Чтение 52–й страницы книги ~Очарованная душа~

страницы и покусывала кончик карандаша. Жюльен смотрел на нее с тем же
волнением, как когда-то, в двадцать лет. Но он не помышлял о том, чтобы
подойти и заговорить с нею.

Аннета читала с таким же увлечением, с каким она делала все, но ее в
это время занимала не одна, а много разных мыслей. Идеи, которые она ис-
кала в книгах и которые ее серьезно интересовали, редко представали пе-
ред нею без свиты образов, имевших с ними очень мало общего. Она гнала
эти образы прочь, но время от времени они возвращались и назойливо сту-
чали в мозг. Даже мыслящая женщина никогда не может целиком сосредото-
читься на том, что читает: слишком силен поток собственных дум и ощуще-
ний. Аннета часто прерывала чтение, чтобы на минутку "открыть им шлюзы".

И вот когда она, оторвавшись от книги, рассеянно обводила взглядом
зал, глаза ее встретились с глазами наблюдавшего за ней Жюльена. В пер-
вое мгновение ей показалось, что это тоже из образов прошлого, только
что мелькавших перед ней. Но, тотчас очнувшись (так по утрам, просыпа-
ясь, она одним скачком возвращалась от сна к яви), она встала и, обрадо-
ванная встречей, протянула Жюльену через стол руку.

Жюльен, смущенный, неловкий, подошел и сел рядом. Начался разговор.
Впрочем, поддерживать его пришлось одной Аннете. Жюльен говорил очень
мало, он был ошеломлен такой неожиданной удачей. Аннета тоже была рада:
счастливое прошлое встало перед ней. Жюльен играл в нем очень незначи-
тельную роль, он был лишь обыкновенным звеном в цепи. Шествие воспомина-
ний быстро развернулось - и вот уж Жюльен оказался где-то далеко позади.
А он воображал, что все еще видит себя в весело блестевших глазах Анне-
ты, и от волнения не сознавал, что отвечает ей. Он старался (и как неу-
мело!) скрыть свое восхищение. Он находил, что Аннета стала еще краси-
вее, чем была, и при этом как-то человечнее и проще, в ней чувствовалось
что-то новое... Что же именно? Жюльен ничего не слышал о ней вот уже
шесть лет, с тех пор как умер ее отец. История Аннеты была ему неизвест-
на, так как он мало с кем встречался и парижские сплетни до него не до-
ходили. Он спросил Аннету, живет ли она все там же, на Булонской набе-
режной.

- Как, вы ничего не знаете? Я уже давно оттуда перебралась... Да, да,
меня выставили из моего дома...

Жюльен не понял. Она объяснила ему коротко, с веселой беспечностью,
что разорилась и сама в этом виновата, так как не занималась своими де-
нежными делами...

- Поделом мне! - добавила она.

И заговорила о другом. Ни слова о себе, о своей жизни. Не потому,
чтобы она хотела скрыть, - нет, просто это никого не касалось. Если бы
Жюльен стал настойчиво расспрашивать ее, задавал вопросы, она сказала бы
правду. Но он ничего не спросил, - смелости не хватало, и к тому же он
был поглощен одной мыслью: значит, она бедна теперь, так же бедна, как
он!.. Жаркий ветер надежды уже ворвался в его душу.

Чтобы скрыть волнение, он с товарищеской бесцеремонностью заглянул в
брошюру, которую Аннета только что отложила в сторону:

- Что вы читаете? Перелистал страницы. Это был научный журнал. Перед
Аннетой лежала их целая кипа.

- Вот, - сказала Аннета, - стараюсь снова войти в курс дела. Это не-
легко. Я потеряла пять лет. Приходится давать уроки, чтобы прокормиться,
и для занятий не остается времени. Сейчас Пасха, уроков нет, я свободна
- вот и пытаюсь наверстать потерянное, глотаю двойными порциями! Видите,
- она указала на раскрытые журналы, - хочу все это одолеть. Но слишком
много материала, я не успеваю, - ведь всему надо переучиваться. За то
время, что я пропустила, столько накопилось нового! В статьях ссылаются
на труды, о которых я понятия не имею... Боже мой, как быстро наука идет
вперед! Но я догоню, вот увидите! Я не хочу отставать в дороге - я не
калека. Столько замечательных открытий! Я все хочу знать...

Жюльен слушал с жадностью. Из всего, что она говорила, он запомнил
одно: она живет своим трудом, ей нелегко достается кусок хлеба - и
все-таки она бодра и весела. Аннета теперь поднялась в его глазах на та-
кую высоту, которой прежняя Аннета никогда не достигала. И она увлекала
его за собой, заражала той любовью к жизни, которой он до сих пор не
знал.

Из библиотеки вышли вместе. Жюльен был горд тем, что с ним такая кра-
сивая дама, и все еще не мог опомниться от радости: он не думал, что Ан-
нета так хорошо его помнит. Ведь в былые времена она, казалось, почти
его не замечала. А вот сейчас она напоминала ему всякие мелочи, которые
он успел забыть. Осведомилась об его матери. Жюльен был этим так тронут,
что смущение его начало таять. Теперь уже он стал рассказывать о себе,
но дело подвигалось туго, язык у него был деревянный. Аннета слушала с
добродушной иронией - ей все время хотелось подсказать ему нужные слова.
Только что он разговорился и вновь обрел уверенность в себе, как она
стала прощаться. Жюльен успел спросить, когда она придет в библиотеку, и
с радостью услышал ответ: "Да, завтра".

