— Потому что я мог когда-нибудь узнать об этом сам, а она этого не хотела. Хотя и была уверена, что самому мне правду не узнать никогда. Они с Диком замели все следы — даже в свидетельстве о рождении моими родителями значатся Альтина и Ричард. Однако существовала еще одна метрика. В Берлине. «Клаузен. Пол мужской. Мать — Альтина. Отец — Генрих». И были живы люди, знавшие о том, что Альтина бросила мужа и сбежала с ребенком из Германии. Мама хотела, чтобы меня не могли застать врасплох: если вдруг по какой-то причине кто-нибудь вспомнит ту историю и попытается меня шантажировать, то я должен буду отвергнуть «клевету», утверждая, что речь идет о другом человеке, который еще ребенком умер в Англии.
— Значит, существует и свидетельство о смерти?
— Да. Зарегистрированное надлежащим образом в какой-то лондонской конторе. Хелден прислонилась к стене:
— А у нас с тобой, оказывается, много общего. Наши судьбы полны фальшивых бумаг. Какая, наверное, роскошь — честная жизнь...
— Для меня бумаги не слишком много значат. Я не нанимал шпионов, чтобы выкрасть их, не стрелял в людей, которые мне эти бумаги добывали... — Ноэль допил виски. — Предпочитаю спрашивать сам. И собираюсь задать твоему брату несколько очень жестких вопросов. Молю Бога, чтобы его ответы оказались именно такими, каких я ожидаю.
— Я молюсь вместе с тобой.
Холкрофт вплотную приблизился к Хелден — так, что плечи их соприкоснулись.
— Любишь меня хоть немножко? — спросил он.
— Гораздо больше, чем немножко.
— Останься сегодня со мной.
— Как раз это я и собиралась сделать. Поедем в твой отель?
— Но не в тот, что на улице Шеваль. Выдуманный нами мистер Фреска вчера переехал в более комфортабельные апартаменты. Видишь ли, у меня тоже есть друзья в Париже. Один из них — заместитель управляющего отелем «Георг V».
— Ой, к чему такая расточительность?
— Это вполне позволительно, потому что ты — непредсказуемая женщина: когда я с тобой, я не знаю, что с нами приключится на следующий день. Кстати, почему нам нельзя ехать в Аржантей? Ты обещала сказать мне.
— Нас там видели.
— Кто?
— За тобой следил какой-то человек. Мы не знаем его имени, но он из Интерпола. У нас там есть свои люди. Они и сообщили, что из Парижа пришла оперативка с твоими приметами. А в Париж нитка протянулась из Нью-Йорка. Тебя разыскивает полицейский чин по фамилии Майлз.
ГЛАВА 28
Джон Теннисон вышел из людного зала прилета лондонского аэропорта Хитроу и направился к припаркованному у обочины черному «ягуару». Водитель, увидев приближающегося светловолосого господина, отложил книгу, потушил сигарету и вышел из машины.
— Добрый день, мистер Теннисон, — произнес он с гортанным валлийским акцентом, приветствуя блондина.
— Давно ждешь? — равнодушно спросил шофера Теннисон.
— Не очень, — ответил валлиец, принимая у Теннисона портфель и небольшой чемодан. — Вы, наверное, хотите сами сесть за руль?
— Да. Высажу тебя по дороге у какой-нибудь стоянки такси.
— Я могу поймать такси и здесь, в аэропорту.
— Нет. Мне по дороге нужно немного поговорить с тобой, — объяснил Теннисон и сел за руль. Валлиец уложил багаж на заднее сиденье и тоже сел в машину. Через несколько минут они уже миновали ворота аэропорта и выехали на лондонскую автостраду.
— Как прошла поездка — удачно? — поинтересовался валлиец.
— Очень много было дел.
— Читал вашу статью про Бахрейн. Презабавная.
— Страна презабавная. Единственные экономисты на всем архипелаге — это индусы-лавочники.
— Но вы весьма благосклонно отозвались о шейхах.
— Потому что они были благосклонны ко мне. Какие новости со Средиземноморья? Что передают с корабля Бомонта? Ты поддерживал связь с братом?
— Постоянно. Мы используем радиотелефон на мысе Камарат. Пока все идет по плану. На пристани пущен слух, будто капитана видели в Сен-Тропе двое суток тому назад. Он якобы вышел в море на небольшом катере с какой-то женщиной. С тех пор ни о парочке, ни о катере нет никаких известий. Очевидно, попали в бушевавший на море шторм и погибли. Брат завтра сообщит о трагедии и примет командование на себя.
— Естественно. Что ж, значит, все идет хорошо. Причина смерти Бомонта будет предельно ясной. Несчастный случай во время шторма. Никому не придет в голову задавать еще какие-то вопросы.
— Вы не посвятите меня в то, что произошло на самом деле?
— Только в общих чертах. Детали будут для тебя лишним бременем, — ответил Теннисон. — Говоря коротко, Бомонт зарвался. Его видели в подозрительных местах в компании подозрительных личностей. Уже пошли разговоры о том, что наш высокопоставленный чин связан с «Одессой».
Валлиец разгневался:
— Это же очень опасно! Проклятый идиот!
— Я должен сказать тебе еще кое-что, — сказал Теннисон. — Время пришло.
Валлийцем овладел благоговейный трепет:
— Значит, этослучилось?
— Я полагаю, это произойдет в ближайшие две недели.
— Поверить не могу!
