- Башни были заложены еще до Первого Исхода, повелитель. Посвященным оставалось только отыскать их.
- Значит, нам остается только ждать? - спросил Император.
- Ждать? О нет. В одном из Пророчеств Разрушения сказано, что Алмазный и Деревянный Мечи, получив свободу в руках своих творцов, разрушат мир или же поспособствуют его разрушению. Ты, повелитель, в силах разгромить гномов и Дану, отобрать Мечи.., хотя никто не знает, что делать с ними дальше. Говорили, что знал Арк.., но Арк уничтожен.
Глаза Императора полезли на лоб.
- Уничтожен? Как? Кем? Когда?
- Совсем недавно, - мрачно сказала Сежес. - Тем, кого принято называть Хозяином Смертного Ливня. Он-таки отомстил, маг-отступник... Впрочем, сам он при этом тоже погиб. Убит белыми монахами, Слугами Спасителя. Их образа, эти глупые раскрашенные доски, внезапно обрели силу. И это еще одна беда. Мой Император, "слухи", распускаемые архипрелатом, - это отнюдь не слухи. Совершен был кем-то Последний Грех, и теперь Спаситель спускается сюда.
- Ты веришь в эти сказки, Сежес? - мертвым голосом спросил Император.
- Не знаю, - пожала плечами волшебница. - Мы пытались удержать врагов.., и на время нам это удалось. Похоже, что с Алмазным и Деревянным Мечами придется справляться тебе, Император. Конечно, лучше всего было уничтожить эти два клинка.., но, боюсь, во всем Мире не осталось мага, который оказался бы на это способен.
Фесс поднял брови, однако на это никто не обратил внимания.
- Одним словом, нам нужен мир, - Сежес сцепила пальцы. - Мы.., мы согласны пойти на уступки. Мы согласны обсудить все твои условия - но останови атаки! Разрушение башен уменьшает нашу силу.., мы не сможем сдержать врага. Обрати гнев свой на гномов и Дану. Сокруши их. Втопчи во прах. Захвати Мечи - их ярость рвет наш собственный мир. А мы не станем.., не станем мстить за уже содеянное. Мы.., готовы попросить прощения. Мы.., примем твои условия, если, конечно, они будут разумными. Война между нами способна уничтожить все то, без чего невозможна сама жизнь в Северном Мире. Я пре... А-ах!
Лицо Сежес покрылось мертвенной бледностью, глаза закатились. Она пошатнулась - Фесс едва успел подхватить ее под руку.
- Они.., они... - с трудом простонала волшебница, - они атакуют вновь. Мои.., зовут меня. Должна.., исчезнуть... Помни.., мои слова... Император!
Тело чародейки изогнулось в спазме жестокой боли; вокруг нее вспыхнул светящийся кокон, сотканный из бесчисленных жемчужных молний. Еще мгновение - и стул опустел.
Император и Фесс молча смотрели друг на друга.
- Она сказала правду, Фесс?
- Да, мой Император. - Молодой воин чувствовал, как в жилах холодеет кровь от услышанного. - Она сказала правду. Я ощутил, - правда, очень слабо.., далекий отзвук магического удара. Что-то странное творится в изнанке нашего мира...
- Нам остается, - медленно проговорил Император, - только одно. Исполнить свой долг - и завладеть Мечами. Я изменяю намерения. Мы идем навстречу Дану. Опасно полагаться только на рассудок, когда в бой вступили такие силы. И еще, Фесс. Отправь гонца к Его преосвященству. Извести его о сказанном Сежес.., за исключением того, чего ему знать не стоит. Письмо покажешь мне через час. Все. Да поможет нам Спаситель, в которого я не верю, и... - Он выразительным жестом поднял руку в белой латной рукавице.
Отряд Дану шел весело и ходко. Воины с налету захватывали небольшие поселения, забирали провиант и, не тратя времени на "забавы" с хумансами, спешили дальше. Казалось, на ногах их выросли крылья. За день Дану покрывали расстояние, равное трем-четырем обычным переходам, - и это под постоянными снегопадами, борясь со злыми северными ветрами!
