приказа, говорил завуалировано. Значит, понадобилась-таки старая гвардия,
некому больше поручить такое важное дело.
ясно, что группу во Львов забросила русская разведка. И если русскому
разведчику, пусть даже пожилому, русская разведка отдает приказ, значит,
надо его выполнять, а не раздумывать, для чего все это нужно.
укладывать все необходимое. Это не заняло много времени, он заранее
продумал, что ему понадобится. Он давно ждал подтверждения приказа. Дед
поддел ножом и отвалил изразец у основания печи. Из тайника в чемодан
перекочевал славный боевой ТТ вместе с самодельным глушителем. Его накрыли
два костюма -- один приличный, тройка, в нем Дед был похож на удачливого
пенсионера, которого содержат богатые дети. Второй костюм выдавал в его
владельце человека бедного, но аккуратного -- начесанные потертости,
идеально подогнанные латки. В щель между наружной стенкой и внутренней
обивкой чемодана были пристроены родные документы Николая Ивановича. Плюс
три смены белья плюс нож грибника плюс рыболовные снасти. Место нашлось и
для тяжелой связки темных от времени больших бородчатых ключей. Сам Дед
оделся как дачник или рыболов -- отечественные джинсы, штормовка. Имиджу
способствовал и длинный чехол, в каком обычно носят складные удилища. В
нагрудный карман старомодной, с длинными лацканами воротника рубашки Дед
положил паспорт и пенсионное удостоверение на имя Александра Павловича
Гусева. Это был умерший год назад приятель старика. Нельзя сказать, что
Гусев на снимке был очень похож на Соколова, но если надеть тяжелые роговые
очки, то получалось сносно. А очками Николай Иванович запасся, хоть и не
имел в них надобности, -- даже к старости он обходился всего плюс половинкой
диоптрии.
сигарету, сделал три затяжки и потушил, теперь он курил мало. За
зарешеченным стеклом во входной двери снова появилась Лариса. Дед вышел к
ней на лестничную клетку.
мероприятие первой службы во дворе апостольской нунциатуры. А что это
значит?
еду, в легочный, в Солутвин. -- Он достал из кармана путевку и показал
Ларисе. Показал хорошо, в открытом виде, чтобы видны были и дата, и название
санатория. -- Будь, Ларисочка, и сама здорова, и привет всем ребятам
передавай, как из Карпат вернутся.
красавица.
вмешиваться. Не доверяют старику. Ладно, Ларисочка, будь здорова, у меня
поезд через сорок минут.
казалось бы, невинного поцелуйчика та аж зарделась, умел когда-то капитан
Соколов целовать мягкие щечки. Он бодро скатился по ступенькам, громыхнул
дверью подъезда и решительно зашагал по улице.
садился в поезд, а стучал в перекошенную дверь убогой однокомнатной
квартиры-клетушки, кавалерки, как их тут называли, в облезлом доме с
трещинами от фундамента до крыши в самом грязном районе города. Ему открыл
больной старик в грязном рваном исподнем.
выхлопочешь. Ишь потянуло на подвиги после войны! Сейчас-то не тянет? Ладно,
ладно, не дуйся, собирайся. Да живо собирайся -- поезд через час! По моей
путевке поедешь. Паспорт, пенсионку мои возьмешь. А я за квартиркой твоей
присмотрю. Ключи мне оставишь.
Теперь он был одет в приличный костюм, на носу его красовалась дорогая
роговая оправа со слабыми стеклами. Он держал путь к церкви святого Юра,
иначе -- собору Святого Георгия, главному некогда православному, а ныне
униатскому храму города.
в городе хватало. Сам храм стоял на мощном кубе монастырского корпуса,
который после закрытия монастыря стал жилым домом "шанхайского" типа. Через
вымощенный брусчаткой покатый двор от храма стояло здание апостольской
нунциатуры, как его назвали в новое, униатское время, раньше более известное
в народе как патриаршие палаты или епархиальное управление. Здание было все
сплошь в лесах. Десятки рабочих усердно трудились, авральным методом доводя
нунциатуру до состояния, пригодного для приема папы. Здесь папа собирался
жить во время визита.
фасадом. Лестница в стиле рококо вела на его крышу, представлявшую собой
огромную площадь с балюстрадой по периметру. Посреди этой площади стоял
собор. На крутой склон горы святого Юра монастырь выходил всеми пятью
этажами с темными окнами-бойницами. При том, что весь архитектурный комплекс
рождал ощущение праздника и роскоши, это была крепость, и крепость мощная. В
стене, обращенной во двор, там, где здание казалось всего лишь двухметровым
основанием храма, тоже были бойницы, просто они были оформлены как стоки для
дождевой воды. Во время войны, когда епархиальное управление занимал
митрополит Шептицкий, монастырь служил казармой для дивизии СС "Галичина". И
после войны НКВД долго выкуривало из каменных лабиринтов диверсионные группы
недобитых националистов.
