Чтение 502–й страницы книги ~Тысяча и одна ночь~

Быть может, нам оживит сердца ветерок ее".

А окончив свои стихи, он вскрикнул великим криком и упал без памяти,
и девушки сидели вокруг него, плача, пока он не очнулся от обморока, а
очнувшись, он произнес такие два стиха:

"Надеюсь, что, может быть, судьба повернется

И милого приведет, - изменчиво время.

Примет мне на помощь рок, желанья свершит мои,

И после минувших дел случатся другие".

А окончив свои стихи, он так заплакал, что его покрыло беспамятство,
а очнувшись, он произнес такие два стиха:

"Аллахом клянусь, предел недугов и горестей,

Довольна ли ты? В любви, клянусь, я доволен!

Покинешь ли без вины меня и проступка ты?

Приди же и пожалей былой ты разлуки".

А окончив свои стихи, он так заплакал, что его покрыло беспамятство,
а очнувшись, он произнес такие стихи:

"Покинул нас сон, и сблизилось с нами бденье,

И щедро глаз хранимые льет слезы.

И от страсти плачет слезами, точно кораллы, он,

Чем дальше, тем все больше и обильней.

Привела тоска, о влюбленные, огонь ко мне:

Меж ребрами моими он пылает.

Как тебя я вспомню, так с каждою слезинкою

Из глаз струятся молнии и громы".

А окончив свои стихи, он так заплакал, что его покрыло беспамятство,
а очнувшись от обморока, произнес такие стихи:

"В любви и страданиях вы верны, как верны мы?

И разве так любите вы нас, как мы любим вас?

О, если б убил Аллах любовь - как горька она!

Узнать бы мне, что любовь желает от нас теперь.

Прекрасный ваш лик, хоть вы далеко от нас теперь,

Стоит перед взорами, где б ни были вы, всегда,

Душа моя занята лишь мыслью о страсти к вам,

И радует голубя нас крик, когда стонет он.

О голубь, что милую все время к себе зовет,

Тоски ты прибавил мне и вместе со мной грустишь.

Заставил глаза мои ты плакать без устали

О тех, кто ушел от нас, кого уже не видим мы.

Влечет меня всякий миг и час к удалившимся.

А ночью тоскую и по ним, как придет она".

И когда сестра Хасана услышала его слова, она вышла к нему и увидела,
что он лежит, покрытый беспамятством, и стала кричать и бить себя по ли-
цу, и услышали это ее сестры и вышли и увидели, что Хасан лежит покрытый
беспамятством, и окружили его и заплакали о нем. И не скрылось от них,
когда они его увидели, какая его охватила любовь, влюбленность, тоска и
страсть. И они спросили Хасана, что с ним. И Хасан заплакал и рассказал
им, что случилось в его отсутствие, когда его жена улетела и взяла с со-
бой своих детей. И девушки опечалились и спросили, что она говорила,
улетая, и Хасан ответил: "О сестрицы, она сказала моей матушке: "Скажи
твоему сыну, когда он придет и покажутся ему долгими ночи разлуки, и за-
хочет он близости со мной и встречи, и закачают его ветры любви и томле-
ния, пусть придет ко мне на острова Вак".

И, услышав слова Хасана, девушки стали перемигиваться и задумались, и
каждая из них взглядывала на своих сестер, а Хасан глядел на них, затем
они склонили на некоторое время головы к земле и, подняв их, воскликну-
ли: "Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха, высокого, великого! - и сказа-
ли Хасану: - Протяни руку к небу: если достанешь до неба, то достанешь
свою жену..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Семьсот девяносто девятая ночь

Когда же настала семьсот девяносто девятая ночь, она сказала: "Дошло
до меня, о счастливый царь, что когда девушки сказали Хасану: "Протяни
руку к небу: если достанешь до него, то достанешь и свою жену и детей",
слезы потекли по его щекам, как дождь, так что замочили ему одежду, а он
произнес такие стихи:

"Волнуют меня ланиты алые и глаза,

И стойкость уходит, как приходит бессонница.

О нежные, белые! Суровостью губите

Вы тело, и духа в нем уж больше не увидать.

Газелям подобные по гибкости, гурии,

Красу их коль видели б святые - влюбились бы,

Гуляют, как ветерок, они в саду утренний,

В любви к ним я поражен тревогой и горестью.

С одной из красавиц тех мечты я свои связал, -

И сердце мое огнем пылает из-за нее.

О юная, нежная и гибкая членами!

Лицо ее утро нам несет, ее кудри - мрак.

Волнует она меня, и сколько богатырей

Щеками взволновано красавиц и взорами".