- Иммельсторн хранит нас. Иммельсторн поведет нас к победе. С Деревянным Мечом мы непобедимы! Да здравствует Сеамни Оэктаканн, Видящая, "Thaide, своего народа! С нею мы победим! - слышалось отовсюду.
Никто не смеялся над патетическими возгласами.
За собой Дану оставляли почти что нетронутую страну. Когда они разобьют главные силы хумансов, тогда придет время и этих тупых поселян. Малый отряд Дану пройдется огненной косой по всем былым землям Лесного Племени, народ Дану вновь обретет свою родину. И пусть хумансов соберется как можно больше! Тем быстрее закончено будет многотрудное дело.
А что Дану осталось совсем, совсем мало - этот отряд да едва ли четыре полных десятка, оставленные в заповедном краю, - так это не беда. Едва сгинут хумансы, едва пусть даже и малый, но хранимый магией Иммельсторна народ вернется к остаткам Друнгского Леса - все, конечно же, изменится. Не может не измениться. Станут рождаться дети. Магия победит болезни, что уносят совсем крошечных младенцев - семя, надежду рода. Бросовые земли, зловонные болота - дети не заживались там. Тяжелые миазмы, ядовитые испарения - там и взрослый-то выживал с трудом, в осаде мелких, но проворных и вооруженных смертельной отравой тварей.
Агата не думала о том, как именно она поразит все те бессчетные мириады хумансов, что обитали между Берегом Черепов и северными тундрами, между древними горами Заката, границей владений Вольных, и бескрайними степями востока, где теперь пытались укрепиться новые королевства. Сто пятьдесят Дану против великой, непобедимой Империи. Сто пятьдесят мечей - сражаться будут вес, даже женщины и дети.
"Но что же делать, если на свободные земли хлынут всякие там орки, гоблины, кобольды и прочие низшие племена? Истреблять? Дану должны растить детей, а не ходить в бесчисленные походы. Быть может, Иммельсторн поможет и в этом, подскажет верное решение?"
И сознание послушно соглашалось, радуясь найденной отмычке-отговорке - ну конечно же. Деревянный Меч все сделает.., он подскажет, как удержать бескрайние владения - где не будет хумансов.
Невольно Агата представила себе это - пустые города, двери домов настежь, окна и ставни сорваны, кое-где громоздятся груды обугленных стропил и балок, валяется забытый в суматохе напрасного бегства скарб, жалкая одежонка, уродливые игрушки уродливых детей, а вот кто-то из забытых взрослыми малышей бессильно плачет на углу - город пуст, все ушли, его оставили или попросту бросили, чтобы не мешал бегству...
Плач резал слух. Хотелось, чтобы он прекратился - прекратился навек, навсегда, чтобы вместо грязных улиц вновь вознеслись величественные и свободные леса. Но - этому не бывать, пока звучит плач.
Значит, он должен умолкнуть.
Агата уже не ощущала разницы между сном и явью, между вызванными ненавистью видениями и тем, что окружало ее. Она внезапно увидела себя на улице города, одетая по-боевому, в руках - привычная тяжесть Деревянного Меча. Подняв оружие для атаки, она шагнула вперед.
- Ма-ма-а-а!.. - до хрипоты тянул забытый мальчишка лет четырех. Стоял, размазывая слезы кулачками по грязной мордашке.
"Как у меня болит голова! - вдруг подумала Агата. - Как она болит!.. Это от крика. Стоит ему прекратиться, и мне станет легче".
Малыш увидел ее - и тотчас же замолчал. Слезы мгновенно высохли. Он улыбнулся, широко и светло, как умеют улыбаться только дети.
- Мама! - и, протянув руки, побежал ей навстречу. Агата опешила. Острие Деревянного Меча опустилось.
Однако растерянность той, что звалась Сеамни Оэктаканн и еще - Thaide, длилась меньше секунды. Что?! Этот грязный хумансовый выродок, крысиное отродье назвал ее мамой?.. Х-ха! Никакой пощады! Ему так и так умирать - так пусть умрет быстро и без мучений. От честного клинка, как воин - вместо того чтобы погибать медленно и мучительно от голода или быстро, но не менее мучительно в зубах хищных зверей.
