, вот кому. Хотя в поступках Миллера, как и в поступках
любого другого человека, нельзя быть уверенным заранее... Впрочем, даже
если он явится не к Дорону, а к президентам, он все равно окажется в руках
финансовых воротил, и те постараются захватить профессора. А если они его
перехватят, он в лучшем случае окажется в руках у Дорона. Но еще
неизвестно, можно ли считать этот случай действительно лучшим. Так думал
Гард, и приблизительно так он изложил сейчас Честеру свои предположения.
должны принять.
Фред.
на тот случай, если он действительно явится к Дорону.
редакции. Мы с ним немало поездили в свое время, не правда ли, Ральф?
кожаной куртке.
вязаном свитере, - мой товарищ по армии, Бенк Норрис. Он был отличным
боксером, а сейчас служит грузчиком в торговой фирме "Крептон и Кь".
Ручаюсь за обоих, как за самого себя.
во все подробности. А потребуется вот что...
Один из парней должен был занять позицию неподалеку от входа в особняк
Дорона, а другой - в парке возле люка потайного хода.
методах сыска. Однако это не очень смущало комиссара. Во-первых, чем
меньше традиционно поднятых воротников, газет, прикрывающих лицо, глупых
улыбок при столкновении с человеком, за которым установлена слежка, тем
меньше подозрений. Ну а если на Уорнера и Норриса все же обратят внимание,
то в той перепутанной толчее конкурирующих друг с другом сыщиков, которая,
вероятно, происходит сейчас возле дома Дорона, их просто примут за чьих-то
людей.