эта ли старая привычная безопасность их и сгубила?
еще одна секция крыши. Интересно, подумал Дженкинс, к чему могли
стремиться муравьи? Ну, обеспечить безопасность, а еще? Может быть,
накопить запасы? Заграбастать все земные ценности и припрятать на черный
день? В принципе, это другая сторона фетиша безопасности. Нечто вроде
религии, что ли, - изображения пинающей ноги, вооруженные на муравейники,
вполне могли быть религиозными символами. И опять все та же безопасность:
обеспечение безопасности муравьиной души. Покорение космического
пространства? Но муравьи, похоже, покорили его: для таких малюсеньких
существ шар земной - настоящая Галактика. Они завоевали ее, не подозревая,
что за ее пределами лежит еще более безбрежная Галактика. Но даже
покорение пространства может быть еще одним средством достижения
безопасности.
мышления и тем самым, наверное, многое упрощает. Не исключено, что
муравьиное сознание имеет свою, самобытную закваску, непостижимую
направленность и неизвестный этический кодекс, который никогда не был
частью - или не мог быть частью человеческого сознания.
муравья, он нарисовал портрет человека.
Зданию. Здание продолжало валиться внутрь самого себя.
оставил, и роботов тоже. А что оставили после себя муравьи? На первый
взгляд вроде бы ничего - хотя как знать?
ибо робот тоже человек, пусть не из крови и плоти, но во всех других
отношениях. Муравьи создали свою социальную структуру в юрский период или
раньше и существовали в ее рамках миллионы лет... Возможно, именно в этом
кроется причина их неудачи - они были слишком связаны своей структурой,
впечатаны в нее так жестко, что не могли от нее освободиться.
неотделим от социальной структуры человечества, как муравьи от
муравейника. Конечно, он, Дженкинс, прожил меньше миллиона лет, но все
равно прожил долго, слишком долго - если не в самом человеческом обществе,
то в воспоминаниях о нем. И жил он так долго благодаря тому, что
воспоминания о прошлом давали ему чувство безопасности.
позволил себе такую мысль.
самих себя.
для робота такое занятие - сидеть в кресле. Раньше он никогда не сидел.
Видно, человеческое начало в нем дает себя знать. Он прислонил голову к
мягкой спинке и опустил оптические фильтры, чтобы не видеть света.
Заснуть, подумал он. Интересно, как себя чувствуешь во сне? А может, робот
в муравьином Здании... Да нет, робот был мертв, он не спал. Все пошло
наперекосяк, сказал себе Дженкинс. Роботы не спят и не умирают.
лугу травой. Дженкинс напрягся, чтобы услышать, как бегают по туннелям
мышки, но они затаились. Притихли и выжидали. Он чувствовал, как они
замерли в ожидании, инстинктивно подозревая что-то неладное.
неслыханный, непривычный.
собой корабль, приземляющийся на лугу.
словно перышко, уселся на траву.
смог проникнуть сквозь обшивку, как раньше не мог проникнуть в муравьиное
Здание, пока оно не начало разрушаться.
появлением корабля. Неудивительно, что это потрясло его так сильно, ведь
на Земле давно уже не случалось ничего неожиданного. Дни сливались в один
бесконечный день - дни, годы, века, такие однообразные, что различить их
не было никакой возможности, Время неспешно катило вперед, подобное
полноводной реке без порогов. А сегодня вдруг обвалилось муравьиное Здание
и приземлился корабль.
робот и поспешил через луг к дому Вебстеров. У входа во внутренний дворик
он остановился.
здесь.
еще двое - вы закончили строительство последнего корабля и покинули Землю.
Я стоял и смотрел вам вслед, Что вы нашли там, в космосе?
должно быть, порядком устал от такой жизни.
потерпели поражение. Они мертвы. Их Здание рушится.
осталось.
новенькое с иголочки тело. Замечательное тело. Не ржавеет, и кувалдой его
не пробьешь, и такая в нем чувствительная начинка, о какой только можно
мечтать. Дженкинс до сих пор носил его, и тело было как новое. Стоило лишь
чуть-чуть отполировать грудные пластины, как проступала четкая гравировка:
"Дженкинсу от Псов".
чем-то большим, нежели человек; как Вебстеры погрузились в Женеве в
беспробудный, вечный сон; как псы и другие звери ушли в мир гоблинов и как
теперь наконец исчезли с лица Земли муравьи.
муравьев. Будто кто-то пришел и поставил последнюю точку в писаной истории
Земли.
перевесить корабль на лугу? Воспоминания - осталось от них еще что-нибудь
или они уже совсем поблекли? Можно ли сказать, что он отдал все свои
долги? Истратил всю свою преданность, всю до последней капельки?
встречается, даже разумная. Там есть чем заняться.
ушли с дороги, чтобы не мешать псам развиваться самостоятельно, без
человеческого вмешательства. Если так поступили Вебстеры, то ему негоже
поступать иначе. В конце концов, он тоже Вебстер. Он не имеет права
навязывать псам свое общество, он не должен вмешиваться.
потерпел неудачу, ибо роботы не умеют забывать.
порой даже ненавидел - ведь не захвати они Землю, псы остались бы здесь.
Но теперь он понимал, что всякая жизнь имеет смысл.
последние теплокровные на Земле, и не следует им мешать. Им никто не
нужен, они ничего не хотят, им и так хорошо. Они должны быть предоставлены
своей собственной судьбе, и если им суждено так и остаться просто мышами,
то ничего дурного в этом нет.
появимся поблизости.
очередная часть стены вместе с крышей. Здесь, на холме, шум падения
казался приглушенным, словно Здание рушилось гораздо дальше, чем на самом
деле.
давно уже только символ той жизни, что кипела когда-то под крышей дома.
Обыкновенные камни, дерево и металл, и ничего более. Лишь в его сознании,
сказал себе Дженкинс, они обретают какое-то значение, чисто
психологическое значение.
никому не нужен здесь. Он оставался тут исключительно ради себя самого.
нужен.
Землю. Но муравьев больше нет. Хотя, если честно, какая разница? Он не
любил муравьев.
Стены взывали к нему. И голоса взывали - тени из прошлого. Он стоял и
слушал их и вдруг с изумлением заметил, что голоса-то он слышит, но слов
уже не разбирает. Когда-то он слышал слова, но теперь они растаяли, как,
наверное, со временем растают и голоса. Дом опустеет, притихнет, а
воспоминания совсем поблекнут. Они и сейчас уже не такие живые, как
прежде; годы стерли яркие краски.
печаль опустевшего дома - печаль осиротевшей Земли, печаль поражений и