Жюльен вернулся домой в смятении. Ему было стыдно за себя, но он уте-
шался мыслью, что завтра поправит дело. А сегодня ему хотелось думать
только о чуде этой дружбы. Аннета, томившаяся в среде, куда ее втянула
Сильвия, тоже была рада встрече с товарищем тех лет, когда она жила нап-
ряженной умственной жизнью. Правда, бойкостью он не отличался - о нет! -
но он серьезный, симпатичный, славный малый... Однако какой заморожен-
ный!..

Ей и на следующий день не пришлось переменить мнение о Жюльене. Он
оттаивал только дома, наедине с собой. Но стоило ему увидеть Аннету, как
у него опять отнялся язык. Это его самого поразило. Он собирался сказать
ей так много (готовился к этому разговору, как к лекции) - и все вдруг
куда-то улетучилось, когда он встретил взгляд Аннеты. То, что он гово-
рил, было лишь безвкусным экстрактом признаний, которые он разогревал в
себе... Ему самому было скучно слушать, как он мямлил. Уверенность вер-
нулась к нему только тогда, когда речь зашла уже не о нем, а о достиже-
ниях науки. Тут он заговорил четко, ясно и даже оживился. Аннете только
того и надо было. Стремясь пополнить свои знания, она засыпала Жюльена
вопросами, на которые он отвечал охотно, потому что у Аннеты был быстрый
ум, и если живое воображение часто увлекало ее на ложный путь, достаточ-
но было одного слова, чтобы она все поняла и мысли ее приняли нужное
направление... Жюльену нравилось ее внимательное лицо, глаза, которые
так впивались в него, словно желая на лету схватить его мысль, и вдруг
светлели: это значило, что она поняла... Радость обмена мыслями, кото-
рые, подобно невидимому солнцу, освещают огромные горизонты! Радость ид-
ти вместе путями новых открытий, путями, где он был ей проводником! Ка-
ким наслаждением для обоих была эта беседа в сосредоточенной тишине за-
ла, полного книг, храма мысли!

Наслаждение для Жюльена, но не для соседей! Ибо он говорил уже во
весь голос, забыв, что вокруг люди. Аннета с улыбкой остановила его и
встала, собираясь уходить. Он вышел с ней, но на улице, где перед ним не
было письменного стола и книг, опять стал таким же беспомощным и жалким,
как накануне. Аннета пробовала вызвать его на разговор о самом себе -
напрасный труд! И все-таки Жюльен никак не мог расстаться с ней, вздумал
провожать ее до дома. Он держался натянуто, как человек, внутренне сжав-
шийся, был резок от застенчивости, а временами даже становился невеж-
лив... Словом, он был невыносим! И Аннета с легким раздражением думала:

"О господи, как бы поскорее от него отделаться?"

Жюльен заметил ее молчаливость, насмешливые складки в углах рта. Он
вдруг остановился и сказал огорченно:

- Простите, я вам надоел!.. Да, знаю, знаю - я такой скучный чело-
век!.. Не умею говорить, отвык... Это оттого, что я всегда один. Мать у
меня хорошая, очень хорошая, но с ней я не могу делиться мыслями. Многие
из этих мыслей только встревожили бы ее, она их не поймет... И мне за
всю жизнь не пришлось встретить человека, которому они были бы интерес-
ны... Да я этого уже и не жду... Вы были так добры, терпеливо слушали
меня, и вот мне захотелось вам рассказать... Но это невозможно, невоз-
можно передать, это надо хранить про себя... Никому не интересно... И
мужчина должен уметь молчать... Жить молча... Простите, что наскучил
вам...

Аннета была тронута. В его словах звучало искреннее волнение. Эта
смесь скромности и грустной гордости поразила ее, под холодной сдержан-
ностью она угадывала тяжелое разочарование и оскорбленное чувство. И,
увлеченная одним из тех душевных порывов, которым она никогда не могла
противиться, почувствовав к Жюльену нежное сострадание, она сказала го-
рячо:

- Нет, нет, не жалейте ни о чем! Это я вас должна благодарить. Очень
хорошо, что вы так говорили со мной... то есть пытались говорить, - тут
же поправила она себя с едва заметной насмешкой, в которой на этот раз
не было ничего обидного. - Да, да... это нелегко, когда человек не при-
вык... А мне нравится, что вы не привыкли о себе говорить!.. Слишком
много на свете болтунов! Впрочем, я, может быть, вас приучу... Вы не
против? Ведь у вас нет никого, с кем вы могли бы говорить по-настоящему!

Волнение помешало Жюльену ответить. Но в глазах его Аннета прочла
робкую благодарность. И, хотя ей давно пора было домой, она повернула
обратно, чтобы еще несколько минут погулять с ним. Она говорила с
Жюльеном, как добрый товарищ, как мать, сердечно и просто, и этот тон
действовал на него подобно прикосновению прохладной руки к пылающему
лбу. Да, он был больно ушиблен, этот взрослый мальчик, такой угрюмый на
вид, и нуждался в очень бережном обращении... Сейчас он начал оживать...
Однако пора было идти домой. Аннета спросила, не хочет ли он иногда
встречаться с нею. Оба решили, что ту работу, которую они делали в биб-
лиотеке, можно с таким же успехом делать в Люксембургском саду или...

- А почему бы не у меня?

И, пригласив его прийти в одно из ближайших воскресений, Аннета умча-
лась, не дожидаясь ответа...