последняя может быть в принципе изменена, а тем более может быть изменена
структура, составленная из этих корпускул, учитывая, что эта перестройка
определяются, то понятно, что Бойль должен допускать трансмутацию природных
тел, элементов, т.е. допускать возможность превращения едва ли не любой
вещи в другую. В этом пункте тоже существует принципиальное различие между
атомистами древними и новыми. При химическом взаимодействии тел, по мысли
напротив, при этом взаимодействии видоизменяются отношения между атомами,
появляются их новые сочетания. А это значит, что в атомистической концепции
природы тел ведет у Бойля к новому пониманию эксперимента, его сущности и
его главной цели. Хотя родоначальником экспериментального метода нового
времени обычно считают Галилея, но большинство экспериментов Галилея, как
цель эксперимента у Бойля, так же как и у Гильберта, Гука и др., состоит в
заключается при этом в том, что Бойль заранее не может предсказать, как
поведут себя природные тела в той или иной химической реакции. Хотя, как мы
оставалась ближе всего к тому пониманию эксперимента, какое предложил Фр.
практическую пользу науки, не только в его стремлении к изменению природы,
из которого растет его экспериментальный метод, но, что не менее важно, в
соединения его с другим. Т. Кун в интересной статье, посвященной анализу
математической и экспериментальной традиции в развитии физики, указывает на
различие двух типов эксперимента, которые опираются на разное понимание
процессов. Первую традицию он называет математической, или классической, а
вторую - в собственном смысле экспериментальной, или бэконианской. В науке
большей части у Галилея, Торричелли, в ньютоновских "Началах", т.е. прежде
всего в механике, вторая - главным образом в химии, а также при изучении
видеть в галилеевском эксперименте продолжение античного понимания опыта
как наблюдения было бы неверно. Как раз тенденция к созданию искусственной,
противоречащей видимому опыту ситуации была одинаково характерна как для
изучает движение различных тел в пустоте; различие, на мой взгляд, здесь
предметное воплощение теоретического построения, а потому его достаточно
английского ученого сблизить химию с теоретической наукой - механикой) -
это "experimentum crucis", попытка заставить природу выдать ее тайны, а для
механики, мировоззренческие предпосылки которой, ее рациональный характер и
простота выявляемых ею законов, делающих возможными научные предсказания,
направлений. Хорватский ученый Р. Бошкович (1711-1787) с помощью атомизма
согласовать принципы динамики с требованиями математики. Наиболее полно
свои воззрения Бошкович изложил в работе "Теория натуральной философии"
Бошковича подразумевается, в сущности, физика в ее теоретически продуманной
верно на этом основании считать его сторонником ньютоновской программы;
понятие силы является исходным также и в лейбницевой динамике. Бошкович как
раз и попытался соединить некоторые положения ньютоновской программы, в
неделимых субстанциях, составляющих основу природного бытия. Принимая в
качестве первичных силы притяжения и отталкивания и в этом смысле следуя
Ньютону, Бошкович, однако, не признает абсолютных пространства и времени и
объясняет тяготение в отличие от Ньютона, связывавшего тяготение с природой
в первую очередь самого пространства, природой атомов как "центров силы",
вступающих между собой во взаимодействие. Атомы у Бошковича, хотя они, по
его определению, и внепространственны (не имеют частей), а потому сходны с
монадами Лейбница, рассматриваются, однако, не как формы или "души", а как
метафизик (в смысле Лейбница), а как физик - возможность, которую признавал
и Лейбниц: та самая монада, которая у Лейбница в метафизике предстает как
Проблема субстанций как "математических точек" становится одной из главных
в философии Хр. Вольфа, влияние которого испытал Бошкович; именно у Вольфа
соотношение физики (динамики) и математики также было в центре внимания.
монадологии" поставившему аналогичную задачу. Не случайно и тот и другой
Лейбница: невозможность вывести непротиворечиво пространственное протяжение
из неделимых (т.е. не имеющих частей, а, значит, и непротяженных) монад. По
выдвигавшееся Аристотелем против Зенона Элейского: сколько бы непротяженных
точек мы ни взяли, они не дадут нам протяженности. Следовательно, надо иным
непротяженные точки, которые он мыслит как центры сил, а не как частички
Гюйгенса, да и у картезианцев. Здесь Бошкович следует Лейбницу и Вольфу.
Эти точки-силы рассеяны в пустоте и отделены друг от друга определенными
полностью устранены, ибо в этом случае атомы соприкоснулись бы и слились,
что совершенно не допускается в системе Бошковича. И не допускается в силу
определения атомов как сил: "Поскольку при уменьшении расстояний (между
возрастает, то очевидно, что ни одна часть материи не может касаться (esse
configua) другой, ибо эта сила отталкивания тотчас же отодвинула бы их одну
от другой. Отсюда с необходимостью вытекает, что первые элементы материи
вообще просты и не составлены ни из каких соприкасающихся частей... Таким
образом, всякий сосуществующий континуум будет устранен из Природы, тот
"точки", отнюдь не составляющие непрерывный континуум, поскольку между ними
всегда существуют промежутки; именно в этом смысле Бошкович и говорит о
невозможности "сосуществующего континуума", т.е. континуума, составленного
составляется из точек, - тут Бошкович воспроизводит аргументацию Аристотеля
проявляет себя эта первичная реальность - сила? Важнейшим определением силы
отталкивательной, который был позаимствован им, по собственному признанию
ученого, из произведения Ст. Гэльса "Статика растений". Как отмечает В.П.