красавец".
с радостью заметил, как прекрасно она выглядит. Яркий солнечный блеск
счастья невозможно подделать при помощи косметики.
погрузилась в воспоминания. - Наша годовщина. Смотрите! - И она протянула
левую руку, которую утяжеляло кольцо красного золота с большим
бриллиантом. Я привык к стилю Лорена, но даже я замигал. Бриллиант
бело-голубой, исключительно красивый и весит не меньше двадцати пяти
карат.
тем дороже подарок.
роскоши помещений.
ста фунтов в день.
выпить, Бен. Мне это необходимо.
временными, Хил?"
прекрасном настроении, он смеялся и кипел энергией, стройный, жесткий и
загорелый. Он отпустил последних двоих УМЛ, пока я наливал Глен Грант,
потом бросил пиджак и галстук на кресло, закатал рукава, обнажив мощные
бугры мышц, и принялся за напиток.
обсуждение свитков и их перевода.
повторил строку, потом взглянул на меня. - Истина из уст самого знающего.
Мой склад! Это сокровищница. Старый тупица Гамильтон неверно перевел.
Должно быть "сокровищница".
отхлебнул Глен Грант. - Если твои теории верны...
Огонь и мертвецы; архивы, которые они, видимо, высоко ценили, нетронуты;
есть много шансов на то, что сокровищницу тоже не тронули. Нам нужно найти
ее.
шесть месяцев ищу ее.
с легким, но растущим раздражением.
что ты сделал, Бен. Но позволь напомнить, что в 1909 году Теодор Дэвис
закончил свою книгу словами: "Боюсь, что в Долине Царей больше открывать
нечего".
Говард Картер открыл гробницу Тутанхамона, величайшее из сокровищ долины".
ты платишь.
парадному входу, где его ждал черный роллс, а я через боковой выход
добрался до такси, чтобы ехать на Парк Лейн.
Географическое общество, приехав их Оксфорда в ярко-красном мини. Он, как
всегда, был в твиде, с кожаными заплатами на локтях, но его тоже охватила
лихорадка ожидания.
идущий в ловушку". Жестоко, но точно, подумал я, и мы прошли через двойные
дубовые двери в обитый панелями зал - высокий храм нашей профессии. В этом
здании есть какое-то сдержанное достоинство, которое я нахожу внушающим
уверенность и спокойствие в этом безумном и преходящем современном мире.
и доски с именами награжденных почетной медалью Общества.
на портреты. - Говорят, этот иностранец Джонни... как же его, Анниони? -
не так плох.
ржания, которые, как призыв горна, проносятся по всему залу. Я был
раздражен тем, что Элдридж коснулся одной из моих самый тайных и личных
фантазий. Я человек скромный и не тщеславный, но когда я в первый раз
очутился здесь и посмотрел на портреты, я тут же представил собственное
смуглое лицо, глядящее со стены почета. Я даже выбрал позу - сидя, чтобы
избежать изображения искалеченного тела, с головой в полупрофиль. У меня
хороший профиль, особенно справа. На висках пятна почтенной седины,
небольшая яркая ленточка какого-нибудь иностранного ордена на лацкане,
может быть, Почетный Легион. Выражение задумчивое, лоб нахмурен...
президент и члены Совета с шерри и бисквитами, а вовсе не с виски на виду.
Тем не менее я понимал, что эти джентльмены в состоянии превратить в
реальность то, что только что было в моем воображении. Я решил, насколько
возможно, быть любезным и очаровательным, и, казалось, это произвело
необходимое впечатление.
день, на два тридцать.
Мы просили его не выходить за пределы сорока пяти минут и, насколько
возможно, не касаться выращивания орхидей и стипль-чейза.
я читал шесть лет назад. "Средиземноморское влияние на Центральную и Южную
Африку в дохристианскую эру", доклад, который дал возможность Уилфриду
Снеллу и его своре позабавиться. Мне отведено четыре часа.
рукописях и символах, происходящих из юго-западной Африки". Элдридж
сознательно выбрал неясное название, чтобы не рекламировать заранее мой
удар.
безопасности в сейфе Общества, потом Элдридж доставил мне несколько
неприятных минут, везя в своем сатанинском красном мини по Лондону в
Дорчестер в часы пик. Мы четыре раза объехали Гайд Парк Корнер, Элдридж
при этом свирепо бранился, а я держался за ручку, готовый в любое
мгновение выскочить, прежде чем Элдридж умудрился прорезать поток машин и
свернуть на Парк Лэйн.
влил в него пару двойных Джилби, а потом оставил его. У меня были планы на
вечер, а уже почти шесть.
перед парикмахером. Он оставил ее волосы свободными и туманными. А вот с
лицом проделали что-то волшебное. Оно все превратилось в глаза и мягкий
розовый рот. На ней было летящее зеленое платье до полу, которое
гармонировало с цветом глаз.
тебе оставила записку под дверью. Насчет вечера. Мне очень жаль, Бен, но я
не смогу. Прости.
скрывая свое разочарование за улыбкой, так как мои планы рухнули, как
карточный домик.
приезжают из Брайтона.
Хилари и детьми. В семь тридцать он позвонил, и Хилари, поговорив с ним,
передала мне трубку.
освобожусь. Десятая статья контракта никуда не годится. Сейчас мы пытаемся
переделать ее. Поужинай с Хилари вместо меня.
один у Айзова, настоящая кошерная пища, начиная с рубленой печени с луком.
Потом пересек улицу и посидел у Реймонда, наблюдая, как красивейшие
девушки Лондона за деньги снимают с себя одежду. Угнетающее зрелище. Я
почувствовал себя еще более одиноким и подавленным и, хоть я и не
развратник, чуть не поддался искушению пойти вслед за одной из девушек,
манящих из темных подъездов Уордур Стрит.