вдоволь, теперь сидели молча, откинувшись на спинки мягких сидений, и, как
это всегда бывает с людьми, которые уже исчерпали в разговоре все самое
важное, вспоминали про себя о пережитом и виденном прежде.
вширь и ввысь, дома заполнили все пространство между берегом бухты и рекой,
а местами уже залезли на пологие склоны сопок и теперь белели высоко над
старыми кварталами города, как свежие ласточкины гнезда на буром фоне
каменных гор. Приморский город к тому же позеленел. Был он в прошлом
какой-то суровый, серый и незаметный; единственное веселое пятно - зеленая
рощица парка терялась на общем сереньком фоне; немногие деревья и те
покрывались за лето слоем каменной пыли, словно не желали выделяться,
стеснялись своей веселой красоты, и однообразный фон города, таким образом,
ничем не нарушался.
города. Настоящим энтузиастом озеленения явился агроном Орочко, долгое время
живший в городе. Под его руководством здесь были вы-сажены десятки тысяч
саженцев. Незаметно подрастали молоденькие тополя и ветлы; даже березка -
эта очень привередливая и чувствительная особа царства растительного - и та
согласилась наконец на постоянную прописку в черте города. Теперь белые
березовые стволики и узкие, точеные листочки уже не являлись редкостью в
скверах и на обочине тротуаров. Десять лет - немалый срок для короткой
человеческой жизни, десять лет прошло с тех памятных дней, когда северный
город с триумфом встречал без вести пропавших людей из знаменитой
геологической партии Ускова. В те дни жители города впервые увидели и
высокого седобородого человека, который прожил в затерянном кратере в полном
одиночестве более четверти века. С большой теплотой и сердечностью приняли
его советские люди, окружили заботой и вниманием и сделали все, чтобы доктор
Сперанский возможно скорее нашел свое место в новой для него жизни.
приветственным гудком подходил к пирсам гавани, Сперанский, ныне
действительный член Академии наук СССР, удивленно поглядывал с борта
парохода на город и спрашивал самого себя: "Не ужели только десять лет
прошло? Сколько событий за это время: переезд в Москву, встреча с дочерью -
единственным оставшимся в живых членом семьи, избрание в Академию, большая
научная работа..."
человека с лицом и улыбкой того самого Ускова, который когда-то первым пожал
ему руку в кратере.
в дальний поход теперь, пожалуй, и не годитесь. Отчислять из разведчиков
пора!
Басюту, Федора Павловича?
дорогой наш академик. Читал и книги ваши. Выглядите молодцом. Годы не
трогают вас, Владимир Иванович, обходят стороной... Усков с деланной
серьезностью сплюнул через плечо, чтобы своей похвалой не "сглазить"
человека.
его аккуратно подстриженная борода да сутулость чуть опустила плечи.
Опираясь на кизиловую палку, он шагал все же твердо, поблескивая живыми
глазами из-под белых мохнатых бро-вей; густой бас академика не утратил
бархатной свежести, которой всегда отличается человек доброго здо-ровья.
Годы не помешали ему снова совершить далекое путешествие на Север. Вскоре
после доклада в Академии наук о своих исследованиях в кратере Эршота
Сперанский был избран членом Академии наук и в дальнейшем своими трудами
завоевал заслуженное уважение всего научного мира. Но самым радостным
событием у него отмечен 1949 год. Весной сорок девятого года, в одном из
залов величественного здания, купол которого увенчан алым бархат-ным флагом
страны, седой президент Советского Союза вручил Сперанскому высшую награду
Родины - Золо-тую Звезду Героя Советского Союза и орден Ленина. Ор-деном
Ленина был посмертно награжден и Никита Петрович Иванов. Сперанского ждала
еще одна радость: Центральный
подтвердить партийность Сперанского, но и полностью восстановил его
партийный стаж.
Север. Хотелось увидеть места, где прошли многие годы его жизни, узнать, что
произошло с кратером Эршота и со всем этим далеким краем за десять лет,
повидать друзей и поклониться могиле своего старого товарища.
якутских колхозов, раскиданных по необъятному простору горной страны,
приобрела солидность, необходимую каждой уважающей себя магистрали:
гравийная лента шоссе остолблена по сторонам, всюду дорожные знаки с
предупреждением о поворотах, спусках, подъемах; капитальные бетонные мосты и
дорожные будки украшают ее. Через каждые сто - двести километров стоят
заправочные колонки, мастерские ремонта, столовые и дома для отдыха шоферов
и пассажиров. Все сделано прочно, солидно и красиво. Дорога уже прочно вошла
в местный пейзаж, и без серой ленты дороги его уже нельзя себе представить.
возле заправочной колонки на берегу небольшой речки. На обоих ее берегах
смотрелся в воду угрюмый таинственный лес. Дорога пересекала речку и по
узкой просеке уходила в тайгу.
оглядывался и пожимал плечами.
шоссе. Сюда мы летали в вертолете, вон на тот аэродром...
лошадках или трактором - до Эршота?
протянуто дальше, в долину Бешеной реки, к Золотому ущелью и... Впрочем, вы
скоро увидите все сами.
там, если не ошибаюсь, у вас теперь работают промывочные приборы?
Месторождение оказалось очень перспективным. В районе Эршота не только
прииск, там теперь целое управление.
изыскательские партии проходили за двое - трое суток, пробираясь по болотам
и тайге. К вечеру она выскочила на высокий перевал и остановилась перед
спуском.
потемнела, словно до краев налилась лиловыми сумерками. Вокруг долины
грудились черные горы. С наступлением темноты кольцо гор сдвигалось ближе и
сжимало долину со всех сторон, карауля ее ночной покой.
Вспомнили, как десять лет назад впервые сюда пришла партия геолога Ускова.
Сперанский увидел на фоне закатного неба облачную шапку Эршота, и
воспоминания нахлынули целым потоком. Именно здесь, на берегу реки, тускло
мерцающей внизу, нашел свой последний покой Никита Петрович Иванов, его
верный товарищ.
сказал:
все такая же темная, таинственная...
в одном месте, потом в другом, скользнули цепочкой дальше, еще дальше,
протянулись через лес на склоны гор, засияли где-то в распадках, и вся
долина - темная, мрачная лесная долина, вдруг потеряла всю таинственность и
предстала перед глазами людей, стоявших на перевале, обычным индустриальным
пейзажем, каких уже много по Северу страны.
управляющего, и оба засмеялись.
спуститься ужинать, Усков позвонил в управление.
еще на работе? Вот что, Пе-тя... Приходи сейчас к нам в гостиницу, тут
кто-то тебя хочет видеть. Сам увидишь... А Борис где? У себя? Ну, ладно, к
нему мы завтра заедем.
открылась и в столовую вошел молодой человек. Высокая статная фигура в
тради-ционном брезентовом плаще, полевые сапоги и фуражка с закинутым наверх
накомарником-- все в нем выдавало полевика-геолога, который уже настолько
сжился с палаткой, костром и звездным небом над собой, что считал эту
обстановку единственно приемлемой для себя Лицо его, загоревшее и широкое,
осветилось радостью, глаза заблестели и увлажнились. Он широко раскинул руки
и шагнул к столу.
свой Эршот?