обменялись. Я не спросил его, почему он не сходит на берег, и он не
спросил, почему я не показывался на шхуне. Он сказал, что головная боль
у него прошла, и я, не вступая в дальнейшие разговоры, ушел.
бузом показался дымок, это, видимо, окончательно ее успокоило. Дымок
вился над камбузом и последующие дни, а порой и сам Волк Ларсен ненадол-
го появлялся на юте. Но это было все. Он не делал попыток спуститься на
берег, - нам это было известно, так как мы следили за ним и продолжали
дежурить по ночам. Мы ждали, что он что-нибудь предпримет, откроет, так
сказать, свою игру. Его бездействие сбивало нас с толку и вызывало тре-
вогу.
Ларсене. Его присутствие угнетало нас и мешало нам заниматься нашими
обычными делами.
больше не появлялся на юте. Я видел, что Мод снова начинает беспоко-
иться, но из робости, а может быть, и из гордости не повторяет своей
просьбы. А в чем, в сущности, мог я упрекнуть ее? Она была женщиной и к
тому же глубоко альтруистической натурой. Признаться, мне самому было
как-то не по себе, когда я думал о том, что этот человек, которого я пы-
тался убить, быть может, умирает здесь, возле нас, брошенный всеми. Он
оказался прав. Нравственные правила, привитые мне в моем кругу, были
сильнее меня. То, что у него такие же руки и ноги, как у меня, и тело
имеет некоторое сходство с моим, накладывало на меня обязательства, ко-
торыми я не мог пренебречь.
нас осталось мало сгущенного молока и джема, - заявил я, - надо под-
няться на борт". Я видел, что Мод колеблется. Она даже пробормотала, что
все это не так уж нам необходимо и мне незачем ходить туда. Однако по-
добно тому, как раньше она сумела разгадать, что таится за моим молчани-
ем, так и теперь она сразу поняла истинный смысл моих слов, поняла, что
я иду туда не за молоком и джемом, а ради нее, - иду, чтобы избавить ее
от беспокойства, которое она не сумела от меня скрыть.
рался на корму. На этот раз я не стал окликать Волка Ларсена. Осторожно
спустившись по трапу, я обнаружил, что в кают-компании никого нет. Дверь
в каюту капитана была закрыта. Я уже хотел было постучать, но передумал,
решив сперва заняться тем, что якобы и привело меня сюда. Стараясь по-
меньше шуметь, я поднял крышку люка и отставил ее в сторону. Товары су-
довой лавки находились в той же кладовой, и мне захотелось заодно запас-
тись и бельем.
замер и прислушался. Звякнула дверная ручка. Я инстинктивно отпрянул в
сторону. Притаившись за столом, я выхватил револьвер и взвел курок.
Дверь распахнулась, и показался Волк Ларсен. Некогда не видел я такого
отчаяния, какое было написано на его лице - на лице сильного, неукроти-
мого Волка Ларсена. Он стонал, как женщина, и потрясал сжатыми кулаками
над головой. Потом провел ладонью по глазам, словно сметая с них невиди-
мую паутину.
снова потряс кулаками.
холодный пот выступил на лбу. Вряд ли есть на свете зрелище более ужас-
ное, чем вид сильного человека в минуту крайней слабости и упадка духа.
стоило ему колоссального усилия. Все тело его сотрясалось от напряжения.
Казалось, его вот-вот хватит удар. Лицо его страшно исказилось - видно
было, как он старается овладеть собой. Потом силы снова оставили его.
Вновь сжатые кулаки поднялись над головой, он застонал, судорожно вздох-
нул раз, другой, и из груди его вырвались рыдания. Наконец ему удалось
овладеть собой. Я опять увидел прежнего Волка Ларсена, хотя какая-то
слабость и нерешительность все еще проскальзывали в его движениях. Энер-
гично, как всегда, он шагнул к трапу, но все же в его походке чувствова-
лась эта слабость и нерешительность.
