внимательно, чуть-чуть дальнозорко отнеся ее от глаз.
Европы. У них были личные контакты?
контакт не в Москве. София, Будапешт, Прага, Ханой... И везде Росс.
улице Огарева, мимо касс <Аэрофлота>. Зашел наугад. Не веря в удачу.
думая о последствиях. Впервые за долгие сорок с лишним лет он разрешил
сердцу победить разум. После возвращения из Петропавловска им овладела
некая, похожая на болезнь, апатия. Видимо, все силы, всю способность к
сопротивлению он истратил за этот месяц.
действовать рефлекторно, как автомат. Им управляло годами живущее в нем
чувство страха.
написал шифровку. С непривычки провозился всю ночь. Несколько раз
перепроверял. Утром позвонил по запасному телефону, подождал, когда трижды
прогудит трубка, и дал отбой. Потом поехал на Чистые пруды, прошел под
арку дома, напротив ресторана, и в пустом дворе, присев на лавку,
прикрепил контейнер с сообщением.
заснуть. Ярко-синяя звезда опять пристроилась в углу оконной рамы, светила
холодно и тревожно. Он налил полный стакан ракии, которую привез из Софии,
и выпил, чего почти никогда не делал.
разряду поступков непредсказуемых. Еще два месяца назад он не позволил бы
чувствам победить разум. А сейчас, в тоскливом преддверии отъезда, он
наконец-то делал все, что хотел, а не то, что нужно.
взял такси и поехал в Пицунду.
думать, ни говорить.
все эти пять лет была единственным, чем он дорожил в жизни.
разоткровенничаться, не заводил друзей. В семье отношения были
вежливо-холодные, скорее напоминающие служебные. За всю свою жизнь он не
позволил себе расслабиться. Подозрительность и страх съедали его.
Единственной отдушиной была работа.
десять? Нет, его все равно бы нашли...
резко изменил ее. Перестал заниматься наукой, бросился, как в омут, в
отношения с Мариной, стал весел, прост и общителен. Им овладело чувство
горячечного веселья, которое обычно наступает перед большой катастрофой.
возвращалась с пляжа. Лунев посмотрел на нее и еще раз подивился, как она
хороша. Они обедали, гуляли. Ночью Лунев проснулся от шума моря, поднялся,
сел в кресло, посмотрел на разбросанные по подушке каштановые волосы
Марины и вдруг понял, что из всех своих шестидесяти четырех лет он жил
нормально до встречи с Рискевичем в Гродно и один сегодняшний день.
такси. Рядом с шофером стоял молодой парень. Он пошел ей навстречу.
которая вошла в него внезапно, отняв душевные силы без остатка.
казалось, что это вовсе не он получает паспорт и командировочные, собирает
вещи в маленький чемодан, пьет снотворное и ложится спать.
уничтожить документы, лежащие в тайнике. <Зачем?> - думал он. Послезавтра
его уже никто не достанет.
услышав шум чужого города, увидев разноцветные тенты уличных кафе,
почувствовав под ногами плотную брусчатку софийского тротуара. И сразу все
сомнения и страхи оставили его. Какой же он был дурак! Вместо того чтобы
самому давно уехать в любую загранкомандировку и остаться на Западе, он
переживал, мучился, казнил себя столько лет! Надо жить просто, жить и ни о
чем не думать.
коньяком, закурил любимый <Данхил> и отправился на контрольную явку.
Постоял условные десять минут у <Дома моды>, увидел проехавшую машину с
известным ему номером. Все было в порядке.
маршрутом. Опять к <Дому моды>, потом несколько минут сидел в сквере у
гостиницы <Рилла>, потом вышел на улицу графа Игнатьева. Шел и знал, что
где-то рядом с ним идут люди, его люди.
немного на углу. Зеленая, прекрасная София. С ней он тоже прощается.
маленький базарчик. И вот наконец площадь Иордана Николова.
сел на террасе под тентом, заказал кружку пива.
встречался в Софии.
ключи от машины. Видите <мерседес>?
заметил давно.
одеждой. По документам вы Виктор Грюн, совладелец афинской посреднической
конторы. Маршрут до границы вами изучен. Где материалы?
стула плотный конверт, опустил его в карман пиджака. Кажется, все. Поднял
голову и с удивлением заметил, что связник никуда не ушел, а стоит рядом в
компании нескольких мужчин, о профессии которых догадаться было совсем
нетрудно.
голос, и казалось ему, что спрашивают не его и вообще все это происходит
не с ним...
немного, болела левая нога, и на работу его не выписывали. Врачи сказали:
девяти утра до двух, разрабатывая ногу, убедив себя, что с каждым шагом
она болит все меньше и меньше.
больной зуб. Он сел на лавочку, и боль сразу же утихла.
загудело сердце, похолодели руки.