берег громоздился скалистыми кручами. Кустарники, цепляясь за дикие
обрывы, казались издали пятнистыми лохмотьями одежды, прорванной жесткими
костями старой земли.
многоугольник. Даже отсюда видно - высоки они. Над стенами пучатся башни,
будто исполинские ладони с обрубленными пальцами.
каковы ромейские крепости, охрана границы.
затылок кожаную шапку.
ромейских купцов. Нет на реке кораблей. Колокол звонил в крепости, на том
берегу.
потревоженные комары. Кусты с громким шелестом струились по ногам
всадника. Берег отлого опускался.
изъеденных ржавчиной поножей торчали желто-серые кости голеней. В
проломанном шлеме остался отвалившийся череп. Через ребра скелета проросли
лозы. Черви источили древки копий, с которых наконечники отпали, подобно
гнилым плодам. Щит покрылся опухолями мха. В кусках трухлявого железа с
трудом угадывалось, что из него ковали.
границе. Что кости! Находились бывшие грады, былые станы, окопанные
расползшимися рвами, завалившиеся колодцы, черные камни очагов, гряды
пепла и углей, окаменевших от дождей и солнечного жара.
день переправлялись через Буг. За Бугом землю прорезали долины, вздыбили
холмы. Чернолесные пущи с колючим подлеском были проходимы только для
кабанов и волков.
выше сделались холмы и пригорья, а солнце заметно быстрее западало за
горами, и поспешнее, чем на Роси, таяли светлые сумерки.
за одну луну проделали весь поход от дома до ромейской границы.
обманчиво мнились ему беспредельностью. Однако же ромеи живут близко. Для
того земля велика, кто векует жизнь сиднем под своим градом.
воды. Внимание всадника привлекли низкие сваи, трухлявые, как осенний
гриб, и истлевший челн. Видно, здесь была в старину переправа.
отпечатками птичьих и звериных лап. Тощая осока и лопушистая мать-и-мачеха
сказали о бесплодии песчаной отмели, спрятанной под тонкой рубашкой
наносного ила. На речном урезе течения не было. Чуя копытом надежную
опору, конь, привычный к водопою, смело пошел в воду.
глубоко. Конь медленно сосал через зубы. Ратибор не хотел пить. Он умел на
походе, напившись с утра, не ощущать жажды до вечернего привала. Однако и
он, нагнувшись, захватил горсть мутной, тепловатой водицы. Первый россич
на ромейском кону и первый росский конь вместе пригубили дунайской воды.
Ратибора. Пришел час прежде немыслимо-невозможный. Будь все это раньше, и
забыл бы себя Ратибор. Теперь он, походный князь росского войска, обязан
иметь холодную голову и сердце держать в узде. Ему вспомнился молодой
северянин, Индульф-Лютобор, томимый желанием найти невозможное на берегах
Теплых морей. Нашел ли свое, или уже давно истлели погребенные под ржавым
железом кости, и над ними тоскует птица-душа, не очищенная пламенем
костра?
Днепр под молодым Княжгородом, поставленным князем Всеславом на высоком
берегу устья Роси, чтоб было удобнее россичам владеть Днепром.
то на время прервавшийся звон крепостного колокола. И справа и слева от
Ратибора к тихому Дунаю выезжали всадники и поили коней. Совсем рядом
зашлепали копыта.
старшой Владан.
ромеев лазать в наши угодья!
понятная, во многом отличалась от росской. Уголич говорил быстро, как
сыпал зерно. Ратибору приходилось ловить смысл. Понял он, что стоял на том
берегу ромейский воевода Хилбуд или Хилвуд, который делал много зла
славянам, живущим на север от Дуная. И сколько-то лет тому назад войско
Хилвуда было охвачено уголичами, тиверцами и другими людьми славянского
языка, бито и добито до последнего воина вместе с самим воеводой на том
самом месте, куда Владан привел россичей для переправы.
утверждал Владан.
на телах битых ромеев? Не спросил, чтобы не выставиться непониманием.
Союзники, а слова лишнего бросать не положено.
вдоль глубоких русел речек и ручьев, да и в сухих раздолах обильны леса,
рощи, рощицы.
Приднестровья, прикрытая дубами, серокожими грабами, жесткими буками,
остролистыми кленами, серебряными липами, черными вязами, крепким ясенем.
В зелень черневых лесов темными отрядами спускался с вершин сосняк. Снизу
же плотным подлеском наступали шиповники, розы, орешник. Опушки
отгораживались от полян стенами колючего терна.
тропы. Не пройти, не проехать, не пролезть, не продраться.
долины с редколесьем, с длинными пролысинами, где могут пройти и конные,
где можно прогнать стада, которые степные люди влекут с собой для мяса,
где прокатятся большеколесные телеги.
Приднестровье. Здешние жители, люди славянского языка, зовут свое место
Углом.
кончается. После Роси нет таких путей, чтобы можно было кому-либо вольно
ходить через землю. Угол же просечен дорогами.
невдали от опасных дорог уголичи знают убежища по ущельям и на высотах,
куда конному степняку трудно пробраться. В таких-то углах они и спасались
в годы, когда степь была способна залить своей силой весь мир. Потому-то
обладатели Приднестровья, может быть, и назвали свою землю Углом, а себя
уголичами, или угличами.
самой Припяти. К югу росские владения перевалили через Рось. Из припятских
лесов, с земель кислых, тощих, люди тянулись на степной чернозем. Теперь
пашут на Турьем урочище, где прежде таился дозор от слабой росской
слободки. Ныне дальний дозор перебрался на гору-могилу, откуда молодой
Ратибор вместе с орлами караулил хазар.
пешком и на конях. Их старшие назывались не князьями, а жупанами*.
своим углам и в этих узких местах, где малой сплои можно многое совершить,
оборонялись. Пашня привязывала уголичей к долинам, доступным для
нашествия. Потому-то они не строили себе хороших домов и градов, а обитали
в плохих хижинах, которые не жаль было покидать на разорение.
дослеживать, били исподтишка нападавших на Угол, заманивали в засады. Иной
раз удавалось им брать добычи больше, чем они теряли на потравленных полях
и в сожженных хижинах.
в жены и угонять из молодечества скотину. От врагов прятались порознь.
Поэтому уголичи, как понял Ратибор, и жили раздробленно.
хранили добрую память - они были союзниками. Владан поминал гуннов как
людей справедливых, не утеснявших друзей. Немало коренных ромеев, бежавших
из империи, жило среди гуннов. Ныне беглые ромеи ищут убежища и у
уголичей. Владан показывал Ратибору красивые серебряные пряжки работы
беглых ромейских умельцев. Дед Владана с другими воинами ходил под рукой
Аттилы Батюшки на закат солнца в страну Галлию и вернулся с хорошей
добычей.
незапамятных времен ромейское войско грабило славян, ловило для рабства, и
редко кому удавалось вырваться из ромейской неволи. Бывало, будто
успокоятся ромеи. Нет, опять начинают. А воевода Хилвуд задумал совсем