Чтение 52–й страницы книги ~В окопах Сталинграда~

кружки, инженер.

Я подаю кружки. Их всего две. Придется по очереди. Чумак разливает. Льет
воду из чайника.

- Ну - что за новость? - спрашивает лейтенант со шрамами.

- Сказал, что мировая. В шестнадцатой машине передачу только что слушал.

- Гитлер сдох, что ли?

- Почище...

- Война кончилась?

- Наоборот. Началась только...- и, выдержав паузу: - Наши Калач заняли.
Потом эту, как ее. Кривую... Кривую...

- Кривую Музгу?

- Музгу... Музгу. И еще что-то на Г...

- Неужто Абганерово?

- Вот, вот... Абганерово...

- А ты не врешь?

- Зачем вру? Тринадцать тысяч пленных... Четырнадцать тысяч убитых!

- Елки-палки!..

- Когда же это?

- Да вот за эти три дня. Калач, Абганерово и еще что-то. Целая куча
названий.

- Ну, все. Фашистам капут!

Чумак так ударяет меня ладонью промеж лопаток, что я чуть не проглатываю
язык.

- За капут, хлопцы!

И мы пьем все сразу из кружек и фляжек, запивая водой прямо из носика
чайника.

- Вот дела! Вино хлещут...

В дверях Лисагор. Даже рот раскрыл от удивления.

- Я там вагоны рву, а они водку дуют. Я протягиваю ему кружку. Он залпом
выпивает.

Закрывает глаза. Крякает. Ощупью берет корку хлеба.

Нюхает.

- Разлагаетесь здесь, а в пять наступление. Знаете? Батальонам уже
завтрак повезли.

- Врешь...

- Посмотрите, что на берегу делается. Танкисты срываются, не дожевав
колбасы.

- Ширяев ругается, что с проходами задерживаем.

- Какой Ширяев?

- Как - какой? Начальник штаба. Старший лейтенант.

- Господи... Откуда ж он взялся?

- Всю войну так прозеваете...- смеется Лисагор.- Из медсанбата прибежал.
Разоряется уже там на берегу.

Я натягиваю сапоги. Ищу пистолет. Смотрю на часы. Без четверти три.

- Проходы сделал?

- Сделал.

- На всю ширину?

- На всю. Как миленькие проедете.

Танкисты уже заводят моторы, суетятся. Весь берег белый. Опять снег
пошел. Откуда-то слева доносится голос Ширяева. Кричит на кого-то:

- Чтоб через пять минут пришел и доложил... Понятно? Раз-два...

Пробегает Чумак, застегивая на ходу бушлат.

- Дает дрозда новый начальник штаба. Держись только, инженер...

Ширяев стоит у входа в штабную землянку. Рука забинтована, в косынке.
Белеет бинт из-под ушанки. Увидев меня, машет здоровой рукой.

- Галопом на передовую, Юрка! Танкистам помогать... Никто не знает, где
там проходы ваши...

- Как рука? - спрашиваю.

- Потом, потом... Топай... Два часа осталось.

- Есть, товарищ старший лейтенант. Разрешите идти?

- Топай... А Лисагора ко мне...

Я козыряю, поворачиваюсь через левое плечо, прищелкивая каблуком, руку от
козырька отрываю с первым шагом.

- Отставить! Два часа строевой...

Холодный крепкий снежок влепляется мне прямо в затылок. Рассыпается,
забирается за шиворот.

Я вскакиваю на переднюю машину. Валега уже там, прицепляет фляжку к
поясу.

Один за другим вытягиваются танки вдоль берега. Минуют шлагбаум,
взорванные платформы. Выезжают на брусчатку. Сейчас немцы огонь откроют -
танки неистово громыхают.

Медленно кружась в воздухе, падают снежинки.

Громадной тяжелой глыбой белеет впереди Мамаев курган.

До наступления осталось час сорок минут.

Атака назначена на пять. Без двадцати пять прибегает запыхавшийся
Гаркуша.

- Товарищ лейтенант...

- Ну, чего еще?

Он тяжело дышит, вытирает взмокший лоб ладонью.

