глядел.
первым, как и полагается полководцу, отправился в обратный
путь. А в это время раздался рев, вздрогнули, пошли волнами
древние пески, и со стороны советской базы, расположенной в
Дашуре, показался "Синий гриф". Та еще птичка - средне
бронированная, на восьми колесах, с крупнокалиберным
пулеметом ПКТ. И не голубая вовсе - желто-рыжая,
закамуфлированная под цвет пустыни. Она натужно обогнула
бархан и, поднимая облако клубящегося песка, направилась
прямехонько к заброшенным каменоломням.
оторвав, отдал ему пуговицу -фотоаппарат.
об этой дамочке все. Потом он приказал кормить людей, сам с
волчьим аппетитом съел крошенку из редьки с простоквашей и
сметаной, наваристый украинский борщок и рыбу, жаренную в
*+o`% по-московски, скомандовал в расположении отбой и с
наслаждением нырнул в крахмальную прохладу простыней.
напоминающие о смерти и круговороте тени. А потом был скорый
подъем, высококалокалорийный ужин, недолгие сборы. И вот
снова - улочки Каира, мост через сонный Нил, древняя,
уходящая в никуда дорога. Быстро допылили до берегов
песчаного моря, взяли вооружение-снаряжение, пошли.
Полночная пустыня шипела по-змеиному, в небе посверкивали
южные, необычайно крупные звезды. "Что за черт", - Хорсту
вдруг показалось, что одна превратилась в правильный синий
многоугольник, один в один какой он видел, странствуя по
Кольскому. В загадочную восьмиконечную звезду из призрачного
видения. Обманную и непостижимую.
потер глаза, но тут же расслабился и вздохнул с облегчением.
- Нет, не меричка". Понял, что видит Сириус, звезду хоть и
яркую, но вполне банальную. Собачью. Ну и слава Богу, видно,
обман зрения. Только радовался Хорст напрасно. Пока он
любовался звездами, его чуть не приголубила вздыбившаяся
кобра, хорошо, Ганс успел сбросить ее своим эбеновым стеком.
Нет, в ночной пустыне нужно под ноги смотреть, а не витать в
небесах, пусть и необыкновенно красивых. А то можно на них
попасть...
Жизнь в лагере была локализована в двух палатках - в одной
храпели на пару, густо и заливисто, из другой доносились
пьяненькие в меру голоса:
лейтенант, подставляй шнобель!
глушителями, бесшумно дослав патроны, по-пластунски
подтянулись поближе и... ни голосов, ни храпа, ни лейтенанта
со шнобелем. Только шепот звезд да змеиное шипение песков.
гробницы.
вас.
закрывающий вход в гробницу, дружно посветили фонарями -
каменная лестница вела в длинный коридор. Он был уже
расчищен, дальний его конец перекрывала каменная кладка.
Нетронутая, отмеченная глиняной печатью царских усыпальниц с
оттиском шакала и девяти фигур.
гробница, саркофаг, хоть и прекрасного желтого кварцита, но
выполненный грубо, как бы наспех, без души. Ни замысловатых
барельефов, ни вычурных иероглифов, ни богинь-охранительниц
по углам. Халтура. Да еще второй саркофаг, победнее, с
деревянной крышкой с барельефом Исиды. Женский. Гробница эта
чем-то напоминала двуспальную кровать, узкую, продавленную,
с нестиранными простынями. Но это только на первый взгляд.
стене, кашлянув, поводил лучом, и фонарь в его руке
' $`.& +. - О майн готт, Четырнадцатая династия! Это же
картуш неизвестного науке фараона. Как его... Хидаша
Первого...
Хорст тоже поводил лучом и сделал знак своим, чтобы
приступали к реквизиции. - Евреи, случаем, не в то время из
Египта исходили?
Опопельбаум всмотрелся в иероглифы, тихо засопел, и голос
его сделался злым:
что они пишут! Правители земель разбежались... Брат убивает
брата... Сыновья поднимают руки на матерей... Районы Египта
опустошены... А вот и о самом фараоне: "Говорили, что он
пастух всех людей? Что в его сердце нет зла? Где он сегодня?
Не заснул ли он? Не видно его могущества..."
шкрябнул лом, что-то тяжело упало на пол, и спустя секунду
Ганс позвал:
саркофаге действительно женщина. Но не иссохшая безобразная
мумия, а как живая - стройная, смуглокожая красавица,
пышногрудая и крутобедрая, беспробудно спящая уже четыре
тысячи лет. С открытыми глазами, вставными, сделанными из
арагалита и обсидиана. С маленьким букетиком цветов на
прекрасном лбу...
Опопельбаум посмотрел оценивающе, тонко Усмехнулся. - Только
не надо заниматься с ней неофилией, камараден, девочка и так
уже нафарши-Рована, причем потрошили и набивали еще живьем.
Как бишь звать-то ее? - Он наклонился к саркофагу и фыркнул,
пожевал губами. - А, Кийа, любимая жена Хидаша
правогласного...
лотоса, лампу, потряс, чтоб утрамбовалось, и заинтересованно
придвинулся ближе. - Ведь хлопотно же?
и пальцем осторожно тронул женщину за грудь. - Ведь надо не
просто удалить внутренние органы, а опустить тело в содовую
ванну и поддерживать в нем жизнь в течение семидесяти двух
суток. В результате тело приобретает поразительную
устойчивость к естественному распаду. Необъяснимый пока еще
наукой феномен... Ну-с, вернемся-ка к нашим баранам. - Он
опять принялся водить фонариком по строчкам иероглифов, а к
Хорсту подошел радист, протянул почтительно микрофон и
наушники:
охранения, в голосе его сквозила растерянность:
телефон. Что делать?
матерно, пьяно, невнятно, но не обидно - метода проверенная,
!.+lh% звонить не будут...
и почему-то на цыпочках приблизился к Хорсту.
сраный хвост. Здесь имеется полный текст Весткарского
папируса. - И он кивнул на западную стену, сплошь исписанную
яркими, ничуть не потемневшими от времени иероглифами. -
Теперь будет что почитать на ночь. Где мой саквояж?
вытерт и видом напоминал облезлую беременную таксу, пошит же
был из первоклассной, качественно выделанной кожи, снятой
с... В общем, лучше не буду уточнять. Дареному коню в зубы
не смотрят. А саквояж и был подарком, дружеским, ко дню
пятидесятилетия. От благодарного командования концлагеря
Дахау. Полезнейшая вещь, прочнейшая, вместительнейшая. В ней
есть местечко и для фотоаппарата, и для штатива, и для
пленки. "Да, да, будет что почитать на ночь", - херр
Опопельбаум страшно воодушевился, занял позицию и принялся
семафорить вспышкой. Но когда пленка кончилась и он собрал
свой саквояж, опять напомнил о себе радист.
драндулете!
Акунин Борис
Березин Федор
Шилова Юлия
Посняков Андрей
Посняков Андрей
Афанасьев Роман