read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



высоко подскакивал и начинал бежать еще быстрее. За ним вдали появилась и
его жена, она тоже бежала, раскинув руки, но небольшими, жеманными шажками,
и К. подумал, что она опоздает и хозяин сам успеет сделать все, что надо.
Чтобы пропустить хозяина, К. прижался к стене. Но хозяин остановился именно
перед ним, будто и прибежал сюда из-за него, тут же подошла и хозяйка, и оба
стали осыпать его упреками, причем он от неожиданности и удивления ничего не
мог разобрать, тем более что их непрестанно перебивал звонок того господина,
а тут еще начали звонить и другие звонки, уже не по необходимости, а просто
из баловства, от избытка веселья. И так как для К. было очень важно как
следует понять, в чем же его вина, он не стал сопротивляться, когда хозяин
взял его под руку и ушел с ним подальше от все возрастающего шума: теперь за
ними -- К. даже не обернулся -- все двери распахнулись настежь, коридор
оживился, началось движение, как в бойком, тесном переулочке, все двери
впереди явно ждали в нетерпении, пока не пройдет К., чтобы сразу выпустить
из комнат их обитателей, а надо всем, как бы празднуя победу, заливались
звонки, нажатые изо всех сил. И, только выйдя на тихий заснеженный двор, где
ждало несколько саней, К. наконец стал разбираться, в чем дело. Ни хозяин,
ни хозяйка не могли понять, как это К. осмелился на такой поступок. "Да что
же я такого сделал?" -- непрестанно спрашивал К., но никак не мог получить
ответа -- им обоим его вина казалась настолько очевидной, что они никак не
могли поверить в его искренность. И только постепенно К. все понял.
Оказывается, он не имел права находиться в коридоре, в лучшем случае, из
особой милости, впредь до запрета ему разрешалось быть в буфете. Конечно,
если его вызвал кто-то из господ чиновников, он должен был явиться в
назначенное место, но при этом постоянно сознавать -- неужели ему не хватало
здравого смысла? -- что он находится там, где ему быть не положено, куда его
в высшей степени неохотно, и то лишь по необходимости, по служебной
обязанности, вызвал один из господ чиновников. Поэтому он должен был
немедленно явиться, подвергнуться допросу и потом как можно скорее
исчезнуть. Да неужели же он там, в коридоре, не чувствовал всей
непристойности своего поведения? Но если чувствовал, то как он мог
разгуливать там, как скотина на выпасе? Разве он не был вызван для ночного
допроса и разве он не знает, зачем учреждены эти ночные вызовы? Цель ночных
вызовов -- и тут К. услышал новое объяснение их смысла -- в том, чтобы как
можно быстрее выслушать просителей, чей вид днем господам чиновникам
невыносим, выслушать их ночью при искусственном свете, пользуясь
возможностью после опроса забыть во сне всю эту гадость. Но К. своим
поведением преступил все правила предосторожности. Даже привидения утром
исчезают, однако К. остался там, руки в карманах, будто выжидая, что если не
исчезнет он, то исчезнет весь коридор, со всеми комнатами и господами. И так
бы оно наверняка и случилось -- он может в этом не сомневаться, -- если бы
такая возможность существовала, потому что эти господа обладают
беспредельной деликатностью. Никто из них никогда не прогнал бы К., никогда
бы не сказал -- хотя это можно было понять, -- чтобы К. наконец ушел. Никто
бы так не поступил, хотя присутствие К., наверно, бросало их в дрожь и все
утро -- любимое их время -- было для них отравлено. Но вместо того, чтобы
действовать против К., они предпочитали страдать, причем тут, разумеется,
играла роль и надежда, что К. наконец увидит то, что бьет прямо в глаза, и
постепенно, глядя на страдания этих господ, тоже начнет невыносимо страдать
оттого, что так ужасающе неуместно, на виду у всех, стоит тут, в коридоре,
да еще среди бела дня. Напрасные надежды. Эти господа не знают или не хотят
знать по своей любезности и снисходительности, что есть бесчувственные,
жестокие, никаким уважением не смягчаемые сердца. Ведь даже ночной мотылек,
бедное насекомое, ищет при наступлении дня тихий уголок, расплывается там,
больше всего желая исчезнуть и страдая оттого, что это недостижимо. А К.,
напротив, встал там, у всех на виду, и, если бы он мог помешать наступлению
дня, он, конечно, так бы и сделал. Но помешать он никак не может, зато
замедлить дневную жизнь, затруднить ее он, к сожалению, в силах. Разве он не