- Разведчики вернулись.

- Ну?

- На мины напоролись.

- Какие мины?

- Немецкие. Как раз против левого прохода. Метров за пятьдесят. Какие-то
незнакомые.

- Тьфу ты, черт! Чего же они вчера смотрели?

- Говорят, не было вчера.

- Не было?.. Где этот... Бухвостов?

- В петеэровской землянке сидит.

- Ширяев, позвони в штаб, чтоб сигнал задержали. Я сейчас.

Бухвостов, рябой, щупленький командир разведвзвода саперного батальона,
разводит руками:

- Сегодня ночью, очевидно, поставили. Ей-богу, сегодня ночью. Вчера
собственными руками все обшарил - ничего не было. Ей-богу...

- Ей-богу, ей-богу! Чего раньше не доложил? Всегда в последнюю минуту.
Много их там?

- Да штук десять будет. И какие-то незнакомые, первый раз вижу. Вроде
наших помзов, но не совсем. Взрыватель где-то сбоку.

- Гаркуша, тащи маскхалаты. А ты... поведешь.

На наше счастье, луны нет. Ползем через танковый проход, отмеченный
колышками. Рябой сержант, Гаркуша, я. Мелькают перед носом подбитые
подковами гаркушинские каблуки. Проползаем за линию . немецких траншей.
Сержант останавливается. Молча указывает рукавицей на что-то чернеющее в
снегу. Помза! Самая обыкновенная помза - насеченная болванка, взрыватель и
шнурок. А сбоку добавочный колышек, чтобы крепче стояла. А он его за
взрыватель принял. Шляпа, а не разведчик.

Гаркуша, лежа на животе, ловко один за другим выкручивает взрыватели. У
меня замерзли руки, и я с трудом отвинчиваю только два. Сержант сопит.

"Пш-ш-ш-ш..." Ракета...

Замираем. Моментально пересыхает во рту. Сердце начинает биться как
бешеное. Увидят, сволочи.

"Пш-ш-ш-ш..." Вторая... Уголком глаза вижу, что сержант уже отполз от
меня метров за десять. Ну, что за человек! Сейчас увидят немцы.

Короткая очередь из пулемета.

Увидели.

Опять очередь.

Что-то со страшной силой ударяет меня в левую руку, потом в ногу. Зарываю
голову в снег Он холодный, приятный, забивается в рот, нос, уши. Как
приятно... Хрустит на зубах... Как мороженое... А он говорил, что не
помзы...

Самые обыкновенные помзы... Только колышек сбоку. Чудак сержант. Все...
Больше ничего... Только снег на зубах...

"Ну и сукин же ты сын, Юрка. После записки из медсанбата два месяца ни
слова. Просто хамство. Если бы еще в правую руку был ранен, тогда была б
отговорка, а то ведь в левую. Нехорошо, ей-богу, нехорошо. Меня тут каждый
день о тебе спрашивают, а я так и отвечаю - разжирел, мол, на госпитальных
харчах, с санитарками романы разводит, куда уж о боевых друзьях вспоминать.
А они, настоящая ты душа, не забывают. Чумак специально для тебя
замечательный какой-то коньяк трофейный бережет (шесть звездочек!), никому
пробовать не дает. Я уж подбирался, подбирался - ни в какую.

А вообще надоело. Сидение надоело. До чертиков надоело. Другие наступают,
вперед на запад, а мы все в тех же окопах, в тех же землянках. Враг, правда,
не тот, что раньше. Но прошлый месяц все-таки туговато пришлось. Людей почти
всех повыводило из строя, а рассчитывать на пополнение, сам знаешь... После
того как тебя кокнуло, еще раз ходили в танковую атаку, но баков так и не
взяли, а танки потом на другой участок перебросили. Один немцы подбили, и мы
из-за него добрый месяц воевали. Комдив велел под ним огневую точку сделать,
и немецкий комдив, вероятно, то же самое решил, вот и дрались из-за этого
танка как скаженные. В лоб не выходило - в батальонах по пять - семь
активных штыков. Пришлось подкопаться. А грунт как камень, и взрывчатки нет