поначалу, в сорок шестом, ему, опытному разведчику с прекрасной ориентацией
в пространстве, было не так просто уяснить внутреннее устройство каменной
громады. Коридоры сворачивали под кривыми углами, ни одна лестница не вела с
первого этажа напрямую на последний. Мысленное расслоение здания на уровни
не давало результата: кельи шли ступенями, коридоры давали уклоны, имели
ступеньки. Много было и тайных ходов в толстых крепостных стенах. Фасадная
стена из дикого камня была двойной. Вдоль нее шел узкий коридор для
стрелков. За ним шли кельи. В свое время такие архитектурные хитрости имели
оборонное значение. Враг, даже ворвавшийся в монастырь, оказывался ввязанным
в коридорный бой, путался в лабиринтах, нарывался на засады. После войны
этим и пользовались бандеровцы. Хорошо освоив внутреннее устройство
лабиринта, они легко уходили даже от густой облавы. Капитан Соколов
несколько раз порывался чертить схему здания, но каждый раз бросал. Схема не
вычерчивалась, можно было только либо построить трехмерную модель, либо
просто выучить весь лабиринт. И капитан Соколов его выучил так, что даже
теперь, спустя более чем полвека, видел весь монастырь как бы насквозь.
пожитки. Это из монастыря вытряхивали последние семьи, вселенные сюда в
голодные послевоенные годы. Дед понимал, что это значит. Очищенное от
жильцов здание прочешут спецслужбы, потом закроют все входы и выходы и будут
считать, что на патриаршем подворье папа будет в безопасности. Но знал Дед и
то, что считать так будет ошибкой. Впрочем, пока здесь не пахло ни
спецслужбами, ни охраной. Поэтому Дед беспрепятственно вошел в монастырь.
Плиты коридора дали свистящее эхо, тусклая сорокаваттка позволяла
ориентироваться на выбор -- на ощупь или по памяти. Дед сделал большой крюк
по лабиринту и встретил всего двух человек, мамашу в линялом халате и
бледного мальчика лет четырех. Мамаша была видна в дверном проеме помещения,
оборудованного протекающей газом плитой, -- вероятно, готовила прощальный
обед. Ребенок возил по плитам коридора машинку с отломанным передним правым
колесом. Ребенок не поднял на Деда глаз, а мамаша глянула мельком, но тут же
отвернулась к кастрюле. Здесь с войны ничего не изменилось. И тогда в
мрачных и сырых кельях селились изгои общества -- семьи репрессированных,
освободившиеся из мест заключения или просто одинокие, всеми брошенные
инвалиды. Сегодня-завтра их здесь не будет, но пока готовится вонючий обед,
короленковский ребенок зарабатывает ревматизм на никогда не прогревающемся
каменном полу.
Спрятав в мусоре содержимое объемистого портфеля, упакованное в большой
полиэтиленовый пакет, Дед тронулся в обратный путь. Он так же
беспрепятственно покинул монастырь, как и вошел в него.
Семьи, ютящейся в бывших кельях, уже не было, видимо, всех эвакуировали
местные власти. Так что зря он надевал другой костюм, победнее, и прикрывал
свой характерный высокий лоб потертым беретом -- его никто не видел.
Ближайшая лампочка, на этот раз мерзко гудящая и мерцающая неонка, была
далеко. Дед открыл портфель, извлек оттуда свой рыбацкий наряд, переоделся.
Подсвечивая карманным фонариком и отгребая лопаткой для червей штукатурку и
битый кирпич, он полез на гору мусора. Мусор копился долго, куча достигла
потолка и была здорово утрамбована. Старик провозился больше полутора часов,
пока пробил небольшое отверстие под потолком. Хлам теперь посыпался от него
в полость, бывшую за кучей. Теперь работа пошла быстрее, и через полчаса Дед
уже раскачивал полусгнившую дверь, подпиравшую мусор изнутри. Дверь
похрустела, треснула и провалилась. Всего труднее было восстановить сыпучий
мусор до потолка так, чтобы снаружи и представить было невозможно, что за
кучей существует какое-то пространство. За дверью был еще один коридор,
прорубленный в толще несущей стены. По нему Дед и выбрался в бойничную
галерею, идущую вдоль фасада. Бойницы, маскированные под водостоки, тоже
были забиты мусором, а кое-где и заложены кирпичом на растворе. Дед отсчитал
Конюшевский Владислав
Аникина Наталья
Сертаков Виталий
Херберт Фрэнк
Сертаков Виталий
Русанов Владислав