его пути и выдавал мое присутствие. Но вместе с тем мне стало досадно,
что он может поймать меня в такой трусливой позе - скорчившимся позади
стола, - и я решил, пока не поздно, появиться перед ним, что тут же и
сделал, бессознательно приняв вызывающую позу. Но Волк Ларсен не замечал
ни меня, ни открытого люка. Прежде чем я успел понять, в чем дело, и
что-либо предпринять, он уже занес ногу над люком и готов был ступить в
пустоту. Однако, не ощутив под ногой твердой опоры, он мгновенно преоб-
разился. Да, это был уже прежний Волк Ларсен. Вторая нога его еще не ус-
пела оторваться от пола, как он одним могучим прыжком перенес свое на-
чавшее падать тело через люк. Широко раскинув руки, он плашмя - грудью и
животом - упал на пол по ту сторону люка и тут же, подтянув ноги, отка-
тился в сторону, прямо в сложенные мною около крышки люка продукты и
белье.
что-нибудь сообразить, он уже надвинул на люк крышку. Тут наконец понял
все и я. Он думал, что поймал меня в кладовой. Он был слеп - слеп, - как
летучая мышь! Я следил за ним, затаив дыхание, страшась, как бы он не
услышал меня. Он быстро подошел к своей каюте. Я видел, что он не сразу
нащупал дверную ручку. Надо было пользоваться случаем, и я быстро, на
цыпочках, проскользнул через каюткомпанию и поднялся по трапу. Ларсен
вернулся, таща за собой тяжелый морской сундук, и надвинул его на крышку
люка. Не удовольствовавшись этим, он приволок второй сундук и взгромоз-
дил его на первый. Затем подобрал с пола мой джем и белье и положил на
стол. Когда он направился к трапу, я отступил в сторону и тихонько пере-
катился через палубу рубки.
стоял неподвижно и пристально, не мигая, смотрел куда-то в одну точку. Я
находился прямо перед ним, футах в пяти, не больше. Мне стало жутко. Я
чувствовал себя каким-то призракомневидимкой. Я помахал рукой, но не
привлек его внимания. Однако, когда тень от моей руки упала на его лицо,
я сразу заметил, что он это почувствовал. Лицо его напряглось; он явно
пытался понять и проанализировать неожиданно возникшее ощущение. Он по-
нимал, что это какое-то воздействие извне, какое-то изменение в окружаю-
щей среде, воспринятое его чувствами. Я замер с поднятой рукой; тень ос-
тановилась. Ларсен начал медленно поворачивать голову то в одну сторону,
то в другую, наклонять и поднимать ее, заставляя тень двигаться по его
лицу и проверяя свои ощущения.
каким образом удается ему ощутить такую невесомую вещь, как тень. Если б
у него были повреждены только глазные яблоки или если б его зрительные
нервы были поражены не полностью, все объяснялось бы просто. Но он явно
был слеп. Значит, он ощущал разницу в температуре, когда тень падала на
его лицо. Или - почем знать - это было пресловутое шестое чувство, сооб-
щавшее ему о присутствии постороннего предмета?
поднялся на палубу и пошел на бак поразительно уверенно и быстро. И все
же было заметно, что идет слепой. Теперь-то я это ясно видел.
смешно и досадно. Я еще остался посмотреть, как он разводит огонь и ва-
рит себе пищу. Потом снова прокрался в кают-компанию, забрал джем и
белье, проскользнул мимо камбуза, спустился на берег и босиком отправил-
ся к Мод - дать отчет о своей вылазке.
на нем отсюда. Как вы думаете, Хэмфри?
в меня! Мысль об этом придавала мне силы. Я вспомнил слова Мишле: "Для
мужчины женщина то же, чем была Земля для своего легендарного сына: сто-
ило ему пасть ниц и прикоснуться губами к ее груди, как силы возвраща-
лись к нему". Только теперь по-настоящему понял я глубокий смысл этих
слов. Нет, мало сказать "понял" - я ощутил это всем своим существом! Мод
для меня была тем, о чем говорил Мишле: неисчерпаемым источником силы и
мужества. Взглянуть на нее, подумать о ней было для меня достаточно,
чтобы почувствовать новый прилив сил.
делали другие, могу сделать и я. А если даже никто этого раньше не де-
лал, все равно я сделаю.
Мод. - Что вы можете сделать?
раке" мачты и уплыть отсюда.
совершить все, что захочу.
что она опустила глаза и некоторое время молчала.
Василенко Иван
Контровский Владимир
Афанасьев Роман
Сертаков Виталий
Круз Андрей
Афанасьев Роман