смерти, Вазкор? Из всех твоих проблем это, несомненно, самая
несущественная.
ведьма наложила на тебя проклятие.
все стало прахом. Нет больше ненависти. Я не помню, что значит ненавидеть.
У меня нет причины ее разыскивать.
с таким именем. Я думал над этим, Вазкор, и я призвал на помощь магию,
переданную мне поколением моего отца.
это.
рассказывать о том, что там произошло, отвечая на вопросы, которые мне и в
голову не пришло ему задать. Мое легкое удивление прошло, теперь оно
сменилось легким интересом, легким гневом, легким ожесточением - но не
более того. Даже тогда, когда он называл знакомые мне имена, даже имя
Малмиранет, я не ощущал ничего, кроме приглушенного любопытства, похожего
на неясное мерцание огня за покрытым копотью стеклом лампы. Я знал, что он
проверяет меня, как врач, осматривая человека со сломанным позвоночником,
проверяет, остались ли у него в ногах какие-нибудь рефлексы. И результат
этой проверки был так же неудовлетворителен, как и тот, что получает в
этом случае врач, поскольку хребет моих чувств был сломан.
следующее.
какую-то полуправдоподобную легенду. Через пятнадцать дней после того, как
меня тайно похоронили, было объявлено, что Желтое покрывало покинуло
город. Шесть дней спустя в город через Южные ворота вошел Баснурмон в
сопровождении войска, наскоро составленного из горных разбойников,
вчерашних крестьян из его собственных восточных поместий, кучки
перебежчиков и оппозиционеров с восточных границ. Пока Сорем и его совет
готовились к коронации, Баснурмон не дремал. Он ждал лишь подходящего
случая и, узнав об эпидемии чумы, подождал, пока она выкосит десятую часть
городского населения, а затем, когда его желтый союзник отступил, не
замедлил войти в город.
формального правителя, с распростертыми объятиями принял Баснурмона,
который когда-то уже был наследником престола, и через пять дней его
сделали императором, использовав то, что готовилось для коронации Сорема.
Уж лучше такой король, чем никакого. Вскоре поползли слухи о том, что
Храгон-Дат умер, потому что Сорем с ним плохо обращался. Право же, надо
отдать должное гениальности Баснурмона.
Она была мудра, и в этот последний момент тоже поступила мудро; из нее,
без сомнения, вышла бы прекрасная королева, но масрийцы не признавали
женщин на троне, несмотря на все другие дарованные им права. Сразу же по
вступлении в город Баснурмон заточил ее в тюрьму в ее собственном доме. У
двери встала охрана, и к ней никого не пускали. Увели даже обоих девушек,
которые не захотели покинуть свою госпожу. Кроме того, из ее комнат убрали
все, что она могла бы использовать против себя или своих тюремщиков.
Голова у новоявленного императора работала неплохо, и он знал, что может
прийти ей на ум. Можно только предполагать, какую судьбу он ей готовил.
Ходили слухи, что он к ней неравнодушен и что не прочь был бы с ней
поразвлечься, но, вероятно, в любом случае все кончилось бы смертью, а
продлевать свои мучения она не хотела.
Малмиранет удалось подкупить этих подонков. Она пожелала, чтобы к ней
доставили парикмахера; после того, как увели Насмет и Айсеп, у нее не было
никого, кто заботился бы о ее внешности. Охранники решили, что она
прихорашивается перед визитом Баснурмона, и были рады помочь ей в обмен на
горсть драгоценностей, которые ей каким-то образом удалось сохранить. За
эту цену ей прислали какую-то полусумасшедшую старую каргу с улицы в
торговой части города, всю жизнь делавшую прически проституткам. Охранники
решили, что это удачная шутка, над которой Баснурмон посмеется еще до
наступления ночи. Когда отряд возвратился из храма, охранник вошел в
комнату и увидел, что старуха-парикмахерша лежит, мертвецки пьяная, в
одном углу комнаты, а мертвая Малмиранет - в другом. Она заколола себя
посеребренной булавкой для волос. Эта булавка, даже не серебряная, как мне
показалось, была гордостью старухиной коллекции. Как истинная императрица,
она завещала передать свое тело жрецам Некрополя, где уже была готова
могила для нее, и накладывала на Баснурмона проклятие, если тот ее
ослушается. Мало кто, даже самый отъявленный циник, не осмелился бы
навлечь на себя посмертное проклятие императрицы. Кроме того, она была
королевской крови, прямым потомком Храгона. Не решившись оскорбить ее, он
передал ее тело жрецам - тем самым, которые ранее по ее приказу запечатали
меня в ее собственный золотой саркофаг, а теперь поместили ее в смежную
комнату. Уже через месяц, в бессонную ночь, на далеком берегу
свинцово-синего моря, мне пришло в голову, что не приди жрецы во второй
раз, я не пробудился бы ото сна: открыв дверь, они впустили в помещение
свежий воздух, который затем проник в мою комнату через тонкую
перегородку. Кто знает? В этом сумасшедшем мире одно часто является за
счет разрушения другого, но мне не хотелось бы думать, что своей жизнью я
обязан ее гибели.
