Чтение 52–й страницы книги ~Ритуал после брачной ночи~

И Рейно не выдержал. Он достал еще одну (такую же строгую) папку, раскрыл
ее и протянул мне лист бумаги. Разнокалиберные буквы, по-детски вырезанные
из газет, выстраивались в крошечный текст на английском. Но я так и не
смогла прочесть его.

- Что здесь написано, Рейно?

Рейно вздохнул и с выражением зачитал:

- "ВЕРНИТЕ УКРАДЕННОЕ, ПОКА ОНО НЕ УБИЛО ВАС".

GIGA PRESTO

Я рассталась с Рейно за десять минут до встречи с Сергуней на
"Василеостровской". В полной уверенности, что первым, кого я встречу по
выходе из винной галереи "Каса Марэ", будет именно нанятый мною частный
детектив.

Рейно был малосимпатичен мне, особенно после того, как заявил, что к
транспортным расходам прибавятся расходы на питание (чеки он обещал
приложить к отчету и я молила бога, чтобы ел он в демократичных столовых, а
не в навороченных ресторанах). Кроме этого, в его бандитском договоре была
статья "непредвиденные расходы". Что это означает, он так и не объяснил мне,
намереваясь, очевидно, содрать денег по максимуму.

С такой лохушки, как я.

Но, черт возьми, я уже не была лохушкой! Сидя с бутылкой пива у ларька
"АУДИО-ВИДЕО", я вполне здраво рассуждала о Тео Лермитте и об Олеве Киви.

Знали ли они друг друга?

Или были незнакомы? Такой вариант не исключен - не обязательно знать
человека, чтобы шантажировать его. Но как шантажист Тео Лермитт явно не
преуспел. Отправлять угрозы из почтового отделения по соседству с домом и не
позаботиться о прикрытии - даже я не поступила бы так опрометчиво! И что
значит "ВЕРНИТЕ УКРАДЕННОЕ, ПОКА ОНО НЕ УБИЛО ВАС".

Распустивший язык Рейно поведал мне, что письма начали приходить в
последний год. Каждые три недели Олев Киви получал черную метку, но сломался
только два месяца назад. Тогда-то и появился Рейно. Но почему прославленный
маэстро Олев Киви обратился к какому-то заштатному частному детективу из
заштатного Мыйзакю-ла, где крадут только стираные подштанники с веревок, я
понять не могла.

А когда аккуратно высказала свое недоумение самому Рейно, он оскорбился.

- Я работаю в Таллине, Варвара. И в крупных скандинавских городах. Это
eitek! И teiek - его покойный
батюшка и мой покойный батюшка служили вместе на железной дороге...

Теперь мне все стало понятно: совместный перевод стрелок у
железнодорожной станции Мыйзакюла - убийственный аргумент. И потом, эстонцы
всегда цепляются Друг за друга, как малые дети, и из всех возможных
вариантов предпочитают варианты с соотечественниками.

Выяснив это, я сразу же успокоилась.

И только одно обстоятельство не давало мне свободно дышать: что именно
украл и чего именно боялся Олев Киви?

Но об этом мог поведать только один человек - Тео Лермитт. И мне ничего
не остается, кроме как пустить ищейку Рейно по его следу. Хотя и без ищейки
дело ясное: наверняка это связано с камешками, которые с таким увлечением
собирал виолончелист. Но почему камешки должны убить его? Или это
иносказание - и Киви убьет человек, пришедший за камешками?..

Я едва не подавилась теплым пивом.

Нож.

Нож, который перешел мне по наследству от развороченной груди Олева Киви.

Нож как ничто другое связан и с камнями, и с убийством: камень заключен в
нем самом, он сам и является убийцей... Может быть, именно Нож имел в виду
Тео Лермитт, посылая свои подметные послания? Но это означает лишь одно: Нож
какое-то время был собственностью Олева.

А в это мне верилось с трудом.

Зачем убивать человека из-за Ножа и после всего этого безобразия
оставлять Нож в теле?...

Я так запуталась в своих жалких умозаключениях, что Сергуня Синенко,
возникший на ступеньках метро, показался мне архангелом Гавриилом из
затертого сюжета о Благовещении.

- Давно ждешь? - Сергуня, вопреки обыкновению, даже не чмокнул меня в
щеку. Это был дурной знак, и я насторожилась.

И с удивлением обнаружила, что Сергуня опоздал на целых сорок минут.
Позволять проделывать такое, да еще с человеком, о котором собираешься
писать книгу, - это знаете ли...

- Ты опоздал... Как редакционное задание? Сергуня поднял на меня глаза, и
я зажмурилась от нестерпимого света, который они излучали.

