Чтение 52–й страницы книги ~Боги слепнут~

- Я увижу отца. Первый раз...

- Что? - "Триера" дернулась и едва не слетела в кювет. Авл вцепился
пальцами в руль. - Что ты сказал. Август? - его не удивило то, что годовалый
малыш говорит почти как взрослый. Он поразился лишь тому, что тот сказал.

- Так ты не знаешь? Папа и мама ждут меня в Лютеции, - пробормотал Постум,
вновь засыпая. В этом новом сне слышался плеск волн и блестели огни огромного
города. Одетая в гранит набережная, удивительные здания. Огромная триумфальная
арка. Башня из железа, пронзающая небо. И отец в белой тунике, ветер треплет
его седые волосы. Что отец сед, это Постум знал точно, он помнил, как Гет
сказал: он теперь совсем седой.

Каков отец лицом, Постум представлял смутно - Палатин не изобиловал
портретами бывшего Цезаря. Но однажды мальчик вместе с матерью был на
заколоченной вилле отца и видел там его бюст в таблине - мраморный отец казался
совсем молодым. Мраморный Элий смотрел куда-то мимо Постума и улыбался странной
улыбкой - будто все на свете понимал и нет осуждал никого.

- Я велю отставить Бенита, - пробормотал Август сквозь сон.

Теперь ему привиделось, будто летит он по небу, и с ним Элий и Летиция. А
внизу блестит мрамором и яркими красками Рим - бесконечный, как каменное озеро,
и Постум показывает им Город и говорит: "Это мой Рим". А они как будто очень
давно не были в Городе, и все изумляются, как он изменился, а Постум им
говорит:

- Смотрите, как я перестроил Город. И вдруг снизу ударил яркий свет и
ослепил... Постум сразу проснулся - луч фонарика бил в глаза. Он в ужасе
заслонился рукой и не видел, как двери машины распахнулись и внутрь полезли
люди. Постум хотел закричать, но не закричал, лишь судорожно втянул в себя
воздух.

Мощные руки подхватили Постума и понесли куда-то.

- Авл! - крикнул Постум и протянул руки, отыскивая своего защитника. Но
преторианца не было рядом. Вокруг были только исполнители.

Авл стоял на обочине в окружении людей в черном. Уже светало. Но они все
еще были в Италии.

Постума вручили низкорослому человечку в черном плаще с капюшоном.

- Пусти меня! Пусти! - кричал малыш, захлебываясь от плача.

- Пустить тебя, Август? - сладким голоском спросил коротышка.- А куда тебя
пустить, мой дружочек? Куда ты так торопишься?

- К маме! - кричал Постум. - К отцу!

- К отцу? Где ж тебя ждет отец? - голос коротышки сделался до противного
сладок.

- В Лютеции. Я хочу в Лютецию.

- Ну так поедем в Лютецию, дружочек. Кто ж против. Только твоя машинка
сломалась. Поедем на моей. - Он сделал знак своим подручным и шагнул к черной
длинной "триере", что поджидала его у обочины.

- А гвардеец? - спросил один из исполнителей. - Что с ним делать?

- Ничего. Ну его к воронам. Все равно их скоро всех разгонят. И этого туда
же.

- Но ведь это он позвонил исполнителям?

- Что с того? Преторианцы нам не нужны. Пусть катится.

Человек в черном плаще уселся на заднее сиденье, держа на руках плачущего
навзрыд Постума, и машина умчалась. Ее никто не остановит до самого Палатина.
Все знали, что черные машины принадлежат исполнителям желаний. Желаний Бенита.

Элий, сидя в маленькой таверне за столиком у окна, видел, как подъехала к
храму Мира пурпурная "триера", как преторианские гвардейцы вытянулись в струнку
на ступенях мраморной лестницы. Из авто вышел человек в блестящем плаще, держа
на руках ребенка. Дождь лил, в его струях расплывались желтые огни зажженных
раньше срока фонарей. И все виденное плыло перед глазами Элия - слезы застилали
ему глаза. Постум! Он его видит наконец. Неужели настал час? Неужели?

- Выпьем, старик, - бормотал художник. - Выпьем. Знаешь, как трудно
творить на краю пропасти? Ты знаешь, что мы на краю и готовы сорваться в
бездну? Ты чувствуешь этот край?

- Я там был, - ответил Элий.

- Где?

- В пропасти.

- Ну и как там?

- Темно.

- И только-то? А тех, копошащихся во тьме и готовых явиться в наш мир, ты
видел?

- Ты римский гражданин? - спросил Элий.

- Да, а что?

- Почему тогда не носишь тогу?

- Неудобно. В гроб меня в тоге положат. А так мне в тунике куда удобней.
Как и всем.

- А я не могу надеть тогу. Даже сейчас. Я - перегрин. - Элий поднялся.

- Куда ты?

- Меня ждут на заседании Большого Совета.