город очень быстро залечил все раны, как будто волшебник прикоснулся к
нему чудодейственной рукой. Что касается остальных, взбунтовавшимся
приверженцам Сорема был предложен выбор между мечом самоубийцы,
сохранявшим масрийскую честь, либо публичным позором. Лишь непреклонный
Бэйлгар и пятеро его щитоносцев отказались избрать легкую смерть.
Баснурмон открыл свое истинное лицо, подвергнув их пыткам за несовершенные
преступления, а затем их повесили перед Воротами Крылатой лошади, на
западной стороне стены. Денейдс, по слухам, бежал на Тинзен. У него был
богатый любовник, который обо всем позаботился. А войско, почуяв, куда
дует ветер, приняло присягу Баснурмону.
где, согласно молве, сделалась любовницей бандита, жившего в форте на
берегу горного озера, и своими любовными притязаниями довела беднягу до
того, что он в отчаянии утопился. Тем временем Айсеп, услышав о смерти
Малмиранет, взломала решетку на окне в башне, куда была заключена, и
бросилась на мостовую с высоты шести футов. Она умерла не сразу,
рассказывают, что некоторые охранники, которым не нравились ее сексуальные
вкусы, неплохо провели время. Если это правда, то на воинах их Малинового
дворца, без сомнения, лежит ее проклятие.
любил, которые меня любили и с которыми я едва был знаком. Меня всегда
восхищали масрийские сплетни, и я давно уже перестал удивляться тому, как
быстро и как широко они распространяются. А что касается того, с какой
жестокостью передавались все подробности - меня тогда это не задело.
помог им, а если не бог, то просто вера в чудо. Постепенно все повозки
разъехались. Гайст и его братья остались ждать меня. То, что я появлюсь,
он знал, по его словам, так же точно, как человек, у которого болят
суставы, знает, что скоро будет дождь. Он верил, что судьба выбрала его на
роль моего помощника. Я поблагодарил его за терпение.
царской усыпальнице. Я видел его лицо, похожее на высеченный в камне
портрет, через отверстие в куполе гробницы.
разбойника.
лохматой лошади, за ним скакали пятеро его спутников. Я отметил про себя,
что они - хессекского происхождения, но не из Бит-Хесси, - у них была
светлая кожа, а на голове - копна свалявшихся волос. Заросли таких же
волос - что нетипично для хессеков, - виднелись у них на всем теле сквозь
прорехи в разодранной одежде. У меня создалось впечатление, что их предки
когда-то породнились с обитающими здесь волосатыми дикими животными - и
вот результат. Все они были в хорошем настроении, их вожак на скаку
похлопал меня по плечу и затем обратился к владельцу повозки на шрийском
наречие, но чудовищно коверкая слова.
едой и кувшин с питьем. Тот был очень доволен, ничего больше не требовал,
несколько раз поклонился и пожал Гайсту руку. Белая собака Оссифа залаяла
и завиляла хвостом. Подошла дочь женщины Джеббо с только что собранным
хворостом.
четырнадцатилетняя девушка, настоящее дитя дороги, гибкая, с глазами, как
у оленя. Вожак слез с коня и направился к ней - они все время ездят верхом
и покидают седло, только чтобы удовлетворить те или иные естественные
Афанасьев Роман
Шилова Юлия
Василенко Иван
Юрьев Сергей
Посняков Андрей