Чтение 52–й страницы книги ~Двадцать лет спустя~

- Ее можно переслать в чем-нибудь другом.

- В другом, в чем другом?

- В пироге, например.

- В пироге? - повторил Ла Раме.

- Конечно. Предположим, что мой дворецкий Нуармон снял кондитерскую у
дядюшки Марто...

- Ну? - спросил Ла Раме, задрожав.

- Ну а Ла Раме, большой лакомка, отведав его пирожки, нашел, что они
у нового кондитера лучше, чем у старого, и предложил мне попробовать. Я
соглашаюсь, по с тем условием, чтобы и Ла Раме отобедал со мной. Для
большей свободы за обедом он отсылает сторожа и оставляет прислуживать
нам одного только Гримо. А Гримо прислан сюда одним из моих друзой, он
мой сообщник и готов помочь мне во всем. Побег назначен ровно на семь
часов. И вот, когда до семи часов остается всего несколько минут...

- Несколько минут... - повторил Ла Раме, чувствуя, что холодный пот
выступает у него на лбу.

- ...Когда до семи часов остается всего несколько минут, я снимаю
верхнюю корочку с пирога, - продолжал герцог, и он именно так и сделал,
- и нахожу в нем два кинжала, веревочную лестницу и кляп. Я приставляю
один кинжал к груди Ла Раме и говорю ему: "Милый друг, мне очень жаль,
но если ты крикнешь или хоть шевельнешься, я заколю тебя!"

Как мы сказали, герцог сопровождал свои слова действиями. Теперь он
стоял возле Ла Раме, приставив кинжал к его груди, с выражением, которое
не позволяло тому, к кому он обращался, сомневаться в его решимости.

Между тем Гримо, как всегда безмолвный, извлек из пирога другой кин-
жал, лестницу и кляп.

Ла Раме с ужасом глядел на эти предметы.

- О ваше высочество! - воскликнул он, взглянув на герцога с таким
растерянным видом, что будь это в другое время, тот наверное расхохотал-
ся бы. - Неужели у вас достанет духу убить меня?

- Нет, если ты не помешаешь моему побегу.

- Но, монсеньер, если я позволю вам бежать, я буду нищий!

- Я верпу тебе деньги, которые ты заплатил за свою должность.

- Вы твердо решили покинуть замок?

- Черт побери!

- И, что бы я вам ни сказал, вы не измените вашего решения?

- Сегодня вечером я хочу быть на свободе.

- А если я стану защищаться, буду кричать, звать на помощь?

- Тогда, клянусь честью, я убью тебя.

В эту минуту пробили часы.

- Семь часов, - сказал Гримо, до тех пор не промолвивший ни слова.

- Семь часов, - сказал герцог. - Ты видишь, я запаздываю.

Для успокоения совести Ла Раме сделал легкое движение.

Герцог нахмурил брови, и надзиратель почувствовал, что острие кинжа-
ла, проткнув платье, готово пронзить ему грудь.

- Хорошо, ваше высочество, довольно! - воскликнул он. - Я не тронусь
с места.

- Поспешим, - сказал герцог.

- Монсеньер, прошу вас о последней милости, - сказал Ла Раме.

- Какой? Говори скорее!

- Свяжите меня, монсеньер!

- Зачем?

- Чтобы меня не приняли за вашего сообщника.

- Руки! - сказал Гримо.

- Нет, не так, за спиной, за спиной.

- Но чем?

- Вашим поясом, ваше высочество.

Герцог снял пояс, и Гримо постарался покрепче связать руки, как и хо-
тел Ла Раме.

- Ноги! - сказал Гримо.

Ла Раме вытянул ноги, и Гримо, разорвав салфетку на полосы, в одну
минуту скрутил их.

- Теперь шпагу, - сказал Ла Раме, - привяжите эфес к ножнам.

Герцог оторвал лепту от штанов и исполнил желание своего стража.

- А теперь, - сказал несчастный Ла Раме, - засуньте грушу мне в рот,
прошу вас, иначе меня будут судить за то, что я не кричал. Засовывайте,
монсеньер, засовывайте.

Гримо уже хотел было исполнить просьбу Ла Раме, но тот знаком остано-
вил его.

- Говори! - приказал герцог.

- Если я погибну из-за вас, ваше высочество, - сказал Ла Раме, - пос-
ле меня останется жена и четверо детей. Не забудьте об этом.

- Будь спокоен. Засовывай, Гримо.

В одно мгновение Ла Раме заткнули рот, положили его на пол и опроки-
нули несколько стульев: нужно было придать комнате такой вид, будто в
ней происходила борьба. Потом Гримо вынул из карманов Ла Раме все ключи,
отпер двери камеры и, выйдя с герцогом, тотчас же замкнул дверь двойным
поворотом. Затем оба побежали по галерее, выходящей на малый двор. Три
двери были отперты и снова заперты с поразительной быстротой, делавшей
честь проворству Гримо. Наконец они добрались до дворика, где играли в
мяч. Он был пуст, часовых не было, у окон никого.

