тело выпрямилось, руки вскинулись вверх, а пальцы зашевелились, чтобы
сложить определенную фигуру--заклинание для защиты и нападения.
Слабое розовое пламя окутало прозрачной вуалью его лицо. Синил изумленно
смотрел на этого человека, в то время как остальные прижались к стенам.
Синил.
Халдейнов. Глаза его горели, как угли.
был тренированным дерини, то о Синиле никто ничего не мог сказать. Ни тот,
ни другой соперник не создавали защитного кольца вокруг поля битвы. Камбер,
беспокоясь, приказал своим родственникам прикрыть их.
всю церковь.
сводчатого потолка.
не видимое глазом, но существующее. Оно было смертельно для любого, кто
приблизился бы к Синилу, не обеспечив себе надежной защиты.
теперь уже только несколько метров пространства, в котором сталкивались, со
страшным грохотом разряжаясь, сгустки чудовищной энергии, разделяли их.
от одного к другому, и разбивались с треском о защиты соперников; воздух был
густой, тяжелый, остро пахнущий озоном. Пламя свечей металось, как бешеное,
в мощных потоках энергии.
головами противников.
полутьме грозно завыл ветер.
вскоре в этом свисте уже можно было различить два голоса, грозных, внушавших
ужас. Эти голоса раздавались в бездонных пучинах, открытых теми могучими
силами, которые участвовали в борьбе двух смертей.
уши, сознание от того ужасного, что было невозможно воспринять разумом и что
непрерывно обрушивалось сокрушающей лавиной на чувства людей.
очистились от тлеющего пламени и приобрели обычный человеческий вид. Он
воздел руки в мольбе о пощаде и рухнул.
скорее ощущалось, чем воспринималось глазами.
обрел свое могущество. Руки Синила все еще крепко прижимали ребенка к груди.
двинулся Энском. Он медленно подошел к священнику-михайлинцу, склонился над
ним, приподнял его голову и положил на колени. К нему приблизился Рис и
дотронулся до лба священника--тот был мертв. Энском и Рис проникли в мозг
мертвеца, чтобы успеть считать то немногое, что еще осталось там.
встал на ноги, но склонил голову, ощущая глубокий стыд.
не должен был брать его сюда. Он сказал, что солдаты Имра напали на его след
и вот-вот настигнут его, поэтому я решил укрыть его и взял с собой. Но он не
сказал мне, что уже был в плену. Они ввели в него нужные команды. Он не
может нести ответственность за свои действия. Пожалуйста, простите его.
его приказу?
но, казалось, он смотрел куда-то сквозь них. Он пошел туда, где стояли на
коленях у трупа Энском и Рис. Синил мягко коснулся рукой плеча мертвеца.
сыну, а действовал по приказу.
этом мире, ни в другом. Горе тебе, Имр. И всему твоему кровожадному
трусливому роду. Горе тебе, убивающему беспомощных детей и ввергающему
добрых людей в пучину зла. Я буду мстить за него и за тех, кого ты заставил
страдать.
носили мои предки и которую буду носить я, телом моего убиенного сына
клянусь, что уничтожу тебя.
перед ним колени и склонили головы.
страхи и сомнения в отдаленные закоулки своего сознания.
бедным.
произошло в день Четырех Младенцев, которые тоже были жертвой королевской
тирании сотни лет назад.
оплакивал его в холодной церкви ночь, день и еще ночь. Он все это время не
ел, не спал. Только на утро третьего дня он позволил войти людям, положить
ребенка в маленький гробик и опустить в могилу. После похорон он не говорил
ни с кем о смерти сына.
михайлинцы и Камбер пришли оплакивать его. Алистер Каллен служил
погребальную мессу. Потом, много позже, в стену будет вделана каменная доска
с надписью, но надпись будет очень короткая, как это принято у михайлинцев:
"Здесь лежит Хамфри Галларо, священник Ордена святого Михаила".
встревожен, то теперь стал холоден, безжалостен, бездушен во всех своих
действиях, даже по отношению к своим союзникам.
своей совестью, не позволявшей ему полностью отдаться своей новой роли.
Теперь он интересовался планами выступления, уже разработанными до
мельчайших подробностей. Но интерес его был мрачно окрашен Каждой кровавой
мести. Он хотел знать, каковы их силы, откуда будет нападать каждый отряд,
кто будет командовать и как подготовлено все для выступления. Но более всего
он хотел знать, когда.
размышлять относительно его мотивов. Принцу сообщили, что рыцари-михайлинцы
уже в сборе. Пятьдесят человек вблизи убежища и еще сто пятьдесят в самой
Дхассе. Люди Камбера тоже готовились. Ими руководил сам Камбер во время
своих редких отлучек из убежища во внешний мир. Пятьсот человек готовы
поддержать михайлинцев и осадить город Валорет, если попытка переворота
провалится.
когда все знатные люди королевства соберутся в Валорете, в замке Имра.
дебошей--самое удобное время для того, чтобы проникнуть во дворец, перебить
охрану и покончить с династией Фестилов.
принца. Он не был предателем. Имру просто повезло с ним.
Халдейнов и не имел понятия о местонахождении убежища.
мало посвященный во все детали заговора, не был связан клятвой верности,
Имру легко удалось посеять в его разуме семена предательства. Когда его
выпустили, из памяти священника было стерто все, что касалось его пребывания
в плену. Естественно, он сразу направился к Энскому за помощью, и Энском, не
раздумывая, укрыл его. А когда архиепископ отправился на крещение наследника
Халдейнов, он взял с собой Хамфри. Ведь он, в конце концов, михайлинец.
немного смягчило сердце принца. Он стал несколько по-другому относиться к
человеку, чье тело убило его сына.
он по-прежнему оставался в одиночестве, испытывая затаенное чувство обиды к
дерини, хотя он и знал обстоятельства невольного предательства Хамфри.
действиями Синила. Камбер часто обсуждал все это с членами своей семьи, но
изменить они ничего не могли, и им оставалось только ждать и надеяться, что
такое настроение Синила не послужит помехой в их борьбе.
снова беременна--Синил решил, что он должен обзавестись наследником как