Деревянный Меч вновь был готов к бою. Ему ведь все равно, кого пронзать - воина или ребенка. Любой хуманс - враг народа Дану. Приговор один - смерть, Обжалованью не подлежит.
Малыш был уже совсем рядом. Глазенки сияли от радости. Мама вспомнила о нем и вернулась!
Рука Сеамни крепче сжала рукоять. "Этому малышу не будет больно, - сказал ей кто-то. - Один взмах. Он даже ничего не почувствует. Совсем не так, как те дети Дану, что умирали на посыпанной песком имперской арене".
- Нет, - сурово и отчетливо сказал кто-то совсем рядом. Бегущего малыша остановила закованная в сталь рука.
Перед Агатой стоял воин. Без сомнения, хуманс. Искусно выкованные доспехи, на груди - василиск, герб проклятой Империи. Голова непокрыта, воин пренебрег шлемом, то ли из свойственного хумансам бахвальства, то ли... Впрочем, неважно. Он поплатится за свою самонадеянность.
Малыш как-то сразу притих, вцепился в ногу воина и замер, теперь уже с явной опаской поглядывая на Сеамни.
- Кто ты? - прозвучал вопрос. - Как тебя звать. Дочь Дану?
- Тебе не нужно мое имя, проклятый, - слова выговаривались тяжело от душившей девушку ненависти. - Хочешь сразиться? Торопишься в ваше хумансово посмертие? Что ж, воздух станет чище. Сражайся же и гордись, что я, Сеамни Оэктаканн, оказала тебе честь, удостоив поединка! Вообще-то тебя следовало бы зарезать как барана.
- Откуда такая уверенность, доблестная Сеамни? - Воин усмехнулся. Холодные глаза в упор смотрели на Агату. - Надеешься на выращенный Царь-Деревом Меч в твоей руке? Но побеждает не оружие, побеждают бойцы. Мой меч не столь знаменит, однако он ни разу еще не подводил меня. Его выковали гномы - и, клянусь Каменным Престолом, этот клинок сейчас вспомнит о вашей давней вражде с Подгорным Племенем! Вместо того чтобы убивать детей, сразись со мной.., хотя я бы этого не хотел.
- Почему? - невольно спросила Агата.
- Потому что я уже убил тебя один раз, - вздохнул ее противник. - Много лет назад, когда был мальчишкой. Помнишь? Имперская столица, Мельин, арена.., красноватый песок. Несколько детей твоего народа и мальчик-хуманс с тупым иззубренным мечом в руке. Помнишь? Он убивал тогда. Ты пыталась сражаться. Мой меч.., он разорвал тебе шею. Где тот памятный шрам, Сеамни? Покажи его мне. Впрочем.., не надо. Вижу его и так. Ты - это та самая девочка. И второй раз меня уже никто не заставит убить тебя. Даже ты сама.
Агата растерялась. О чем идет речь?
- Ты не узнаешь меня? - Высокий белый лоб пересекло несколько морщин. - Тогда я был наследным принцем. Сейчас я - Император.
Он не лгал. Даже если забыть о том, что доспехи с василиском имеют право носить только истинные Императоры Мельина.
- Как тебя зовут? - против воли спросила Агата. Император улыбнулся, осторожно коснулся головы прижимавшегося к нему ребенка латной перчаткой диковинного и дисгармонирующего с остальным доспехом белого цвета.
- У меня нет имени, Сеамни. Я забыл его. Пока я был мал, меня звали принцем. Сейчас, когда не стало отца, я - Император. Тебе придется звать меня так.
- Даже приблудному псу дают имя, - тихо заметила Сеамни. - У нас не принято обращаться с титулованием.
- Тогда дай мне имя, о доблестная Сеамни Оэктаканн, чтобы мы могли нормально говорить дальше. Император улыбался открыто и чуть виновато.
- Что? - Чистокровная Дану, "Thaide из славного рода Оэктаканнов задохнулась от ярости. - Дать имя тебе, грязный хуманс? В уме ли ты? Или просто тянешь время, хочешь еще немного пожить на свете?
