но странным образом эта синюшность в такую душную ночь подействовала как
глоток свежего воздуха.
рот не то для пронзительного вопля, не то хотела позвать стражу, неужели
путешествует одна, я торопливо вскинул руки.
поправили... Я сейчас ухожу.
еще тот, - выглядела в такой позе набратости воздуха жутко эротично, но
для меня сейчас все так выглядит, уже опыт есть, сейчас я как раз самый
что ни есть свободный человек и могу трахать все, что движется, без
позорящих свободного человека религиозных или расовых ограничений,
различий, пола, возраста, оседлости, имущественного ценза или
принадлежности к иному биологическому виду или даже классу.
расслабилось, она даже выдавила улыбку. Глаза ее были огромные, зеленые,
не просто приподнятые к вискам, а с наклоном почти под сорок пять
градусов, длинный тонкий нос переходит в верхнюю губу, хотя по краям
оставались отверстия с аккуратно закрытыми кожистыми клапанами.
плохо... но верьте, все невзгоды пройдут...
раз простите за вторжение.
нею почти на голову. Меня раскачивало, я пьяными глазами косился на ее
высокую грудь, единственная на всем теле она была покрыта тонкими
шелковыми волосами. Тоже синими. Вся кожа везде, где открыто взору,
гладкая, как синий алебастр, но грудь - исключение, которое я не знал,
как истолковать. Странно, чувствовал быстро нарастающее возбуждение. Все
эти голые сиськи, крупные и горячие, мягкие и тугие - не то чтобы
осточертели, но как-то приелись, что ли, стали привычными, а вот эти...
да еще наверняка такие холодненькие...
чуть не застонал от удовольствия.
толкнул дверь и вывалился в коридор. В голове шумело, перед глазами
мелькали всякие гадкие сценки. Пришла мысль, что если бы я того,
действовал, то можно бы оттянуться с нею на пару, она ж такая
непугливая, сразу поняла, что мне хреново. Я еще Шекспира вовремя
ввернул, самого чуть слеза не прошибла, а уж она бы вовсе утешала меня
всю ночь...
это... свободное и вольное, раскрепощенное, до чего же во мне тонка
пленка запретов, рвется от двух-трех кубков вина в желудке! Может быть,
еще в гортани. А вот тебе, дорогой Самаэль, хрен тебе в задницу. Не
наблюю в коридоре, хоть уже тошнит, не полезу ко всем встречным бабам,
не заору удалую песню, ибо уже полночь, а люди и нелюди спят, вообще щас
пойду как по струнке к своей комнате, чтобы никто даже не подумал, что я
вдрызг, в стельку и ноги враскоряку.
не раздеваясь, и сразу же все завертелось, закрутилось, ложе начало
приподниматься, пытаясь меня сбросить на пол. Я уцепился за края, сказал
себе твердо - а вот не дамся...
Глава 21
на своей лавке и натягивал сапоги. Я попробовал встать, перекосило от
боли. На его морде заметил вроде бы злорадство, спросил зло:
которую, кстати о птичках, очень похожи?
поводу и без повода, как у нас принято. Даже врал, что, мол, вчера
перепил, сегодня голова болит, потому не буду... Но сейчас у меня такое
положение при дворе, что мне не надо прикидываться, сэр Ричард! Да, я не
любитель вина. Да, я не любитель пьяных драк. Да, я плохо владею
мечом... можно сказать, совсем никудышно... но у меня прекрасная
библиотека, у меня много хороших верных друзей и, главное, у меня самая
лучшая в мире жена! И пусть кто-то попробует сказать, что живет лучше!
карабкаться, цепляясь за ребра, как за ступеньки лестницы, повыше к
горлу.
хлопнула дверь, слышались тяжелые шаркающие шаги.
перестанет трещать?
солнце. Слуга с сочувствием смотрел в мою опухшую харю. Вывел коней,
сказал, подавая повод:
выступление на сутки?
все-таки там под железом что-то сообразило, что выглядит смешновато,
все-таки не поле турнира и тем более, не поле сражалища, снова поднял
железную решетку.
подвиги!
ножен меч и не начал помахивать в воздухе, изображая героя.
небу. Солнце заблистало на лезвии, рассыпалось на тысячи блестящих
искорок. Он помахал им над головой, приосаниваясь и показывая удаль и
рыцарскую доблесть.
тут же совсем не героически перепроверил, пересчитал. Сказывается
профессия. Мы не прощались с хозяином и особенно с Дафнией. Я сказал
хозяину многозначительно, что буду возвращаться этой дорогой и
поинтересуюсь, не обижал ли он бедную девушку. Он спокойно выдержал мой
испытующий взгляд.
старше, многозначительно погрозил хозяину пальцем, и мы пустили коней
шагом. После ночного разговора Гендельсон старался без нужды не
встречаться со мной взглядом, сам не заговаривал, но держался тем не
менее с прежней бундючностью, вперял вперед такой тяжелый взор, что
горизонт подрагивал и заметно прогибался.
семьей, и гости. Мы ж ни с кем не подрались даже!.. А ведь это ж земли,
где воцарилось Зло. Где Тьма кругом, ни зги Добра...
помнил, что он обнажился, и наши роли несколько изменились:
ведь надо же простому люду показывать пример доблести и мужества?
но там всплывали такие куски, что я содрогался: наяву ли стрясанулось
аль у меня крыша поехала? И как я держался? К счастью, если абсолютное
большинство при пьянке развязывается, то я как раз завязываюсь. И чем
больше приходится выпить, тем старательнее слежу, чтобы не обос... не
опозориться. А когда вообще уже полный перебор, вообще молчу, как
инозвездные цивилизации. Так что не надо, что я по пьяни натворил то-то
и то-то. Брехня, по пьяни я вообще зайчик.
присматриваясь, выбирая брод. Далеко впереди молодая девушка вошла в
воду по колено, тоже намереваясь перебраться на ту сторону. Нас она не
видела, сосредоточенно всматривалась в темную воду.
Девушка медленно двинулась вперед, нащупывая путь. Дно понижалось, и
соответственно она поднимала подол все выше и выше. Я засмотрелся, ее
ноги открываются постепенно, как в дразнящем стриптизе. Когда юбка
открыла колени, я напомнил себе, что в этом веке еще не изобрели нижнее
белье, о женских трусах слыхом не слыхивали...
Мережковский Дмитрий
Контровский Владимир
Ларссон Стиг
Самойлова Елена
Трубников Александр
Журавлев Владимир