однажды с полосой от удара кнута на плечах. Она знала, что если одна рота
солдат перестала развлекаться с ним, то находились другие. Она слышала,
что это происходит только здесь. В других местах солдаты сдерживаются, а
король Играта правит осторожно, стараясь сплотить провинции против
Барбадиора.
его отказаться от ночных походов в исчезнувший город, куда его гнала
неодолимая потребность. Хотя она переживала тысячи страхов и сотни смертей
всякий раз, когда за ним закрывалась дверь после наступления темноты, пока
не слышала снова, как открывается дверь и знакомые, долгожданные шаги на
лестнице, потом на площадке, а потом он приходил к ней в спальню, чтобы
заключить в свои объятия.
предостерегало ее любящее сердце с того первого раза в темноте, когда она
слушала пение птиц и шелест ветра в ветвях за окном.
ночью, когда голубая Иларион одна плыла сквозь кружево облаков. Это была
прекрасная ночь. Дианора допоздна сидела у окна, глядя на лунный свет,
играющий на крышах. Однако к его приходу она уже лежала в постели, и
сердце ее забилось быстрее от привычного смешанного чувства облегчения,
вины и желания. Он пришел к ней в спальню.
у окна. Со странным, леденящим ощущением ужаса Дианора зажгла свечу. Села
и посмотрела на него. Его лицо было очень бледным, она видела это даже при
свете свечи. Она ничего не говорила. Ждала.
спокойствию, ее руки, лежащие на одеяле, не дрожали. И в этой тишине до
нее дошла правда, которую она, возможно, знала уже давно.
Это было утверждение. В нем не было упрека. Он ведь видел ризелку.
будет легче, если она сможет скрыть, насколько это для нее неожиданно и
как ей смертельно холодно. Подарок, вероятно, последний подарок, который
она ему дарит.
неподвижно там, где она могла их видеть. - Правда, я понимаю. - Она и
правда понимала, хотя ее сердце превратилось в открытую рану, в птицу с
одним крылом, мечущуюся мелкими кругами над самой землей.
Дианора понимала. - Теперь все стало ясным, - серьезно продолжал он. -
Поворот дороги, как в пророчестве. Я должен уйти. - Она увидела в его
глазах любовь. И приказала себе быть сильной. Достаточно сильной, чтобы
помочь ему уйти от нее. "Ох, брат мой, - подумала она, - и ты оставишь
меня сейчас?"
будет отмечено в линиях твоей руки. - Она с трудом глотнула. Это оказалось
труднее, чем она себе представляла. - Куда ты пойдешь? - и прибавила
молча, только в своем сердце: "Любовь моя".
видела, что он черпает силы в ее спокойствии. И цеплялась за это изо всех
сил.
она.
жрецов Эанны и что принца отослали прочь. Если осталась хоть какая-то
надежда, какая-то мечта вернуть Тигану, то она связана с Алессаном.
тоже, - подумала она. - Баэрд, куда ушло наше детство?"
быстро и не просто, если это вообще можно сделать. Когда придет время, ему
будет больше пятнадцати.
едва не лишило ее самообладания.
замуж. Если буду бережливой, денег еще на какое-то время хватит. - Она
увидела его потрясенное лицо и постаралась его успокоить. - Тебя не должно
это тревожить, Баэрд. Послушай: ты только что видел ризелку! Неужели ты
будешь бороться с судьбой, до конца своих дней расчищая мусор в этом
городе? Сейчас ни у кого не бывает легкого выбора, а мой будет не так
труден, как у большинства других. Я даже могу, - прибавила она, с вызовом
подняв голову, - попытаться придумать способ осуществить ту же мечту, что
и ты.
эти слова той самой ночью. Словно она сама увидела ризелку и ее путь стал
ясен одновременно с уходом от нее Баэрда.
одиноко, как в ту ночь. Он не стал задерживаться, раз она согласилась его
отпустить. Она встала, оделась и помогла ему сложить немного вещей. Он
наотрез отказался взять серебро. Она собрала маленькую сумку с едой для
его первого завтрака на заре, на долгой и одинокой дороге. В дверях, во
тьме летней ночи, они без слов прильнули друг к другу. Никто из них не
плакал, словно оба понимали, что время слез миновало.
снова встретимся. Я буду думать о тебе каждый день, всю жизнь. Я люблю
тебя, Дианора.
Эанна освещает твой путь и приведет тебя домой. - Вот и все, что она
сказала. Больше ничего не пришло в голову.
материнскую шаль, и невидящими глазами смотрела на пепел вчерашнего огня,
пока не взошло солнце.
постель в ночь Поста, отданную призракам, когда ей не следовало оставаться
в одиночестве. Наедине со всеми воспоминаниями, с пробуждением, которое
они вызвали, и пониманием того, во что она позволила себе превратиться на
острове. Здесь, при дворе Брандина. Здесь, с Брандином.
ею холод идет гораздо больше изнутри, чем снаружи. Где-то во дворце, она
знала, палачи занимаются Каменей ди Кьярой, который пытался убить тирана и
освободить свою страну. Который сделал это, зная, что умрет и как умрет.
профессиональную гордость от своего мастерства, ломают по одному его
пальцы, запястья и руки. Пальцы на ногах, лодыжки и голени. Они будут
делать это осторожно, даже нежно, старательно следя за биением его сердца,
чтобы потом, сломав ему спину, что всегда оставляли напоследок, его еще
можно было живым привязать к колесу и оставить на площади в гавани умирать
на глазах у его народа.
мужества и столько страсти. Она презирала его как позера, который носит
трехслойные плащи, мелкого, пошлого художника, стремящегося возвыситься
при дворе.
Теперь, когда он совершил свой поступок, когда его тело отдано палачам, а
потом колесу, перед ней встал вопрос, который больше невозможно скрывать в
глубине души, как и воспоминания о Баэрде. Только не сегодня ночью, когда
она так беззащитна и не может уснуть.
в ее сердце, подобно зимнему ветру.
шестнадцатилетняя девочка столь гордо объявила в ту ночь, когда ушел ее
брат? В ту ночь, когда он увидел ризелку при лунном свете у моря и
отправился на поиски принца.
Эти названия она заслужила здесь, на острове. Они жгли, как прокисшее вино
обжигает рану. Дианора пылала внутри, несмотря на дрожь, и снова пыталась
обуздать свое сердце и начать смертельно трудное, еще никогда ей не
удававшееся путешествие обратно, в собственные владения, из той комнаты в
дальнем крыле дворца, где обитал король Играта.
случившегося, из-за невозможности изменить то, что она сама сделала в Зале
аудиенций. Признавая это, пытаясь с этим справиться, Дианора начала
ощущать, словно очень издалека, медленный, болезненный уход своего сердца
от пламени любви. Возвращение к памяти о другом пламени, у себя дома. О
горящих полях, горящем городе, подожженном дворце.