Чтение 52–й страницы книги ~Битва железных канцлеров~

- Они же там.., кормятся, - фыркнул Горчаков. Пришла телеграмма: 18
сентября осажденный Париж закрыл ворота, а ставка прусского кайзера
перенесена в Версаль.

- Но я, - сказал Горчаков, - не могу желать и поражения Пруссии, ибо это
повлекло бы усиление венских позиций!

24 сентября в Царском Селе появился Тьер, весь в черном. Еще с порога,
трагически заломив руки, он крикнул:

- Спасите Францию от поругания!

- Садитесь, - вежливо ответил Горчаков. - Францию может спасти только
Франция. Вы, мсье, опоздали не только с мобилизацией, но и с призывом к
России о помощи...

Тьер сейчас объезжал столицы Европы, хлопоча о посредничестве к
заключению мира. Горчаков сообщил, что по его настоянию царь недавно
отправил письмо кайзеру, прося Вильгельма I не быть слишком суровым с
побежденными.

- Но его величество, государь мой, предупредил меня при этом, что его
дядя Вилли слишком упоен победами армии и без аннексий и контрибуций уходить
из Франции не пожелает.

- Что отвечал вам кайзер из Версаля?

- Ответа еще не последовало.., ждем!

В сопровождении маркиза де Габриака он повез высокого гостя на прием к
царю в Зимний дворец. Всю дорогу маркиз молчал, зато Тьер болтал без умолку,
обвиняя в войне бонапартизм и суля новую республику. ("Горчаков, - писал он
в мемуарах, - любящий похвалиться свободою от предрассудков, признался мне,
что республика, как таковая, страха в него не вселяет...") Александр
Михайлович спросил Тьера:

- Может ли Франция, столь великая прежде, оказать немцам сопротивление?
Ваши поражения опечалили всех в России, мы с тревогой взираем на возрастание
немецкой мощи.

Карета дробно стучала колесами по булыжникам.

- Если Россия возглавит политику мира в Европе, властолюбию Берлина будет
положен конец. А Франция обладает еще немалым источником сил и богатств,
чтобы стать приятной союзницей великой России...

- Ах, - отвечал Горчаков, - если бы эти речи да слышать от Франции
раньше. Но время альянсов еще не пришло.

Александр II принял Тьера без сантиментов:

- Вы просите вмешательства? Но слова бессильны. Берлин присмиреет, если
ему погрозят оружием. А кто это сделает?.. Считайте, что наш призыв к
гуманности и справедливости - это пока самая действенная помощь Франции.

Горчаков неожиданно задал Тьеру вопрос:

- А как вы относитесь к потере Эльзаса и Лотарингии? Будь я на вашем
месте, я бы отдал их немцам, .временно.

Ответ из прусской ставки на призыв России к гуманности не поступал очень
долго. Тьер нервничал. Среди ночи он был вызван на Певческий мост. Горчаков
бодрствовал.

- Версаль наконец-то ответил государю, - сообщил он. - Имейте мужество
снести унижение. Мы просили Пруссию не отрывать кусков от Франции, но решать
этот вопрос будем не мы, а победители из Norddeutschebundeskanzlei
Бисмарка...

Заметив на рукаве Тьера траурную повязку, русский политик со строгим
упреком выговорил ему:

- Рано вы начали носить траур по Франции.

- О, - воскликнул Тьер, - если б только Франция! А то ведь на днях
скончалась моя горячо любимая мадам Доон.

- Простите, это...

- Моя теща. Ах, какая дивная дама!

Отпустив Тьера, Горчаков долго не мог опомниться:

- Впервые в жизни я вижу человека, влюбленного в тещу. Это ведь тоже
оперетта, но под похоронную музыку...

***

Жомини совершил нечто вроде глубокой политической разведки - по тылам
Европы, посетил и Англию, которую ненавидел. Измотанный качкой, на
голландском пароходе он вернулся домой.

- Ну, и каковы же выводы? - спросил его канцлер.

- Европа в смятении. Денонсируйте Парижский трактат без боязни. Англия
ограничится лишь суровой нотацией...

Горчаков опустился на колени перед иконой, в тиши кабинета было слышно,
как хрустнули его коленные суставы.

- Господи, - взмолился он, - укрепи меня... Близился миг, которого он
ждал 14 долгих лет! В кабинете царя был созван секретный совет. Горчаков
сказал, что поражение Наполеона III устранило с политического горизонта
одного из главных виновников Парижского трактата 1856 года. Россия должна
провести ревизию этого документа.