Герцог бросился к стене. По ту сторону рва стояли три всадника с дву-
мя запасными лошадьми. Герцог обменялся с ними знаком, - они поджидали
именно его.

Тем временем Гримо прикрепил лестницу. Вернее, это была даже не лест-
ница, а клубок шелкового шнура с палкой на конце. На палку садятся вер-
хом, и клубок разматывается сам собою от тяжести сидящего.

- Спускайся, - сказал герцог.

- Раньше вас, ваше высочество? - спросил Гримо.

- Конечно. Если попадусь я, меня могут только опять посадить в
тюрьму; если попадешься ты, тебя, наверное, повесят.

- Правда, - сказал Гримо и, сев верхом на палку, начал свой опасный
спуск. Герцог с невольным ужасом следил за ним. Внезапно, когда до земли
оставалось всего футов пятнадцать, шнур оборвался, и Гримо полетел в
ров.

Герцог вскрикнул, но Гримо даже не застонал. Между тем он, должно
быть, сильно расшибся, потому что остался лежать без движения на месте.

Один из всадников, соскочив с лошади, спустился в ров и подвязал Гри-
мо под мышки веревку. Двое его товарищей взялись за другой конец и пота-
щили Гримо.

- Спускайтесь, ваше высочество, - сказал человек во рву, - тут не бу-
дет и пятнадцати футов, и мягко - трава!

Герцог быстро принялся за дело. Ему пришлось потруднее Гримо. У него
не было палки, и он вынужден был спускаться на руках с высоты пятидесяти
футов. Но, как мы уже говорили, герцог был ловок, силен и хладнокровен.
Не прошло и пяти минут, как он ужо повис на конце шнура. До земли оста-
валось действительно не больше пятнадцати футов. Герцог выпустил шнур и
спрыгнул благополучно, прямо на ноги.

Он быстро вскарабкался по откосу рва. Там встретил его Рошфор. Два
других человека были ему незнакомы. Бесчувственного Гримо привязали к
лошади.

- Господа, я поблагодарю вас позднее, - сказал принц, - теперь нам
дорога каждая минута. Вперед, друзья, за мной!

Он вскочил на лошадь и понесся во весь опор, с наслаждением вдыхая
свежий воздух и крича с неописуемой радостью:

- Свободен!.. Свободен!.. Свободен!..

XXVI

Д'АРТАНЬЯН ПОСПЕВАЕТ ВОВРЕМЯ

Приехав в Блуа, д'Артаньян получил деньги, которые Мазарини, горя не-
терпением поскорее увидать его, решился выдать ему в счет будущих зас-
луг.

Расстояние от Парижа до Блуа обыкновенный всадник проезжает в четыре
дня. Д'Артаньян подъехал к заставе Сен-Дени в полдень на третий день, а
в прежнее время ему потребовалось бы на это не больше двух дней. Мы уже
видели, что Атос, выехавший тремя часами позднее его, прибыл в Париж на
целые сутки раньше.

Планше совсем отвык от таких прогулок, и Д'Артаньян упрекнул его в
изнеженности.

- По ведь мы сделали сорок миль в три дня! - воскликнул Планше. -
По-моему, это очень недурно для кондитера!

- Неужели ты окончательно превратился в торговца, Планше, - сказал
д'Артаньян, - и намерен прозябать в своей лавчонке даже теперь, после
того как мы встретились?

- Гм! Не все же созданы для такой деятельной жизни, как вы, сударь, -
возразил Планше. - Посмотрите хоть на господина Атоса. Кто узнает в нем
того храбреца и забияку, которого мы видели двадцать лет тому назад? Он
живет теперь как настоящий помещик. Да и на самом деле, сударь, что мо-
жет быть лучше спокойной жизни?

- Лицемер! - воскликнул д'Артаньян. - Сразу видно, что ты подъезжаешь
к Парижу, а в Париже тебя ждут веревка и виселица.

Действительно, они уже подъезжали к заставе. Планше, боясь встретить
знакомых, которых у него на этих улицах было множество, надвинул на гла-
за шляпу, а д'Артаньян закрутил усы, думая о Портосе, поджидавшем его на
Тиктонской улице. Он придумывал, как бы отучить его от гомерических
пьерфонских трапез и немножко сбить с него владетельную спесь.

Обогнув угол Мопмартрской улицы, д'Артаньян увидал в окне гостиницы
"Козочка" Портоса. Разодетый в великолепный, расшитый серебром камзол