- Ты чувствуешь себя в силах убить иллюзию? Ты забыла, где мы встретились?.. Впрочем, если хочешь, давай. Нападай, благородная Дану. Беги, малыш. - Император слегка подтолкнул мальчика к краю улицы. - Мы тут немного поиграем.
Малыш послушно повернулся.
В тот же миг Сеамни атаковала. Крысенок не должен уйти! - прозвучало в сознании. Исполненный ненависти голос приказывал, заклинал, настаивал... Золотистый туман начал затягивать взор, но враг - в доспехах и с длинным мечом - виден был по-прежнему четко.
Деревянный клинок с размаху налетел на препятствие. Император играючи отпарировал выпад Агаты своим длинным полутораручным мечом, и сейчас стальное лезвие тщилось прижать к земле выращенное Царь-Деревом. Агата и Император внезапно оказались совсем-совсем близко друг к другу.
Перепуганный мальчик уже успел добежать до края улицы, прижался к стене дома.
- В этом поединке нет смысла, Сеамни. Нет чести в убийстве беззащитного и безоружного, нет оправдания убийству ребенка. Я виноват. Я хочу искупить вину. Прекратим этот бой, прекратим убийства. Поговорим. Нам есть что сказать друг другу.
Агата застонала - Император не выглядел силачом, однако сейчас давил и прижимал ее оружие к брусчатке, несмотря на отчаянное сопротивление уже не только ее самой, но и деревянного клинка. Глаза сражающихся внезапно оказались совсем-совсем рядом.
Его взгляд не походил на взгляд обычного хуманса, какими их запомнила ненависть рабыни Агаты. Теплый, мерцающий, живой. В нем было желание - не из тех, что заставляют вскипать гневом и пытаться прикончить насильника, а то, что дает право гордо расправить плечи - да, я хороша, я красива, я желанна! Завидуйте!
Из горла Агаты вновь вырвался стон - боль в вывернутой кисти стала почти нестерпимой. И все-таки она сумела отбить эту атаку - ненависть из Деревянного Меча, точно новая кровь, потекла по жилам. Дану что было сил оттолкнула Императора, вновь вскинула клинок, взмахнула - лезвие с гудением рассекло воздух перед самым лицом человека, на лбу заалел длинный поперечный разрез, тонкий и неестественно аккуратный.
- Получил, получил, получил! - выкрикнула Агата. Как жалела она сейчас, что за спиной не стоит верная шеренга лучников-Дану! Император хумансов прожил бы ровно столько, сколько нужно стреле, чтобы сорваться с тетивы и долететь до цели. В таком бою честь отступает на второй план. Главное - одолеть врага! А с таким противником, как сам Император хумансов, надо забыть о правилах и даже о самом понятии "честный бой и.
Император, однако, даже не пошатнулся. На его губах появилась слабая улыбка. Меч в его руке птицей порхнул к горлу Агаты, опутывая ее паутиной выпадов, раскруток, "смерчей", "цветков" и прочих ухищрений фехтования на тяжелом оружии.
Она отступала шаг за шагом; вся покрытая потом, Агата отбивала удары - хотя вернее будет сказать, что их отбивал сам Деревянный Меч. Дану растворилась в золотистом свете его силы, полностью отдалась ему, вручив Мечу собственную жизнь.
Замеревший у стены мальчик смотрел на бои точно зачарованный.
Император наступал. Иногда Агате казалось, что ее щадят. Уже пробившие защиту удары останавливались, лишь слегка касаясь доспеха. Что происходит? Жалкий хуманс, двуногий говорящий скот, смеет показывать ей, что щадит ее?! Сейчас он за это поплатится!
Гневные, исполненные ярости мысли как бы вне ее собственного разума. Однако они помогали - она отражала удары.
Все, больше отступать нельзя. Она сразит сто, она не может проиграть, что такое обычный стальной клинок, пусть даже и выкованный гномами, против великого и непобедимого Деревянного Меча, творения древней, непревзойденной до сих пор высокой магии Дану?!.