- Ты же перегрин! Разве перегрины ходят на заседания Большого Совета? -
хихикнул художник.- А впрочем... Тс-с...- Галл поднес палец к губам. - Я все
знаю, перегрин. Желаю удачи.

Большой Совет собирался в Лютеции лишь в экстренных случаях и потому
специального здания не было, заседания проводились в целле храма Мира,
воздвигнутого после Второй Северной войны.

Элий вошел в храм, остановился. Бенит сидел в кресле, обряженный в пурпур.
Члены Большого Совета, представители всех стран Содружества, расположились на
мраморных сиденьях пониже. Все смотрели на Элия и ждали.

Он выкрикнул приветствие - его сиплый голос неестественно прозвучал под
сводами. Элий не надел, как обычно, платок, и все могли видеть его
изуродованную шею. Но сам он не видел лиц. Ничего не видел, кроме пустого
курульного кресла. Император не прибыл. Как же так? Ведь он видел пурпурную
"триеру" у храма и ребенка, которого несли на руках. Все было так ловко
задумано.

- Где мой сын? - спросил он, поворачиваясь к Бениту.

- О ком это он? - Бенит состроил шутовскую гримасу.

- Я спрашиваю - где мой сын, где император?

- Постум Август остался в Риме,- сообщил Аспер, стоявший за креслом
диктатора.

Элий пошатнулся.

Неужто он принял за Постума какого-то другого малыша? Так это была
инсценировка, представление, рассчитанное на одного-единственного зрителя -
Элия. Пасмурная погода, ливень, блестящий плащ. Бенит рассчитал, что Элий
обманется, и он обманулся. Как гласит старая пословица - честный человек всегда
простак.

- Мы должны установить, кто перед нами - истинно Элий или самозванец,-
объявил председатель Большого Совета Бренн.

Адвокат Элия положил перед Бренном папку с бумагами.

- По предварительным данным и свидетельствам очевидцев этот человек
действительно тот, кто прежде носил имя Гай Элий Мессий Деций, - заявил Бренн.

- Враль! - выкрикнул Бенит.

- Прошу помолчать. Мы должны выслушать Элия.

- Человека, который называет себя Элием, - поправил Аспер.

Элий стал рассказывать. По-прежнему никого он не видел - только пустое
курульное кресло. Постум не приедет. Задуманное рухнуло. Никто, кроме Постума,
не имеет права низложить Бенита. Но в Риме у малыша не хватит на это сил. Сенат
не позволит. Исполнители не позволят. Новый префект претория не позволит.
Младенец не может победить толпу прохвостов. Да может ли прохвостов кто-нибудь
победить? Они, как саламандра, пожирающая собственный хвост, могут лишь пожрать
сами себя.

Элий говорил, но ему было все равно - признают его отцом императора или
самозванцем. Ему казалось, что он ослеп. Перед ним была пустыня чернее ночи.

- От моего имени пусть выступит Аспер, - заявил Бенит.

- Пусть этот человек в самом деле Гай Элий, - начал Аспер, - но тогда он
больше не является римским гражданином. Его считали мертвым. Его оплакали. Ему
воздвигли кенотаф. Согласно римским законам он перегрин. Он должен подать
прощение на имя императора с просьбой о возвращении гражданства. Так? -
обратился Аспер к адвокату Элия.

- Именно так.

- Так о чем же речь? О чем мы спорим? Пусть подает прошение, - засмеялся
Аспер. - Разве это тот вопрос, который решается в Большом Совете?

Элий недоуменным взглядом обвел зал заседаний. Так просто? Его признают?
Никто даже не пытается доказать, что Элий - это не Элий. Впрочем, Бенит
наверняка уже давно знал, что Элий жив. Преторианцы вернулись из плена в Рим
куда раньше.

- Я не могу допустить, чтобы моего сына воспитывал чужой человек, - заявил
Элий.

- Разве кто-то против? - фыркнул Бенит. - Возвращайся в Город и воспитывай
малыша.

"Знает, все знает..." - мелькнуло в мозгу. Такое отчаяние охватило Элия,
что он едва не завыл в голос. Но кого винить - себя, Бенита, Фортуну?

- Я не могу вернуться в Рим,- выдавил он с трудом.

- Почему? - спросил Бренн и нахмурился.

- Я дал обет.

- Какой же?

Элий молчал: пропал голос.

- Так какой же обет ты дал? - настаивал Бренн.

Элий сделал знак, что не может говорить. Вместо него заговорил адвокат:

- Гай Элий Перегрин настаивает, чтобы его сын жил вместе с ним в Лютеции.

- А может, в Северной Пальмире? - издевательски спросил Бенит.- Может,
вообще свалить императору в Новую Атлантиду, потому что его сумасшедший отец
дал какой-то там обет. Император Великого Рима живет в Риме и больше нигде.
Кто-нибудь хочет возразить? - Никто не пожелал.- Тогда с этим вопросом
покончено.