Чтение 52–й страницы книги ~Конец всех песен~

- Я верю.

Ее слова казались несколько странными, и старое предчувствие беды
возникло и исчезло в нем. Он поцеловал ее. Она судорожно вздохнула, и ее
руки оказались у него под блузой, он почувствовал ее ногти на своем теле.
Джерек поцеловал ее в плечо. Она прижала его к себе.

- Это все, что я могу дать тебе... - казалось, она плакала.

Коснувшись кольца власти, он уничтожил свою одежду, вытирая слезы на
ее глазах и целуя дрожащее плечо, пока, наконец, не откинул покрывало и не
прижался к ней телом.

- Лампа, - сказала она.

Он заставил лампу исчезнуть, и они оказались в полной темноте.

- Всегда, Джерек...

- О, моя дорогая.

Она обняла его. Он коснулся ее талии.

- Вы так это делаете? - спросил он. - Или так?

Потом они любили друг друга и заснули в полноте чувств.

Солнце поднялось. Джерек почувствовал его на веках и улыбнулся.
Наконец-то будущее с его неясностью и страхами было изгнано, ничто не
разделяло их. Он повернулся, чтобы она была его первым зрелищем этого
утра, но даже при движении предчувствие беды вернулось к нему. Ее не было
в постели, которая хранила остатки ее тепла. Ее не было в комнате. Он
понял, что ее нет и в доме.

- Амелия!

Значит вот что она решила. Он вспомнил ее рассказ о молодом человеке,
который осмелился признаться в своей любви только когда знал, что никогда
не увидит ее снова. Все его инстинкты говорили ему, с того момента у
фонтана, что ее намерением было уступить своей викторианской совести,
вернуться с Гарольдом Ундервудом в 1896 год и выполнить свой долг. Вот
почему она так говорила с ним этой ночью. Как женщина, она всегда будет
принадлежать ему, но как жена, она последует за своим мужем.

Он выскочил из постели, открыл окно и, обнаженным взлетел в небо.
Каждое ощущение, каждая мысль повторилась в его голове, а воздух обжигал
его тело скоростью полета. Он уже рассчитывал, как будет искать ее в
Бромли.

Он достиг города. Город казался спящим - таким он был спокойным. И
около края ямы, Джерек увидел большую открытую машину времени, хронобус. И
на ее борту уже находились путешественники во времени, сам хозяин машины
за рукоятками управления, полицейские, все в белых робах и со шлемами на
головах, инспектор Спрингер, тоже в белом и в своей шляпе котелком, и
Гарольд Ундервуд в пенсне, мерцавшем на раннем солнце. И он увидел Амелию
в сером костюме, борющуюся со своим мужем. Затем очертания машины стали
расплывчатыми, послышался резкий вскрик, и машина исчезла.

Джерек опустился на землю, спотыкаясь.

- Амелия, - он едва видел из-за слез на глазах, судорожно дыша и
дрожа всем телом, его тело гулко билось.

Джерек услышал всхлипывание, и они не были его собственными. Он
поднял голову.

Она лежала в черной пыли города, закрыв лицо руками, и плакала.

Наполовину уверенный что это ужасная иллюзия, просто воспоминание из
памяти города, он приблизился к ней и опустился на колени рядом. Он
коснулся ее серого рукава.

Она подняла на него глаза.

- О, Джерек, он сказал, что я больше ему не жена.

- Он говорил тоже самое прежде.

- Он назвал меня "нечистой". Он сказал, что мое присутствие запачкает
высокую цель его миссии, что даже сейчас я соблазняю его... Он, он сказал
много вещей. Он вытолкнул меня из машины. Он ненавидит меня.

- Он ненавидит здравый смысл, Амелия. Я думаю, это относится ко всем
подобным людям. Он ненавидит правду. Вот почему он принимает приятную
ложь. Ты была бы бесполезна ему.

- Я была полна решимости. Я любила тебя очень сильно и боролась с
желанием остаться с тобой.

- Ты хотела стать мученицей в ответ на голос Бромли? По причине
являющейся в лучшем случае глупой? - Джерек удивился своим словам, и было
ясно, что удивил ее тоже.

- Этому миру, тоже нет никакой пользы от таких как я!

- Хотя ты любишь меня. Ты веришь мне?

- Я верю тебе. Джерек, но я не верю твоему окружению, твоему обществу
- всему этому... - она оглянулась на город. - - Он ценит личность, и все
же невозможно чувствовать себя личностью в нем. Ты понимаешь?