Ее клинок внезапно обрел подвижность и стремительность змеи. Выпад! Еще! И еще! Император отступает, он пятится, на лице - изумление, смешанное с ужасом. Его клинок неловко поднимается для защиты, и Агата, крутнувшись, со всей силой обрушивает Деревянный Меч на незащищенную шею своего противника.
Голова Императора взлетает в воздух. Фонтан крови окатывает Агату с ног до головы; тело хуманса валится под ноги победительнице-Дану.
Агата поставила ногу прямо на вычеканенного василиска. Гордый герб Империи под пятой Thaide Дану - какой символ!
Руки мертвого хуманса были широко раскинуты, Из обрубка шеи еще вытекала кровь. Голова откатилась далеко в сторону, куда-то отлетел и меч...
- Вот и конец тебе, надменный, - произнесла Агата, отчего-то, правда, не ощущая в себе никакой радости. Эти глаза.., теплый огонек в самой их глубине... Никто и никогда не смотрел на нее так. Дану ее отряда преклонялись перед своей Thaide, возжелать ее - пусть даже самым возвышенным образом - было страшнейшим кощунством.
Агата вздохнула, опускаясь на корточки возле обезглавленного тела. Не помогли тебе, хума.., человек, Император без имени, ни прочные доспехи, ни длинный меч, ни умение боя, куда как превосходящее скромные таланты самой Сеамни. Деревянный Меч сразил тебя. Так будет и со всей твоей расой...
Она не успела понять, откуда взялась эта острая, непереносимая, раздирающая боль между лопаток. Страшный, весь покрытый черной кровью, меч Императора высунул стальное острие из груди Агаты, с легкостью пробив доспех и сзади, и спереди.
- 0-ох... - Легкие захлебывались кровью. Невесть откуда взявшаяся, она текла по лицу, струилась из-под волос, ее источали глазницы; уже валясь на бок, Агата сумела обернуться - последнее нелепое желание взглянуть на убившего ее.
Мальчик твердо держал эфес тяжеленного меча крошечной детской ручонкой. Второй он стирал с симпатичной мордашки кровавые брызги.
- Ты.., убил.., меня... - изумленно прошептала Агата.
И в тот же миг, дернувшись, словно от давно забытого хлыста господина Онфима, открыла глаза, вернувшись к реальности.
Отряд Дану стоял, с изумлением и ужасом глядя на свою Видящую. Снег вокруг Thaide был весь ал от крови, хотя сама Сеамни оказалась цела и невредима. Чувствуя, что теряет рассудок, Агата выхватила Деревянный Меч - на лезвии запеклась чужая кровь.
Император с трудом вынырнул из забытья. Перед ним медленно угасало изображение в зеркале - растерянная девушка-Дану в окружении своих воинов.
Очень болела шея. Казалось, Деревянный Меч и в самом деле снес голову.
- Мой повелитель... - негромко окликнул его знакомый голос.
- Все в порядке, Фесс. Все в порядке. Благодарю тебя. Это было необходимо. Теперь я знаю ее имя. Да, да, это та самая девочка... Хотел бы я знать, как ей удалось выжить.
- Но.., что же теперь, мой Император? Войско волнуется. Граф Тарвус недавно приходил вместе с легатом Клавдием. Легионы ненадежны, все, кроме Первого и дружины самого князя. Мы не можем больше ждать, повелитель. Надо выступать.
Император пристально взглянул на Фесса.
- Ты даешь хорошие советы, Фесс. Не знаю, откуда ты родом, и знать не хочу - если только ты сам не расскажешь; но ты прав, нам нельзя задерживаться здесь. Придется рискнуть и начать бой с Дану, тогда вся ненависть Иммельсторна обратится против нас одних. Пусть стража позовет Клавдия и графа. Выступаем немедленно!
Акциум насторожился. Они с Тави вновь, в который уже раз за последние дни, спустились вниз, в подземелье. Полумертвая тварь лежала, ни на йоту не поменяв положения. Однако что-то в ней неуловимо изменилось; Тави готова была поклясться, что на уродливой морде появилась сколь злорадная, столь и зловещая ухмылка. Однако волшебник лишь отрицательно покачал головой.
