переговоров, не мешкая, наряжал обозные сани ехать к Всеславовой засеке.
Смолянские конюхи весело, не запинаясь отвечали Владимиру на вопрос: "А у
тебя в санях что?", помогая отбору запаса, даримого князю-изгою с его
неудачливой дружиной.
советником, изготовившись к бою, сидел гора горой на богатырском коне.
Первым сообразив, что крови нынче не быть, он, с натугой перенеся правую
ногу через переднюю луку, соскользнул наземь и чихнул по-медвежьи так, что
конь отпрянул на полную длину повода. Видно, сила не в хитроумии шутки:
можно веселиться, не уставая, одним и тем же, когда оно приходится к
месту. Всеизвестный Пореев чох отозвался и смехом, и усмешкой, и быстрой
шуткой, столь же известной, как само богатырское чиханье, и столь же
неизносимой.
отвязывали уздечки от оголовий, зацепляли длинные чумбурные ремни к задкам
саней, расседлывали и бросали седла в сани. Прежде всадника - лошадь.
сменяли шлемы на шапки и влезали в овчинные шубы, чтоб мороз не пробрал на
быстрой санной езде.
отогреваться, будут сытые, заночуют - что до них! На сколько-то времени
князь Всеслав остался в прошлом. В настоящем же дне жил первый княжеский
приказ. Владимиру довелось поступить в важнейшем деле собственной волей,
без совета с дружиной, без долгих раздумий. Послушались его, будто старого
князя. А не бывало ль, что спорили и оспаривали старейших?
Из двух десятков саней Всеслав оставил себе половину под своих раненых и
ослабевших. Старшой обозный передал Владимиру деньги - плату за сани с
лошадьми - и грамотку, красиво выписанную свинцовым стилосом на бересте,
подручном русском пергаменте. Поблагодарив молодого Всеволодича за
разумность - не за доброту, не за щедрость, заметил себе Владимир, -
Всеслав давал ответ на свою загадку:
наши люди князей убивали. Придет и такое время, будут убивать, но нас с
тобой тогда здесь давно уж не будет. Тебя ждет долгая жизнь, брат-князь.
Как меня. Молись, чтоб тебе не довелось жить, как мне. Знать, что нужно
делать. Знать, как делать. Но не владеть силой для должного. И вместо силы
прибегать к насилию. И сотворить из желанного едва ли десятую долю. Но
делится ли желанное на доли?.."
дружинники, лежит Владимир. В красном углу перед иконой богоматери
богатого яркостью киевского письма предстоит крохотное копьецо огонька
неугасимой лампады. Богоматерь любима на Руси, киевские, черниговские,
новгородские живописцы более всего заказов получают на лик матери с
младенцем.
и тихая речь течет перекличкой:
да прикончить Всеслава.
это, как различить, кто укажет предел силы, границы дозволенного? Святое
писание отвечает. Христос приказал Петру вложить меч в ножны, Христос
побоями выгнал торговцев из храма. Бог с тобой говорит через совесть. Твой
выбор свободен.
стоять.
и Землю свою спас от разоренья.
ныне мертвая стала, отжив до морозов и полностью совершив назначение жизни
- семя дать, чтоб род, сохранившись, встал новой весной, ярким цветом не
уступая умершим. Но старшие нового племени былью стали, быльем поросли
отцовские курганы. Живые Владимир со Всеславом сидят на дереве, срубленном
во время зимнего сна, - умерло дерево, не проснувшись. В полуверсте на
дороге, пробитой через поляну, изготовившись к бою, ждали Владимировы
дружинники, о чем решат молодой Всеволодов сын с изгоем Всеславом. И
Владимиру кажется чудным, как же это он поехал на переговоры, не
посовещавшись со старшей дружиной, как это бояре его отпустили... И
понимает, и боится понять, какое же страшное дело готовилось, если двести
дружинников спрятались за спину молодого княжого сына. Среди них были
матерые бояре старшей дружины, крикуны, спорщики, свои и смольяне. А он и
не думал. Кто же решал - совесть?.. На долгую жизнь, пишет Всеслав.
слюбится, дескать.
видится, тоже своего не нашел.
на любовь меж мужчиной и женщиной! Сила. Насилие. Веки сами сближают межи
ресниц, отходит в бесконечное удаление лампадный светик. Перед внутренним
зрением сон показал чье-то лицо и тут же пустился обманывать, подставляя
другое, третье, четвертое, и не давал узнать ни одного. А из того далека,
куда уходил огонечек, допевали отходную насилию:
времечком, когда дни прибавляются не более чем на воробьиный шаг. Шаг! Не
скачок - воробей прыгает борзо.
Святополк Изяславич без боя вышел из кривского стольного города и бежал в
Туров. Туровское княжество, как и Владимиро-Волынское, держал Святополков
брат Ярополк. В поспешном отъезде Святополк успел захватить не одни свои
любимые книги, но и часть Всеславовых, который тоже слыл книголюбцем.
Князь Всеслав говорил: "До лучших моих книг Святополк не добрался", зная,
что такое больнее сердцу книжника, чем потеря города.
низком, подверженном весенним затоплениям. Первоселам пришлось делать валы
и для защиты, и от наводнений и поднимать жилое место насыпной землей.
Город был дорог своею дорогой - рекой Припятью, по которой вниз идти - в
Днепр, а вверх - во все волынские города, на Буг-реку, к полякам. Сеют
рожь, гречу, овес, не зная неурожаев - воды хватает, зато полей нет, есть
польца меж болот, называемые здесь островами. С острова на остров устроены
переходы из бревен - леса хватает на все и про все. Молотят на островах же
и зерно вывозят зимой по льду, ибо летних дорог для телег или лошадей
здесь совсем нет. Зато и чужому сюда пройти трудно.
Полоцк. Пришлось спешить, упреждая конец зимы: с первым оседаньем снегов в
марте дорога на Полоцк через Голотическ на реке Вабиче, удобная зимой,
станет непроходимой, как и вся земля до Припяти. Святополк ко дню выхода
расхворался, и дружины повел Ярополк Изяславич, второй сын после
Святополка.
увязая в глубоком снегу. С обеих сторон пало десятка два воинов, и Всеслав
показал хребет Ярополку, бежав со всеми своими и с обозом, оставив
победителям около сотни саней, груженных малоценным припасом... Лошадей
беглецы успели выпрячь.
Всеславу. Пойдем домой.
воевать на нашей земле. Встал Ярополк на поле, поле за собой оставил. И
знамя расправил. И домой пошел несолоно хлебавши.
называют снега, напоенные талой водой. В этих словах не простое