Чтение 52–й страницы книги ~Их было семеро...~

- Ну, знаешь!.. Все. Сдаюсь. Выхожу из игры. Ты поставил на своей жизни
крест, а мне это ни к чему. Я еще хочу спокойно пожить. Хватит с меня. Уеду
на какие-нибудь Канары или Бермуды и даже телевизор не буду включать.
Извини, Аркадий, но я уезжаю.

- Твое право. Распорядись, чтобы твои деньги перевели на счет в Женеву.
Свою долю ты знаешь. Допуск к счету у тебя есть.

- И ты больше ничего мне не скажешь?

- Скажу. Хорошо, что мы успели выпить за нашу дружбу. Спокойной ночи,
Борис.

- Спокойной ночи, Аркадий..."

"Стоп".

Некоторое время в гостиной моего апартамента царило молчание.

- Ну, Иуда! - пробормотал Артист. Губерман вынул из кармана
радиопередатчик.

- Я Первый, вызываю "Эр тридцать пять"! Прием!.. Первый вызывает "Эр
тридцать пять"!.. Я Первый, я Первый. "Эр тридцать пять", ответьте Первому!
Прием!..

- Спят, наверно, - заметил Боцман. - Шесть утра, самый сон.

- Я им посплю! Вахтенный должен дежурить!.. Первый вызывает "Эр тридцать
пять", я Первый, я Первый, прием!..

- Я "Эр тридцать пять", - отозвались, наконец, с буксира. - Слышу вас,
Первый. Прием.

- Передать всем. Наблюдение с "Трех олив" снять. Двое - на внешнюю охрану
виллы. Двое - в наружку. Объект - Розовский. Как поняли?

- Понял вас, Первый. Объект Розовский.

- Глаз не спускать. Иметь при себе документы, деньги. Следовать за ним,
куда бы ни уехал или ни улетел. Держать со мной связь. Обо всех контактах
докладывать.

- Ясно, Первый, все ясно.

- Конец связи! Губерман убрал рацию.

- Где вы взяли буксир? - поинтересовался я.

- Специально арендовали. Очень удобно. И внимания не привлекает. И всегда
под рукой. - Он кивнул на магнитофон: - Что скажете?

- "Они". "Им". Кто эти "они"?

- Об этом нужно спросить у Назарова. Или у Розовского.

- Я не стал бы спрашивать у Розовского.

- Я и не собираюсь... - Губерман ткнул сигарету в переполненную
пепельницу и долго протирал очки. Потом надел их и сокрушенно покачал
головой: - Понятия не имею, как я обо всем этом буду рассказывать шефу. Это
будет для него сильный удар. Они дружили больше тридцати лет.

- А вы и не рассказывайте, - посоветовал я. - Предоставьте это мне.

- Он задаст вам вопрос "Кто вы?", - предупредил Губерман. - И вам
придется на него ответить.

- Я постараюсь.

Когда Губерман ушел, я открыл настежь все балконные двери, чтобы вытянуло
дым, - крепко накадили Губерман с Доком. В низких лучах солнца серебрились
узкие листья олив, окружавших пансионат. Пахло сосновой хвоей, еще чем-то
пряным, будто корицей. Может, эти кустики внизу и в самом деле были корицей,
откуда мне знать, корицу я видел только в жестяной баночке на кухне у Ольги.

- Все, расходимся, - сказал я ребятам. - Нужно хоть немного вздремнуть.
Неизвестно, каким будет день.

- Минутку, - остановил меня Боцман. - Ты уверен, что мы занимаемся тем,
чем надо?

- Что ты имеешь в виду?

- Да все это. Вникаем в проблемы Назарова, в его отношения с компаньоном.

- А как же без этого?

- Да очень просто. У нас есть задание. Мы должны были блокировать
контакты Назарова с этим долбаным полковником. Сделали. Устранить угрозу
жизни Назарова. Сделали. Осталось доставить Назарова в Россию - и все дела.

- Как?

- Вот об этом и надо думать. А не о том, как сообщить Назарову, что его
друг-блондин вовсе ему не друг, а последняя сволочь. Это не наши проблемы.

- Ты рассуждаешь, как настоящий наемник.

- А мы и есть наемники. Тут нечем гордиться. Так получилось. Ну так и
давайте заниматься своим делом. А Назаров пусть занимается своим. Я
допускаю, что он честный человек. И что свои миллионы или миллиарды
заработал честно. Хоть и не представляю, как это можно сделать. Он покупает
яхты, патенты, создает центры для сына, проворачивает какие-то крупные дела
с нефтью и имеет от этого сложности. Но это его сложности. А у нас и своих
хватает.

Последние фразы Боцман произнес с нескрываемым раздражением. Ни хрена
себе. Это была классовая ненависть. И ничуть не меньше. Голосом Боцмана
говорила нищая, осатаневшая от новых времен Калуга. Да и только ли Калуга? А
может быть, вся Россия? Интересно, а как в Штатах относятся к ихним Морганам
и Рокфеллерам?