- Беда пока еще далеко от нас, Тави. Наши дорогие гости решили вновь попробовать крепкость ратей Семицветья. Это еще не настоящий прорыв, скорее - отвлекающий маневр. Они ждут, что сделаем мы с тобой; главный их удар последует здесь. У них что-то пошло наперекор всем планам; я бы дорого дал за то, чтобы узнать, что же именно. Нет, дорогая Тави, нам с тобой пока рано облачаться в броню. Не будем тратить силы. Даже если козлоногие сокрушат оборону Радуги - в чем я лично сомневаюсь, - им придется встретиться с нами. Будем ждать.
- Но, учитель.., все эти явления.., знамения... Акциум помрачнел.
- Да, знамения.., ты права. Я не уделил этому должного внимания... Не знаю даже, что и сказать.
- Летит саранча, - с тихим отчаянием произнесла Тави. - Саранча - зимой! Тучи саранчи. Я сама видела...
- Я тоже, - хмуро отозвался волшебник.
- Летит и, когда садится, пожирает лес, голые ветки, даже колючки сосен и елей. Остаются только пеньки. Я сожгла три такие тучи.., но сколько пролетело в стороне от нас? Десятки? Сотни? Тысячи?.. - Чувствовалось, что Тави готова вот-вот разрыдаться.
Акциум подошел, бережно обнял за плечи.
- Не надо плакать, девочка. Я понимаю. Исполняются пророчества о приходе Спасителя, над которыми ты привыкла смеяться. Но.., тут мы бессильны.
- Я видела сон. - Тави внезапно оторвала от груди Акциума залитое слезами лицо. - Сон, в котором.., вновь терзала мертвого священника. Учитель, а что, если это и был Последний Грех?
- Ты что, ты что! - замахал руками маг, даже оттолкнув от себя девушку. - Надо ж придумать такое! Если уж тебе угодно верить в Последний Грех, это мог быть банальнейший адюльтер какого-нибудь повесы. Или мелкий воришка, укравший пирог с лотка. Да все что угодно! В Северном Мире мириады людей. Как ты можешь утверждать такое?! Выбрось из головы, слышишь? У нас с тобой есть дела поважнее. У нас - не сказки и пророчества. У нас - зримый, осязаемый враг. Давай думать о нем, девочка.
- Я постараюсь, - уныло сказала Тави.
***
Гномы не теряли времени даром. Они по-прежнему смеялись над охватившим хумансов ужасом. Как и Дану, войско Каменного Престола перестала отвлекаться на взятие мелких городов. Их ждал Мельин! А трусливыми людишками гномы займутся на обратном пути, когда будут расчищать себе дорогу к Хребту Скелетов - разумеется, после того, как расправятся с тем загадочным врагом, которого теперь чувствовали не только Сидри и волшебники, но все до единого гномы, сколько их насчитывалось в войске.
Туда, туда, скорее! Каменный Престол и все Подгорное Племя ждет известий о решительной победе, о ниспровержении силы семи Орденов и о гномьем штандарте над императорским дворцом Мельина. Так сказано в древних книгах и так будет. Ни один истинный гном не усомнится ни на миг.
Однако, когда широкий и ровный Поясной Тракт вывел их к вожделенным башням и укреплениям вражьей столицы, гномы только и смогли, что разинуть рты.
Сидри стоял точно пораженный громом. Что это? Какая сила нанесла удар первой, лишив Подгорное Племя чести, славы и сладостной, веками готовившейся мести? Кто выжег весь Черный Город, кто обратил в руины Белый?
Наполовину занесенные снегом развалины никто не охранял. Никого живого, даже бродячих псов, тут не осталось. Гномы осторожно перебрались через стену - идти через распахнутые ворота отчего-то никто из них не рискнул.
Это было место, где Смерть сплясала от души, наверное, один из лучших своих танцев. Подземные воители то и дело натыкались на обгоревшие скелеты - их было так много, что невольно закрадывалась мысль: а не погибли ли так все населявшие Мельин?