Он не понимал, но продолжал утешать ее. Он помог встать ей на ноги.

- Я не вижу для нас будущего здесь, - сказала она ему усталым
голосом.

Он вызвал свой локомотив.

- Нет будущего, - согласился он, - только настоящее. Именно этого
всегда хотели влюбленные.

- Если они только влюбленные, и больше ничего, Джерек, мой дорогой, -
она глубоко вздохнула. - Ладно, вряд ли есть смысл в моих жалобах, - она
храбро улыбнулась. - Это мой мир, и я должна любить его.

- Ты полюбишь его, Амелия.

Появился локомотив, пыхтя между высокими полуразрушенными башнями.

- Мое чувство долга, - начала она. - ...

- Мой мир ценит тебя, как никогда бы ни смог оценить Бромли! Прими
это уважение без оговорок, оно дано тебе так же без оговорок.

- Тем не менее, слепо, как делают дети. Человек хочет уважения за...
благородные дела.

Он, наконец, понял.

- Твой уход к Гарольду - это было "благородно"?

- Полагаю, да. Самопожертвование...

- "Самопожертвование" другое. И это "достойно"?

- Считается, да.

- И "скромно"?

- Скромность часто имеет место.

- Твое мнение о собственных поступках скромно?

- Надеюсь.

- И если ты ничего не делаешь, кроме того, что хочет твоя душа - это
"лень", да? Даже "зло"?

- Вряд ли зло на деле, но определенно недостойно...

Локомотив опустился рядом с ними на место, где недавно стоял
хронобус.

- Я просвещен наконец! - сказал он. - И быть "бедным" - значит,
вызвать недовольство Бромли.

Она начала улыбаться.

- Действительно, так и есть. Но мне не нравится это. В моей
благотворительной работе я стараюсь помочь бедным столько, сколько могла.
У нас было миссионерское общество, и мы собирали деньги, чтобы купить
определенные основные блага...

- А эти "бедные", они существуют для того, чтобы вы могли
удовлетворять свои инстинкты по отношению к "благородству" и
"самопожертвованию". Я понял?

- Не совсем, Джерек. Бедные... ну, они просто есть. Я и другие,
подобные мне, пытались облегчить их условия, пытались найти работу для
безработных, лекарства для больных.

- А если бы их не было? Как тогда вы выразили себя?

- О, имеется много других возможностей, по всему миру язычники, чтобы
быть обращенными в веру, тираны, чтобы быть наученными справедливости, и
тому подобное. Конечно, бедность - главный источник всех проблем...

- Я мог бы, возможно, создать "бедных" для тебя.

- Это было бы ужасно. Нет, нет! Я была разочарована в твоем мире
прежде, чем поняла его. Сейчас я по-другому отношусь к нему. Я не могу
изменить его. Я сама должна измениться, - она снова заплакала. - Тот, кто
должен понять, что вещи останутся такими, как есть, вечно, что тот же
самый танец будут танцевать снова и снова, и что только партнеры будут
другими...

- У нас есть наша любовь, Амелия.

Выражение ее лица изменилось.

- Ты разве не видишь, Джерек, что именно этого я боюсь больше всего!
Что такое любовь без времени, без смерти?

- Это, конечно, любовь без печали.

- Любовь без цели?

- Любовь - это любовь.

- Тогда ты должен научить меня верить этому, мой дорогой.

26. СВАДЕБНЫЕ КОЛОКОЛА В КОНЦЕ ВРЕМЕНИ

Она должна быть Амелией Ундервуд, она настаивала на этом. Они нашли
семена и луковицы, сохраненные городами, и посадили их в саду. Они начали
новую жизнь. Жизнь как муж и жена. Она снова учила его читать и писать, и,
если Джерек чувствовал себя довольным, она, по крайней мере, чувствовала
себя чуточку спокойнее, ее взгляды на супружескую измену стали приемлемее
ей. Но хотя солнце сияло, дни и ночи сменяли друг друга с регулярностью,
необычной в конце Времени, смены времен года не было. Амелия боялась за
свой урожай. Хотя она заботливо поливала рассаду, ростки не появлялись, и
однажды она решила раскопать кусочек земли, чтобы посмотреть как поживают
ее картофелины. Она обнаружила, что они загнили. Ни одно семечко, которое
она посадила, не дало даже ростка. Джерек подошел к ней, когда она
лихорадочно раскапывала огород, ища хотя бы признаки жизни. Она показала
на испорченные клубни.