Я оглядел ребят. Судя по выражению лиц, слова Боцмана их озадачили. Лишь
Док с явным неодобрением покачивал головой.

- Возможно, я согласился бы с тобой, - обратился я к Боцману. - Если бы
не одно "но". Проблемы Назарова напрямую связаны с нашими. Они вытекают одна
из другой, как... Как даже не знаю что.

- Как музыкальные темы, - подсказал Трубач. - Это называется двойной
концерт. У каждого исполнителя своя тема.

- Наш культурный уровень стремительно повышается, - констатировал я. - Мы
уже усвоили, что такое застольный период. А теперь вот узнали, что такое
двойной концерт. Но если мы будем рассуждать, как ты, вряд ли эти знания
пригодятся нам для воспитания наших детей. А теперь спроси: почему?

- Почему? - спросил Боцман.

- Потому что мы их не увидим. Я понимаю: на буксире ты лежал связанный,
не до того было, чтобы вслушиваться в посторонние тексты. И тем более
вдумываться. - Я обернулся к Доку: - Где пленка резидента?

Но он уже сам все понял. Вставил кассету в диктофон и нашел нужное место.
В динамике зазвучали голоса Розовского и полковника Вологдина:

"...как будут развиваться события дальше?.."

Док чуть дальше перемотал пленку.

"...Вы арендуете самолет на чужое имя, мы перелетаем в Варшаву, оттуда
добираемся до местечка Нови Двор возле польско-белорусской границы. В
условленный час и в условленном месте вы, я и господин Назаров перейдем
границу..."

- Достаточно, - кивнул я.

Док выключил диктофон.

- Откуда он знал про Нови Двор? - встревоженно спросил Боцман. - Это же
наше задание!

Ему уже было не до классовой ненависти.

- Ты задал правильный вопрос. Если у тебя есть ответ, мы немедленно
займемся детальной разработкой третьего этапа нашей операции.

Боцман покачал головой:

- Я не знаю ответа. А ты знаешь?

- Его подсказал Док. Я было назвал это научной фантастикой...

- Положим, ты его назвал совсем не так, - заметил Док.

- Но в этом смысле. Но чем больше я об этом думаю... Есть еще один способ
это проверить. - Я обернулся к Трубачу: - У тебя осталась хоть сотня из
своих бабок? После того, как купил пианино?

- Какое пианино? - удивился Артист.

- Такое. Сорок четвертого калибра. Трубач заглянул в бумажник.

- Есть. Три стольника. Тебе все?

- Нет, только один.

Я расправил купюру и положил перед собой на стол. Бумажка была новенькая,
с крупным портретом Франклина в овале.

Как во всяком респектабельном заведении (а Шнеерзон из кожи вон лез,
чтобы сделать свой пансионат респектабельным), в "Трех оливах" был сейф со
стальными ячейками, где постояльцы могли хранить свои бриллианты и жемчуга.
Не знаю, много ли драгоценностей лежало в ячейках, но наша была занята: в
ней мы держали баксы Вологдина и двадцать тысяч, которые я получил в
"Парадиз-банке" в Ларнаке. Ключ от ячейки был у Дока, я попросил его
спуститься вниз и принести стольник из вологдинских денег и еще стольник -
из ларнакских. Когда он вернулся, я положил купюры в ряд и начал изучать
серии и номера. Все баксы были выпуска девяносто шестого года, уже новые.

Картина получалась такая:

стольник из "Парадиз-банка" - Д6 ЕА12836122Д,

вологдинский - Б2 АБ47604462Е,

трубачевский - Б2 АБ47588212Е.

Разница между вологдинской и трубачевской купюрами была 72 тысячи 250
баксов.

- Что это значит? - спросил Муха, когда я поделился результатами своих
арифметических действий.

- Я знаю, - сказал Боцман. - Когда из банка привозят новые баксы, номера
идут все подряд. - Он ткнул пальцем в вологдинскую и трубачевскую купюры. -
Эти баксы - из одного банка.

- И даже наверняка из одного сейфа, - добавил я. - Нетрудно догадаться,
где этот сейф стоит. В кабинете начальника Управления по планированию
специальных мероприятий. Или в бухгалтерии Управления.

- Погодите! - Боцман даже головой потряс. - Выходит, Вологдин работал на
Управление? Как и мы?

- Извини, Док, за научную фантастику, - сказал я.

Он отмахнулся:

- Да я сначала и сам себе не поверил. До Боцмана доходило не слишком
быстро, но основательно.

- Да это же... Да... Суки! Они же нас специально подставили! Они и
послали нас, чтобы подставить! - Он растерянно огляделся. - Ведь так
получается!