крестным знамением перед ликом своего покровителя, святого Спиридона, обещая
себе и святому, что если завтра в полдень голый человек с мертвыми глазами
ступит на порог его маленького тихого заведения, он, Спирос, захлопнет дверь
и перевернет табличку "закрыто" прямо перед облупленным носом проходимца.
Пусть старуха Ефимия ворчит, сколько душе угодно. Не велика беда - лишиться
такого посетителя. Он появляется здесь уже в третий раз, заказывает на грош,
а хамит на десять тысяч драхм. Он опять не потрудился добавить простое
"плиз" к своему скудному заказу и опять наверняка не доставит чаевых.
Аккуратно пересчитает сдачу, сгребет в кулак и спрячет в карман грязных
коротких штанов. Дело не в копейках. Не нужны Спиросу его паршивые чаевые.
Важно отношение, простая человеческая вежливость, вот что.
Спироса в упор своими нехорошими глазами:
совершенно не курортным местом. Дюжина белых каменных домиков, прижавшихся к
отвесному склону, как ласточкины гнезда, в шестистах метрах над уровнем
моря, церковь, супермаркет, бензоколонка, кафе старого Спироса и больше ни
чего интересного. До ближайшего пляжа приходилось добираться на машине по
узкому серпантину. Туристы попадали сюда только проездом, если направлялись
к знаменитому высокогорному монастырю святого Пантелеймона или просто
путешествовали по острову. Никто никогда не сдавал здесь комнат. Именно эту
последнюю фразу и произнес старый Спирос, медленно, тщательно, как школьник,
выговаривая английские слова.
апартаменты и виллы. До пляжа рукой подать, и чудесный сервис, сэр!
мягче, он уже не хамил, а просил, как будто даже умолял, - я устал от моря,
мне нравится горный пейзаж.
взгляд вдаль, в горизонт. Ровная линия моря справа обрывалась сизыми
пустынными скалами албанского берега.
посетитель осушил стаканы, как всегда, не оставил ни гроша чаевых, напялил
свой сверкающий красный шлем, вышел из кафе, опрокинув по дороге стул и не
потрудившись его поднять. Мотоцикл взревел и не поехал, а почти взлетел над
узкой горной дорогой.
старуха Ефимия. - Надо записать номер и позвонить в полицию!
рева мотоцикла он не расслышал ни слова.
спину мотоциклиста. Обожженная кожа, обильно смазанная маслом от загара,
была такой же красной и блестящей, как шлем на голове. - Эй, Спирос, ты
слышал, что я сказала? Надо позвонить в полицию и сообщить об этом
сумасшедшем немце. - Старуха расколола два яйца, вылила в миску, плеснула
молока из пакета и принялась ожесточенно взбивать.
брови так высоко, что они скрылись под козырьком джинсовой кепки.
миски на сковородку, охнула и отпрыгнула от брызг раскаленного оливкового
масла. - Может, этот тип вообще американец. Европейцы ведут себя приличней.
Спирос и с громким шорохом развернул вчерашнюю газету.
полицию все-таки надо позвонить. Могу поспорить, если не сегодня, то завтра
обязательно случится катастрофа на дороге. - Перестань, Ефимия, не каркай,
-"поморщился Спирос. Ему вдруг непонятно почему стало жаль человека с
обгоревшей воспаленной кожей и мертвыми глазами.
обдувал его. С каждым десятком метров дорога становилась круче, уже. Справа
наползали отвесные скалы. Полуденный солнечный свет вылизывал каждую деталь
ландшафта до невозможного блеска, превращал в жемчуг тусклый булыжник. Слева
был отвесный обрыв. Внутри, на дне пропасти, лежала ясная неподвижная
морская гладь, гигантское зеркало, в которое гляделось густо-голубое
безоблачное небо.
салона торчало человек десять молодых туристов, загорелых до черноты, в
темных очках и цветных платках-"банданках". Они беззвучно открывали рты,
смеялись, скаля ослепительные зубы. Грохот тяжелого рока и рев мотора
заглушали все прочие звуки. Мотоциклист вильнул влево и упер ногу в землю в
нескольких сантиметрах от края обрыва. Порванный кроссовок неприятно
шваркнул по мелкой острой гальке, несколько камушков попало в дыру у
большого пальца. Джип аккуратно проплыл мимо, унося с собой оглушительную
музыку, беззвучный гогот. Среди его пассажиров мотоциклист машинально
отметил девушку не старше восемнадцати, блондинку, остриженную под мальчика.
Кожа ее была значительно темнее волос, условный лифчик почти не скрывал
тяжелую смуглую грудь, шею рассекала надвое тонкая ярко-красная полоска
модной татуировки, похожая на странгуляционную полосу. Она оглянулась и
помахала ему рукой.
ноге, снял кроссовок, вытряхнул камушки. Тишина длилась меньше минуты. Едва
он успел надеть кроссовок и оседлать мотоцикл, дорога загудела, задрожала,
из-за поворота показалась огромная морда трейлера-водовоза.
всю ширину дороги, одним боком терлась о скалу, вторым нависала над
пропастью.
медленно скакать назад вместе с мотоциклом, до тех пор, пока дорога не
станет шире, а там, прижавшись к скале, пропустить этого урода.
силуэт. Молодой бородатый грек как будто дразнил, издевался, пер вперед, не
давая опомниться.
пятиться быстро, как мог. Глаза заливал горячий едкий пот, зеркало заднего
вида было повернуто не правильно. Он знал, что где-то совсем близко надо
свернуть.
рефлекторно отшатнулся назад, подпрыгнув вместе с мотоциклом, чувствуя
позади пустоту.
радовался жизни так, словно жить ему суждено вечно. Водитель грузовика вроде
бы пытался тормозить, но неповоротливая махина стремительно двигалась вперед
по инерции, слишком крут был склон.
мотоциклист.
пустой мотоцикл скользнул в пропасть, и далеко внизу тяжело и страшно
взорвалась морская гладь.
***
действительно все заживает как на собаке.
вопрос.
моем кабинете.
беречься прямых солнечных лучей. На улице носите темные очки и кепку с
большим козырьком. Брейтесь как можно аккуратнее. Я тут оставила вам
специальные гели, жидкое мыло, крем. Пользуйтесь только ими. Там на
коробочках все написано.
оставались серьезными.
молчали.
добавила:
попасть ногой в кроссовок. Юлия Николаевна уже открыла дверь.
провожу вас.