— Почему? — спокойно спросил Теннисон. — Все идет по плану. Пора начинать рассылку шифровок. По всем адресам.
— По всем адресам, — зачарованно повторил валлиец.
— Код «Вольфшанце».
— "Вольфшанце"?.. О Господи, значит, действительно началось!
— Слушай внимательно. Составишь сводный список региональных лидеров — в одном экземпляре, естественно. Соберешь всю картотеку — по всем странам, городам, политическим связям — и запечатаешь микрофильмы в стальной кейс. Принесешь этот кейс вместе со списком лично мне. Ровно через неделю, в среду, мы с тобой встречаемся возле моего дома в Кенсингтоне, на улице, в восемь часов вечера.
— Через неделю, в среду, в восемь часов, с кейсом.
— И со списком лидеров.
— Конечно. — Валлиец прикусил указательный палец. — Свершилось... — сказал он шепотом.
— Есть, правда, одно маленькое препятствие, но мы его преодолеем.
— Могу я чем-то помочь? Я сделаю все, что угодно.
— Знаю, Ян. Ты один из лучших. Я тебе скажу через неделю.
— Все, что угодно.
—Конечно. — Теннисон сбавил скорость. Беседа подходила к концу. — Я бы подбросил тебя до Лондона, но мне нужно ехать в Маргейт. Крайне важно, чтобы я попал туда как можно быстрее.
— Обо мне не беспокойтесь. Господи, сколько всего вам приходится держать в голове! — Ян взглянул на мужественное, словно высеченное из мрамора лицо Теннисона, в котором было столько власти и которое сулило столько надежд. — Быть сейчас здесь, удостоиться чести присутствовать при самом начале... При возрождении... Нет такой жертвы, на которую бы я не пошел ради этого!
Светловолосый господин улыбнулся:
— Спасибо!
— Высаживайте меня, где вам удобно. Поймаю такси... Я и не знал, что у нас есть свои люди в Маргейте.
— Наши люди повсюду, — ответил Теннисон, останавливая машину.
* * *
Теннисон мчал по знакомому шоссе в Портси. Он все рассчитал правильно: он приедет к Гретхен около восьми, а сестра ждет его только в девять. Будет время для того, чтобы убедиться, что у Гретхен нет гостей — любвеобильных соседей мужского пола, заглянувших пропустить рюмку-другую.
Теннисон улыбнулся про себя. Его сестра, которой уже за сорок, по-прежнему манила мужиков, и те слетались к ней, словно мошкара на пламя свечи, рискуя опалить себя страстью. Спасала их лишь неспособность проникнуть в самое сердце пламени, ибо Гретхен никогда не выкладывалась до конца, хоть ее не раз об этом просили. Сексуальность свою она использовала так, как и следует использовать все виды потенциально смертоносного оружия, — с осторожностью.
Теннисону была неприятна предстоящая миссия, но он знал, что у него нет выбора. Все нити, ведущие к Женеве, необходимо оборвать, а его сестра — как раз одна из таких связующих нитей. Подобным же звеном в цепи был Энтони Бомонт. Гретхен слишком много знает; а враги «Вольфшанце» могут запросто расколоть ее. И непременно постараются это сделать.
Пока что «Нахрихтендинст» не имеет никакой информации касательно трех вещей: им неизвестен временной распорядок операции, методы распространения миллионных сумм и списки личного состава. Гретхен знает и расписание операции, и методы распространения денег, и, поскольку деньги направляются определенным адресатам, хорошо осведомлена насчет списков.
Поэтому его сестра должна умереть.
И водитель, столь благородно заявивший о своей готовности принести себя в жертву, — тоже. Как только Ян передаст Теннисону картотеку и списки, миссия его будет завершена, ибо он превратится в помеху: никто, кроме сыновей Эриха Кесслера и Вильгельма фон Тибольта, ни одна живая душа не должна видеть эти списки. Тысячи имен в каждой стране — наследники «Вольфшанце», совершенная раса, «дети Солнца».
Впереди мелькнул указатель: «ПОРТСИ — 15 миль».
Теннисон нажал на акселератор, и «ягуар» полетел вперед.
* * *
— Значит, началось, — сказала Гретхен Бомонт. Она сидела рядом с Теннисоном на мягком кожаном диване и гладила брату лицо. Пальцы ее то и дело скользили меж его губ. Именно так Гретхен возбуждала брата с малых лет. — Ты такой красивый. Никому не сравниться с тобой. Никогда.
Она потянулась к Теннисону, призывно выпростав груди из расстегнутой блузки, и впилась в его губы долгим поцелуем. Ее страстные стоны всегда сводили Теннисона с ума.
Но сейчас он не мог уступить. Это он сделает позднее, когда наступит последний акт тайного ритуала, который позволял им с детских лет хранить чистоту кров", прояснял сознание Теннисона и помогал ему в трудную минуту.
Он взял сестру за плечи и нежно отстранил от себя.
— Да, началось, — подтвердил он. — И мне нужно осмыслить все происшедшее разумом, не замутненным страстью. У нас впереди уйма времени. Я поеду в Хитроу к первому рейсу на Париж — в шесть утра. Так что вспомни пока, пожалуйста, — все ли ты рассказала мне про американца? Ничего не упустила? Ты уверена, что он не провел параллелей между тобой и Нью-Йорком?
Самойлова Елена
Трубников Александр
Земляной Андрей
Василенко Иван
Орлов Алекс
Соломатина Татьяна