- Ты не представляешь, - сдавленным шепотом произнес он. - Участвовал в
задержании маньяка.

- Ну да!

- Самого настоящего... Тринадцать трупов за четыре месяца. Все жертвы
были в ангорских кофточках. Некрофил крутейший, но при этом читал лекции по
культурологии в каком-то вузе.

Я сникла. Наш с Сергуней роман, замешенный на крови Стаса и Олева Киви,
сдулся как никчемный воздушный шарик. Я больше не интересовала Сергуню и не
вызывала приливов застоявшейся спермы к головке его пениса. Еще бы, что
значат два жалких трупа по сравнению с тринадцатью, да еще облаченными в
ангорские кофточки!

- Я разговаривал с ним, - выдохнул Сергуня и неловко прикрыл рюкзаком
пах. - Его зовут Роман Попов. Умница, энциклопедист, свободно шпарит на
латыни, цитировал Плавта и итальяшек. "Due coe elle ha il modo: Amore e
Morte!"

- Чего-чего?

- В мире прекрасны два явления: любовь и смерть.

- Это он так сказал?

- Ну!!! - Сергуня закатил глаза и принялся шарить глазами по площади,
прилегающей к метро.

- Что еще он говорил?

Жалкий предатель, клятвопреступник и ветреник раздулся, как жаба
семейства Голиаф, и торжественно произнес:

- "Killig i o murder!"

- А это что такое?

- Умерщвление не есть убийство. Крыть было нечем, но я все-таки
попыталась выправить ситуацию.

- Ты даже не спрашиваешь, как там Идисюда...

- А что с ним сделается? - беспечно отмахнулся Сергуня. - На его лекции
просто ломились...

- На чьи?

- Да на Романа Попова! Из других институтов прибегали. А он лекцию
отчитает, ножичек наточит - и шасть в кусты, добычу высматривать.
Потрясающий тип. Боже что за человек!!!

- Ты знаешь, что может случиться с Идисюда, если ты будешь пропадать
сутками? - Я попыталась вернуть ополоумевшего Сергуню к действительности и с
чувством продекламировала:

Вконец отощавший кот

Одну ячменную кашу ест...

А еще и любовь! -

Это Басе. Великий японский поэт.

- Вот! Именно! - Сергуня посмотрел на меня влажными от слез глазами. -
Великий! О! Он великий человек. И любил их всех! Все тринадцать жертв! Он
рыдал, когда о них рассказывал. "Virgiity i a Luxury" - "девственность -
роскошь"... А ты мне каким-то Басе мозги паришь...

Последнее утверждение маньяка Романа Попова в вольном пересказе маньяка
Сергуни Синенко сразило меня наповал. Так же как и осознание того, что
Сергуню я прохлопала. И не могу теперь надеяться на его помощь. Остается
только удивляться, что он приехал на встречу ко мне, а не разбил палатку у
сизо, где наверняка содержится сейчас его обожаемый насильник-некрофил.

- Он пообещал мне материал на книгу, - Сергуня был близок к обмороку. -
Сказал, что я вполне могу стать его летописцем. И даже подарил мне свою
брошюрку. Вот, посмотри...

Трясущимися руками Сергуня расстегнул рюкзак и извлек из него
сомнительного качества двадцатистраничную книженцию с плохо пропечатанным
заголовком:

"Вавилонская блудница: трактовки светские и религиозные".

Я почувствовала себя раздетой, но стоило мне только потянуться за этим
фундаментальным трудом, как Сергуня отпрыгнул от меня, как от сколопендры.

- Только в моих руках! - заверещал он. - Это же раритет. Соображать надо!

Соблюдая все правила предосторожности, я склонилась над брошюркой и
прочла на ее первой странице:

"МОЕМУ НОВОМУ ДРУГУ СЕРГЕЮ СИНЕНКО С ПОЖЕЛАНИЕМ ОТВАГИ И ВДОХНОВЕНИЯ.
РОМАН ПОПОВ".

- Видишь! Назвал меня своим другом... А еще сказал, что наша с ним книга
заткнет за пояс Ницше и Фрейда. Что Достоевского можно будет сдать в
архив... А еще...

Сергуня вырвал у меня из рук недопитую бутылку пива и сделал несколько
судорожных глотков.

- А еще он подарил мне свою фотографию!

- Что ты говоришь!

- Вот, смотри...

Из брошюрки был тотчас же извлечен кодаковский снимок, запечатлевший
тщедушное существо с огромным лбом, огромными очками на переносице и едва
заметными сизоватыми губами. Как с такими физическими данными можно было
отправить на тот свет тринадцать ангорских кофточек, осталось для меня
загадкой.

- Красавец, правда? - Вконец ополоумевший репортер любовно погладил
фотографию.