Едва порывшись в развалинах, гномы без труда обнаружили богатую добычу. Немало золота и серебра - все в имперской монете; самоцветы, не многим уступающие сокровищам Каменного Престола. Никто не охранял даже императорский дворец, никто не позарился на его сокровища. Город казался проклятым.
Невольно гномы попятились. Здесь было нечего делать, некому мстить и не над кем торжествовать победу. Добыча была неплоха, под снегом наверняка крылось в сотни раз больше случайно найденного золота, по ни один гном не горел желанием хоть сколько-нибудь задержаться на мрачном пепелище. Пропади оно пропадом, это золото! Здесь чувствовалось присутствие духов, призраки непогребенных бродили неприкаянно вокруг развалин, навевая смертную тоску и черное отчаяние.
Сидри с кучкой самых отважных водрузил-таки штандарт Каменного Престола на самом высоком шпиле императорского дворца - но и исполнение самой заветной мечты Подгорного Племени не вызвало никакого восторга. Воины мрачно и дико смотрели на жалко обвисшее в зимнем безветрии знамя. Никто не потрясал секирами, не издавал победных кличей; в совершенном не было чести, оно чем-то напоминало некрофилию - словно целое войско совершило гнусное и противоестественное насилие над трупом.
Бросив развалины на произвол судьбы, гномы двинулись прочь - по четкому следу многочисленного имперского войска, туда, где их ждал по-прежнему остававшийся неведомым враг.
Глава 16
Саранча летела на север. В точности как и предсказывали Книги Спасителя. Многие в легионах, даже те, кто не носил под рубахой заветного косого креста, невольно вспоминали Символ Веры. Многие поспешно крестились - в первых попавшихся храмах, каялись и исповедовались. Священники не отказывали никому. Дружины оставшихся верными баронов таяли с каждым часом. Да и сами бароны смотрели на Императора расширенными от ужаса глазами. Не было никакого смысла грозить им или даже казнить. Если завтра этот мир прекратит свое бытие, что может напугать человека сегодня? Легионы тащились сквозь буран медленно, еле-еле, и тоже таяли.
Император молча выслушивал отчаянные доклады легатов и центурионов. Оставалось надеяться лишь на то, что встреча со старым врагом подхлестнет легионеров.
Со складов доставили мясо и вино. Император объявил дневку. Изглоданный саранчой мертвый лес пошел на дрова. Высокие костры заполыхали неестественно ярко, словно прообразы тех великих пожаров, что вспыхнут, когда Он решит погрузить наконец разочаровавший Его мир в огненную очистительную купель.
Было выдано жалованье. Нашлись маркитанты и шлюхи, что стремились заработать даже в эти дни. Легат Клавдий только и мог, что в отчаянии ругаться - такого падения всех уставов он не видел еще никогда.
Однако Император оставался каменно спокоен. Он не рассказал никому, даже Фессу, о своем видении. Он просто знал, что должен увидеть эту девочку. Должен говорить с ней. Война не имеет смысла. Империи нечего делить с горсткой Дану. Проще выделить им анклав, какой-нибудь старый лес. Пусть живут. Пусть скорее сгниют и рассыплют прахом семена ненависти. Это его долг. Он не может верить в пророчества, в дурные предзнаменования. Он Император.
И даже саранча, при виде которой легионеры с воплями падали ниц, не могла заставить его повернуть голову Он просто поднимал белую перчатку - и стая, словно натолкнувшись на невидимый барьер, валилась в снег мириадами мгновенно усохших трупов.
Это помогало. Первый легион, своими глазами видевший этот фокус, существенно воспрял духом. Впрочем, солдаты Клавдия и так держались молодцами - в манипулах было мало верующих в Спасителя, куда больше - во всемогущую Судьбу, которую не задобрить и не смягчить и которой все равно, кого принимать в объятия смерти - праведника или закоренелого грешника.
На четвертый день пути имперское войско встретило отряд Дану.
***
Фесс сидел верхом - по правую руку от Императора. Перед ними на покрытой неглубоким снегом равнине строилось войско. Легионеры тащились медленно и нехотя; дух войска упал до чрезвычайности, особенно при виде двух громадных страшилищ, чертивших небо высоко над головами солдат.