- Мы честно исполняли тяжкие условия трактата, сохраняя нейтралитет
Черного моря даже тогда, когда иные страны под разными предлогами вводили в
наше море не только корабли, но и целые эскадры. Англия - главная
нарушительница нейтралитета! Наконец, у нас нет флота, а враждебной Турции
сохранено право держать флоты в Проливах и в Архипелаге. Пора нам разорвать
трактат, благо он превратился в дешевую бумагу...

Все министры поддержали мнение Милютина, который предложил - ради
осторожности - сначала снестись для консультаций с державами, подписавшими
Парижский трактат, а уж потом (только потом) действовать сообразно их
реакции.

Эта оглядка по сторонам возмутила Горчакова:

- В Каноссу не пойдем! Пока я буду выклянчивать согласие на
денонсирование Парижских протоколов, Севастополь по самые уши зарастет
тиною... Нет! Односторонним волевым действием мы поставим мир перед
свершившимся фактом.

Царь, до этого помалкивавший, сказал:

- Я ведь помню, что за этим же столом четырнадцать лет назад мною была
проявлена.., трусость. Это моя личная слабость, а потому я даю ей то
название, какого она и заслуживает. Но сейчас я всецело за твердую позицию
князя Горчакова...

19 октября - в день лицейской годовщины, словно справляя тризну по
ушедшим друзьям юности, - Горчаков выступил с циркуляром, объявляя всему
миру, что Россия отказывается от соблюдения статей трактата о нейтрализации
Черного моря.

Жомини предупредил его:

- Ждите! Сейчас на вас обрушатся молнии - А мне, поверьте, совсем не
страшно. Я ведь знаю, что изнутри России я буду поддержан всеобщим мнением
от самых низов народа - повсеместно и поголовно Протесты сразу посыпались,
как мусор из дырявого мешка. Посол королевы Виктории не находил слов, чтобы
выразить возмущение, обуявшее прегордый Альбион:

- Ваш циркуляр встречен в Лондоне с ужасом! Выстояв под словоизвержением,
князь сказал:

- Чрезвычайно вам благодарен! Вы дали мне возможность прослушать
эрудированную лекцию по международному праву... Некоторые моменты на эту
тему я даже освежил в памяти.

На пороге уже стоял австрийский посол Хотек:

- Вена прочла ваш циркуляр с крайним удивлением!

- И только-то? Право, не узнаю гордой Вены. Лондон более выдержал свой
характер, придав лицу Дизраэли выражение Горгоны Но, господин посол, прошу
помнить, что Россия на Черном море плавала и будет плавать. Лично вам, как
чеху, я напомню о чешских демонстрациях в Праге, где ваши собратья по крови
приветствуют возрождение русского флота..

Явился и скромный де Габриак - от правительства Франции, которое из
Парижа бежало в Бордо Горчаков улыбнулся:

- Дорогой маркиз, вы же понимаете, что ваш протест выглядит наивно. Я
послал циркуляр в Бордо не из политической необходимости, а лишь из чувства
элементарной вежливости От посла Италии он отделался одним ударом, напомнив,
что в разгар боев под Севастополем итальянцы зарились на Крым:

- Откуда у вас эти захватнические потуги? Горчакова навестил и посол
далекого Вашингтона:

- Америка никогда не признавала условий Парижского трактата Эскадры флота
Соединенных Штатов в вашем распоряжении Скажите слово, и наши мониторы
появятся на Босфоре, готовые залпами по сералю султана Турции расплатиться с
Россией за все услуги, которые она оказала президенту Аврааму Линкольну в
его борьбе с Южными Штатами - Я тронут, - сказал Горчаков. - Передайте
благодарность конгрессу. Но война ограничится порханием бумаг. Потом все
бумаги подошьют в дела архивов, а мы, успокоив нервы валерьянкой, приступим
к возрождению Черноморского флота.

Когда все бомбы взорвались и осколки пронесло над головой Горчакова, он
сел к столу и вдогонку за циркуляром разослал по столицам Европы ответные
ноты. В них он решительно подтвердил, что ни при каких обстоятельствах
российская нация не откажется от принятого решения!

Твердый тон - это был самый верный тон. Все попытки давления Горчаков
смело отметал. Англия предложила созвать конференцию. - Без колебаний, -
согласился на это Горчаков. - Но при условии, что конференция не сделает
даже слабой попытки сомневаться в суверенности наших прав на Черное море...

***

В зале министерства накрыли стол для торжественного банкета. С бокалом
шампанского выступил седенький Тютчев:

Князь, вы сдержали ваше слово!

Не двинув пушки, ни рубля,

В свои права вступает снова