А окончив свои стихи, он заплакал, и девушки заплакали из-за его пла-
ча, и охватила их жалость к нему и ревность, и начали они его уговари-
вать и внушать ему терпение, обещая ему близость к любимым. И сестра его
подошла к нему и сказала: "О брат мой, успокой свою душу и прохлади гла-
за! Потерпи и достигнешь желаемого, ибо кто терпит и не спешит, получает
то, что хочет, и терпение - ключ к облегчению. Поэт сказал:

Оставь же бежать судьбу в поводьях ослабленных

И ночь проводи всегда с душою свободной.

Пока ты глаза смежишь и снова откроешь их,

Изменит уже Аллах твое положенье".

И потом она сказала ему: "Ободри твое сердце и укрепи волю, - сын де-
сяти лет не умрет девяти лет, а плач, горе и печаль делают больным и не-
дужным. Поживи у нас, пока не отдохнешь, а я придумаю тебе хитрость,
чтобы добраться до твоей жены и детей, если захочет Аллах великий". И
Хасан заплакал сильным плачем и произнес такие стихи:

"Поправлюсь от болезни я телесной,

От боли в сердце нету исцеленья.

Одно лекарство от любви болезней:

То близость любящего и любимой".

И потом он сел рядом со своей сестрой, и она стала с ним разговари-
вать и утешать его и спрашивать, что было причиной ухода его жены, и Ха-
сан рассказал ей о причине этого, и она воскликнула: "Клянусь Аллахом, о
брат мой, я хотела сказать тебе: "Сожги одежду из перьев!" Но сатана
заставил меня забыть об этом". И она стала беседовать с Хасаном и угова-
ривать его, и когда все это продлилось и увеличилась его тревога, он
произнес такие стихи:

"Владеет моей душой возлюбленная моя,

И все, что судил Аллах, ничем отвратить нельзя.

Арабов всю красоту она собрала в себе,

Газель, и в моей душе резвится она теперь.

Мне тяжко терпеть любовь, и хитрости больше нет,

И плачу я, хотя плач мне пользы и не дает.

Красавица! Ей семь лет да семь: как луна она,

Которой четыре дня и пять и еще пять дней".

И когда сестра Хасана увидела, какова его любовь и страсть и как он
мучается от волнения и увлечения, она пошла к сестрам, с плачущими гла-
зами и опечаленным сердцем, и заплакала перед нипи и бросилась к ним и
стала целовать им ноги и просить их, чтобы они помогли ее брату достичь
своих желаний и соединиться с детьми и женой и дали обещание придумать
для него способ достигнуть островов Вак. И она до тех пор плакала перед
сестрами, пока не заставила их заплакать, и они сказали ей: "Успокой
твое сердце! Мы постараемся свести его с его - семьей, если захочет Ал-
лах великий".

И Хасан провел у девушек целый год, и глаз его не переставал лить
слезы.

А у девушек был дядя, брат их отца и матери, и звали его Абд-аль-Кад-
дус. Он любил старшую девушку сильной любовью и каждый год посещал ее
один раз и исполнял псе ее прихоти. И девушки рассказали ему историю Ха-
сана и что случилось у него с магом и как он сумел его убить. И их дядя
обрадовался этому и дал старшей девушке мешочек с куреньями и сказал: "О
дочь моего брата, когда что-нибудь тебя озаботит и постигнет тебя нехо-
рошее пли случится у тебя надобность в чем-то, брось эти куренья в огонь
и назови меня: я быстро к тебе явлюсь и исполню твое дело".

А этот разговор был в первый день года. И старшая девушка сказала од-
ной из своих сестер: "Год прошел полностью, а дядя не явился. Пойди
ударь по кремню и принеси мне коробочку с куреньями". И девушка пошла,
радуясь, и принесла коробочку с куреньями и, открыв ее, взяла из нее
немножко и протянула сестре, а та взяла куренья и бросила их в огонь и
назвала своего дядю. И курения еще не кончили дымиться, как уже подня-
лась пыль в глубине долины, и стал из-за нее виден старец, ехавший на
слоне, который ревел под ним.

И когда девушка увидела старца, тот принялся им делать знаки ногами и
руками, а через минуту он подъехал и сошел со слона и подошел к девуш-
кам. И девушки обняли его и поцеловали ему руки и приветствовали его, и
старец сел, и девушки начали с ним беседовать и расспрашивать его о при-
чине его отсутствия. И Абд-аль-Каддус молвил: "Я сейчас сидел с женой
вашего дяди и почуял Запах курений и явился к вам на этом слоне. Что ты
хочешь, о дочь моего брата?" - "О дядюшка, мы стосковались по тебе, и