Однако приказам легионеры пока еще повиновались.
У дальнего края леса видна была горсточка Дану - жалкие полпоры сотни против почти тридцатитысячного имперского войска. Дерзких сметет первый же залп арбалетчиков - если, конечно, на помощь к Дану не придет их прославленный Деревянный Меч.
Впрочем, никакой магии Фесс пока не чувствовал.
Болело сердце. Ныло постоянной, неизбывной болью. Мир, который он успел полюбить, корчился в муках и, похоже, шел к своему неотвратимому концу.
Фесс не ощущал боевой магии, но вот клокочущую ненависть Деревянного Меча и его поистине исполинскую силу угадывал безошибочно. Да, этому Мечу не место в мире, ему вообще нигде не место, он будет разрушать все что угодно, потому что таковым его сотворили. Сам он не виноват.
Мир уходил. А он, Фесс, лишился своего собственного дома, высокомерно почитая войну единственным достойным себя занятием, так и не озаботил сердце иной, чем к себе, любовью. Сейчас он с горечью вспоминал все взгляды, что бросали на него девушки этого мира.., вспоминал даже бесчисленных племянниц Клары Хюммель. Скорее всего в Долину ему больше не попасть. Капкан захлопнулся. Все, что осталось, - постараться оттянуть конец того мира, которому он служил. Вот последнее прибежище для чести.
А впереди стояли готовые к бою Дану. Ничуть не пугаясь мрачно темнеющих прямоугольников имперского строя. Казалось, Дану сами предлагали легионам атаковать.
- Едем, Фесс. Будь настороже. - Император тронул шпорами конские бока. Вольные остались позади.
Два всадника неспешно ехали через заснеженное поле. Отличная мишень для умелых лучников-Дану. Что ж, пусть попробуют.
Они попробовали. Фесс видел, как черными молниями в небо прыгнули десятков пять длинных стрел, как понеслись вверх, описывая длинные дуги.
Ну, это ерунда, с этим наш Искажающий Камешек справится играючи...
Фесс бросил несложное заклятие из разряда скорее фейерверочных, ярмарочных, нежели боевых. Стрелы послушно вспыхнули, едва только долетев до незримого купола, очерченного Фессом над их с Императором головами.
Больше Дану стрелять не стали.
Чем ближе всадники подъезжали к замершему строю, тем сильнее ощущался гнев Деревянного Меча. Все растущее на земле, от травинки до могучего дуба, нуждается в воде, а Деревянный Меч нуждался в крови врагов. Она впитается в землю, растворится в ней, но Истинные Деревья Дану отыщут ее, вберут в себя, став от этого лишь сильнее.
Фесс видел сдвинутые брови, искаженные гневом лица - но притом и странно пустые глаза. Дану отдавали свою Силу Деревянному Мечу - и, в свою очередь, получали Силу от него. Несмотря на все свое умение, Фесс не рискнул бы выйти сейчас один на один против даже самого слабого и неумелого из воинов народа Дану.
Император остановил коня в десяти шагах от замершего строя - мечники впереди, стрелки сзади.
- Я хочу говорить с вами, - медленно произнес Император. - Я хочу говорить также с имеющейся среди вас Дану по имени Сеамни Оэктаканн.
Невозмутимость Дану исчезла словно под напором урагана. Их строй заколебался - и Фесс увидел, как воины поспешно расступаются перед невысокой, совсем еще молодой девушкой, в руках которой обманчиво мирно покоился Деревянный Меч.
- О чем хочет говорить со мной Император людей? - Она говорила четко и правильно, без малейшего акцента.
- Об этом не говорят в чистом поле, на ветру и под снегом.
- Я не верю тебе! - отчаянный выкрик, в котором больше ужаса, чем презрения.
- Кто же кому верит в наши поистине последние времена? Фесс, пожалуйста, раскинь шатер.
Володихин Дмитрий
Ильин Андрей
Андреев Николай
Конан-Дойль Артур
Куликов Роман
Белов Вольф