Чтение 52–й страницы книги ~Контрольный поцелуй~

лет пятнадцати. В руках мальчишка держал большой пакет, на груди болталась
табличка: "Помогите на протез". Подавали немногие, но юноша не
расстраивался, а скользил между автомобилями. Оставляя без внимания
"Москвичи" и "Жигули", он ориентировался в основном на иномарки. Наконец
добрался до меня.

Вообще не люблю подавать милостыню, в особенности старухам с жалостливым
голосом и цепким взглядом. Стариков должны содержать их дети. Но одноногих
мальчишек мне жаль.

Парень взял протянутую сторублевую бумажку рукой, на пальце которой
отсутствовала одна фаланга, и тихо сказал:

- Спасибо. Счастливо до дома добраться. Я взглянула в его простоватое,
покрытое мелкими капельками дождя лицо, отметила машинально небольшой шрам в
виде полумесяца над бровью и ответила:

- Тебе тоже удачи.

- Она завсегда со мной, - улыбнулся калека. Надо же, какой молодец, не
унывает! Я опять проползла метров пять вперед, потом еще... По ходу движения
справа возникло "Русское бистро". Аккуратненько запарковавшись, вошла
внутрь, конечно, не "Макдоналдс", но тоже неплохо. Насколько знаю, тут
подают чудесные пирожки с грибами. В кафе оказалось на удивление много
народа. Я зашла сюда впервые, до этого только слышала дифирамбы, регулярно
отпускаемые Маней: дескать, и выпечка прекрасная, и кофе на уровне...

Добравшись до стойки, была поражена до глубины души. Во-первых, огромным
ассортиментом, во-вторых, ценами. Почти двадцать рублей за крохотный
пирожок! Даже мне, чтобы наесться, надо как минимум два.

Я брюзжала тихонько, как старуха, откусывая первый кусочек. Машка права,
очень вкусно.

- У вас свободно? - раздался за спиной мальчишеский голос. Я обернулась.
Возле столика стоял парень, страшно похожий на калеку, который только что
получил от меня сто рублей, даже рубашка такая же, ярко-красная.

- Можно к вам? - вежливо осведомился юноша. - Простите, везде занято.

- Да-да, конечно, - поторопилась согласиться я. Парнишка поставил
подносик и принялся за еду. Я поглядела на него повнимательней. Наверное,
неплохо зарабатывает, шесть штук пирожков, большой стакан кофе и напиток с
названием "Медовуха".

- Вкусная вещь? - спросила я, показывая на бутылку.

- Да, отличный лимонад, - приветливо сказал сосед и, подняв голову,
улыбнулся, глядя мне прямо в глаза.

Я, онемев, смотрела на простоватую физиономию и небольшой шрам в виде
полумесяца над бровью. Такого просто не может быть! Но парнишка потянулся за
салфеткой, и я увидела довольно грязную ладонь с отсутствующей фалангой на
указательном пальце.

- Послушай, - не вынес мой язык, - вроде у тебя только что ноги не было!

Юноша поперхнулся, потом повнимательней присмотрелся и протянул:

- А, это вы сто рублей дали, редко столько сразу перепадает, а женщины
вообще более жадные...

- Но как же так? - растерялась я, - А нога? "Нищий" вздохнул, потом
рассмеялся:

- Бывает же такая встреча! А деньги не отберете?

- Нет, твои, заработал. Даже еще дам, только объясни свой фокус с ногой.

- Да и объяснять нечего. Подвязываю ее к поясу. Надо только брюки пошире,
и рубашку побольше.

- И не болит?

- Да, конечно, не слишком приятно, - согласился мальчишка. - Сначала
еле-еле двигался, прям потел весь, а сейчас привык, только надо иногда ногу
отвязывать и нормально минут десять ходить, а то вон, Сенька,
дозарабатывался, что и правда ампутировали...

- Как же ты "инвалидом" стал? Мальчишка прищурился.

- А купите мне пельменей, салат и чекушечку! Через пять минут, получив
требуемое, он рассказал нехитрую историю.

Лет ему совсем немного, и профессии никакой в руках нет. Мать
день-деньской пьет горькую, а отца Павел не знает. Вернее, у мамки все время
меняются кавалеры, и она, сердешная, уж и не помнит, от кого рожала. А
наплодила беззаботная алкоголичка целую тучу никому не нужных детей, аж
двенадцать штук. Четверо, правда, благополучно умерли, остальные
здравствуют. Павлик - самый старший. Естественно, ни о какой школе речь не
возникала. Мальчишка с самого раннего детства озабочен заработком.
Во-первых, дорогая мамочка пускает его в дом только тогда, когда он приносит
с собой бутылку и кусок колбасы, а во-вторых, среди в общем-то безразличных
ему братьев и сестер есть восьмилетняя Танечка. Девочку Павел очень любит,
кормит, одевает и балует. То "Сникерс" ей притащит, то жвачку. Павлуша
строго следит, чтобы сестричка посещала школу. Потому что она должна
доучиться до девятого класса и получить приличную профессию - парикмахера,
например, или медицинской сестры. Очень хорошие специальности, денежные. При
людях. Павлик не хочет, чтобы Танюшка превратилась, как старшие сестры, в
проститутку и наркоманку.

