всяком случае, Завещание Первого Прорицателя описывает приход внешней Силы
как очень паскудную процедуру: "Плачьте, живущие... С неба содрали
кожу..."
холодком по спине ко мне явилось подозрение, что Луар далеко не шутит.
же не могу все время быть один... И носить это в себе... Я не маг... Я не
знаю, как прорицать... Я не умею, и мне некого спросить. И я не знаю, что
делать... Я думал, что Фагирра знал. Но все они молчат... Не понимают, не
помнят... Даже Сова... У него остались какие-то вещи Фагирры, где-то в
тайниках... Обещал добыть... Но и он не знает, зачем... И это... - он взял
Амулет в ладонь, - зачем Фагирре... Зачем он пытал мою мать - чтобы добыть
ЭТО...
снова закачался на цепочке:
своим глазам, я крепко, до боли вцепилась в Луара. Ни слова не говоря, он
придержал лошадь.
внезапно ставший старым, не удивился мне и не обрадовался; Гезина
судорожно сжимала руку рыжей девчонки. Фантин растеряно хлопал длинными
светлыми ресницами:
предчувствии. Распоротые бока повозок, вывернутые сундуки, пустые
оглобли...
привычно подтянувшись, я вскарабкалась под изорванный тент.
голову, не желая и не пытаясь скрывать перерезанное горло. Глаза его не
желали закрываться - холодно смотрели в синеющее через разорванный полог
чистое небо.
рядом с убийцей - и не прикончила его. Я клялась небу, что Сова умрет
страшной смертью, что я выжгу дотла и лес и поля, что я отомщу, что я убью
всех, если понадобится, что я всю жизнь буду убивать, но отомщу... Луар
держал меня сзади, я извивалась в его руках, захлебывалась слезами и
проклятиями, и он не выпустил меня до тех самых пор, когда, ослабев, я
тряпкой сползла на пол, к ногам лежащего Флобастера.
как сквозь вату: "не надо было... псы... и связали всех... он один... не
знаю... теперь все равно..."
доски туго набитый мешочек:
Самый главный спектакль в моей жизни. Прими. Купи лошадей.
это была Гезина, я не разобрала, мне было все равно; я думала, о том, что
Флобастер не простил меня перед смертью. А если и простил, то я теперь не
узнаю.
занятию, прислонившись к рассохшимся перилам горбатого мостика и глядя,
как подрагивает зеленая гладь реки и как кружат, чуть не сталкиваясь,
тяжелые стрекозы.
такими вот стрекозами, мальчишки-рыболовы со своими самодельными сетками и
костяными крючками...
поколений стрекоз.
Премноголикования. Нарушит традицию...
и все так же мнется у Двери, ожидая приглашения. Тот, что пришел извне...
и наместником"...
сто лет.
называет?"
воде. Ему хотелось, чтобы его позвали.
однажды.
смола. Еще не обернувшись, он знал уже, что там, позади, только пустая
дорога да взвинченные пыльные столбы; он знал это и все же обернулся.
кто смотрит, желая войти?
эхо давнего зова...
чувство - мороз по коже.
забывалась, тупо глядя в ползущую навстречу дорогу, и тогда игла причиняла
только тупую тягучую боль. Однако стоило лишь допустить неосторожное
движение души, лишнее воспоминание - и, потревоженная, игла снова
протыкала меня насквозь; я осознавала потерю десятки раз подряд, и боль не
притуплялась.
запаху дыма и грому жестяного листа, к любопытствующей толпе, к
бесконечной смене декораций, дорог, дворцов, базаров...
как брачующиеся змеи. Я забывала, кто за моей спиной - спокойный ироничный
Флобастер либо тот, другой, из-за которого все оборвалось...
предчувствовал свой ужасный конец. Если б я была там, его бы не убили. Во
всяком случае, сначала убили бы меня...
руку. Из небесной ладони выскользнула и теперь моталась по небу черная
птица.
заросший от уха до уха жесткой, как щетка, редкой бороденкой,
требовательно взмахнул рукой - я испугалась, но как-то вяло, ненатурально.
Луар натянут поводья и спустил меня на землю. Стоя на ватных ногах, я
смотрела, как он толкует о чем-то с жилистым старикашкой, как, отрывисто
поклонившись, тот разворачивает лошадь и скачет обратно...
что мне нужно... Я назначил встречу.
круги от брошенного в болото камня.
образом дрогнул. Луар придержал коня и внимательно на меня воззрился;
выпутавшись из его рук, я неуклюже соскользнула на дорогу.
вопросительно, я - отчаянно и зло:
чувств я запнулась и замолчала, разевая рот, как выброшенная на берег