Сначала мальчик мыл машины, потом бегал по проспектам в потоке
автомобилей, протирая стекла, теперь вот нищенствует.

- И сколько зарабатываешь?

Павлик развел руками:

- А день на день не приходится. Иногда тысячу наберу, бывает и двухсот не
наскребается.

- Ну в среднем?

- Где-то семьсот, восемьсот.

- Однако выгодный бизнес.

- Да мне только треть достается, - пояснил "калека".

- Почему? - удивилась я.

- Чего ж тут непонятного, - пояснил собеседник, - браткам надо часть
отдавать, гаишникам, да еще иногда патрульные привязываются, вроде не их
дело за порядком на дорогах следить, а туда же, сволочи, менты поганые...

Еще у него несколько раз отбирали всю выручку. Однажды из шикарного джипа
вылезли четверо и отняли пакет, в другой раз Павлик нечаянно залез на чужую
территорию и опять поплатился заработком. Так что теперь он стал умный и,
набрав рублей двести, прячет их в укромном месте...

- Погоди, погоди, - прервала я поток информации, - что значит "чужая
территория"?

- Моя зона от бистро вон до того поворота, - пояснил нищий, - а дальше
двое других стоят - Серенька и Мишка. На пару работают. С ними лучше не
связываться, чеченские ветераны, убьют и не чихнут, полные отморозки. Еще
ниже дед Степан орудует, тот хоть и старый, но тоже больно дерется...

- И что, вы никогда не конфликтуете?

- Не-а, - помотал головой Павел, - у каждого свой кусок. Петрович все
время присматривает, ему скандалы на дорогах не нужны. Вон Петька начал
права качать, мол, у кукольного театра больше подают, там мамаши жалостливые
с детьми ходят, а у него возле "Красных Ворот" только приезжие, из них
копейки не выжмешь! Ну и что?

- Что?

- Машина сбила, и все.

- А Петрович кто такой?

- Старшой.

- Как это? - оторопела я.

- Говорю же старшой, территории распределяет, деньги браткам дает,
посторонних на дорогу не пускает. Думаете, так просто можно взять и начать
по проспекту с протянутой рукой бегать? Ха! Тут бы не протолкаться было от
желающих. А чем больше просят, тем меньше подают!

Он принялся энергично поедать пельмени. Я молча переваривала полученную
информацию.

- Наверное, и в метро свой Петрович есть?

- Конечно, - не удивился собеседник, - точно не знаю, но думаю, как у
нас.

- Как же в нищие попасть? - вслух подумала я. Павлик засмеялся.

- Да встань на углу и руку вытяни, тут же кто-то из смотрящих подскочит!

Я глядела, как он ловко подлизывает капли сметаны с тарелки, и смутные
мысли начали шевелиться в голове, пока еще неопределенные и неоформившиеся.

Павлик быстро доел оставшуюся еду и умчался на заработок. Мне захотелось
пить и, купив бутылочку лимонада со странным названием "Медовуха", выпила
ее, уже сев за руль. Честно говоря, новинка не понравилась - вкус странный и
почему-то отдает дрожжами.

Бросив пластиковую емкость на соседнее сиденье и пользуясь тем, что
пробка на дороге рассосалась, заторопилась к повороту на Тверскую.

Через пару минут в голове стало происходить что-то странное. Сначала
сильно зашумело в ушах, потом отчего-то зазвенело. Гул Садового кольца
отодвинулся, и окружающее как бы занавесилось белой стерильной марлей. Я
потерла виски, может, давление упало? На всякий случай сунула в рот кусочек
сахара, но испытанное средство не помогло. Так, надо парковаться. Но тут
раздался голос: "Вольво" шестьсот двадцать пять КЕ, немедленно
остановитесь!" Выполняя приказ, я нажала на тормоз, машина замерла.

- Чего посреди дороги раскорячилась, отъехай к краю, - велел патрульный.

- Сами велели немедленно встать, - попробовала я огрызнуться, с
удивлением чувствуя, как тяжело ворочается во рту ставший почему-то каменным
язык.

Постовой внимательно поглядел на меня, подергал носом и радостно, просто
сияя от счастья, констатировал:

- Пьяная!

- Да вы что! - искренне возмутилась я, с трудом поднимая тяжелый, как
бетонная плита, язык. - Да я вообще не пью, а уж за рулем в особенности.

- "Вообще не пью", - передразнил гаишник и ткнул пальцем с грязным ногтем
в бутылку из-под "Медовухи":

- А это чего?

- Лимонад, - начала бормотать я, ощущая, как тяжелый дурман заволакивает
голову.