стал свидетелем раздачи документов? Свидетелем того, что никому, кроме
участников, видеть не разрешается. Того, на что никогда не смели смотреть ни
хозяин, ни хозяйка в собственном своем доме. Того, о чем они только слышали
намеками, как, например, сегодня, от слуг. Разве он не заметил, с какими
трудностями происходило распределение документов, что само по себе
совершенно непонятно, так как каждый из этих господ верно служит делу,
никогда не думая о личной выгоде, и потому изо всех сил должен содействовать
тому, чтобы распределение документов -- эта важнейшая, основная работа --
происходило быстро, легко и безошибочно? И неужели К. даже отдаленно не смог
себе представить, что главной причиной всех затруднений было то, что
распределение пришлось проводить почти при закрытых дверях, а это лишало
господ непосредственного общения, при котором они смогли бы сразу
договориться друг с другом, тогда как посредничество служителей затягивало
дело на долгие часы, вызывало много жалоб, вконец измучило господ и
служителей и, вероятно, еще сильно повредит дальнейшей работе. А почему
господа не могли общаться друг с другом? Да неужели К. до сих пор этого не
понимает? Ничего похожего -- и хозяин подтвердил, что его жена того же
мнения, -- ничего похожего ни он, ни она до сих пор не встречали, а ведь им
приходилось иметь дело со многими весьма упрямыми людьми. Теперь приходится
откровенно говорить К. то, чего они никогда не осмеливались произносить
вслух, иначе он не поймет самого существенного. Так вот, раз уж надо ему все
высказать: только из-за него, исключительно из-за него, господа не могли
выйти из своих комнат, так как они по утрам, сразу после сна, слишком
стеснительны, слишком ранимы, чтобы попадаться на глаза посторонним, они
чувствуют себя форменным образом, даже в полной одежде, слишком раздетыми,
чтобы показываться чужому. Трудно сказать, чего они так стыдятся, может
быть, они, эти неутомимые труженики, стыдятся только того, что спали? Но
быть может, еще больше, чем самим показываться людям, они стыдятся видеть
чужих людей; они не желают, чтобы те просители, чьего невыносимого вида они
счастливо избежали путем ночного допроса, вдруг теперь, с самого утра,
явились перед ними неожиданно, в непосредственной близости, в натуральную
величину. Это им трудно перенести. И каким же должен быть человек, в котором
нет к этому уважения? Именно таким человеком, как К. Человеком, который
ставит себя выше всего, не только выше закона, но и выше самого
обыкновенного человеческого внимания к другим, да еще с таким тупым
равнодушием и бесчувственностью; ему безразлично, что из-за него
распределение документов почти что срывается и репутация гостиницы страдает,
и, чего еще никогда не случалось, он доводит этих господ до такого отчаяния,
что они начинают от него обороняться и, переломив себя с немыслимым для
обыкновенного человека усилием, хватаются за звонок, призывая на помощь,
чтобы изгнать К., не поддающегося никаким увещеваниям! Они, господа, и вдруг
зовут на помощь! Хозяин и хозяйка вместе со своей прислугой давно прибежали
бы сюда, если бы только посмели спозаранку без зова появиться перед
господами, хотя бы только для того, чтобы им помочь и тотчас же исчезнуть.
Дрожа от негодования из-за К., в отчаянии от своего бессилия, они стояли в
конце коридора, и звонок, которого они никак не ожидали, был для них сущим
избавлением. Ну, теперь самое страшное позади! О, если бы им было разрешено
хоть на миг взглянуть, как радостно засуетились эти господа, наконец-то
избавившись от К.! Но разумеется, для К. не все еще миновало! Ему,
несомненно, придется отвечать за то, что он натворил.
Между тем они пришли в буфет; было не совсем понятно, почему хозяин,
несмотря на весь свой гнев, привел К. сюда; очевидно, он все же сообразил,
что при такой усталости К. все равно не может покинуть его дом. Не дожидаясь
приглашения сесть, К. буквально свалился на одну из пивных бочек. Тут, в
полумраке, ему стало легче. В большом помещении над кранами пивных бочек
горела лишь одна слабая электрическая лампочка. И на дворе стояла глубокая
тьма, там как будто мела метель; хорошо оказаться тут, в тепле, надо было
только постараться, чтобы не выгнали. Хозяин с хозяйкой по-прежнему стояли
перед К., словно в нем все еще таилась какая-то опасность и при такой полной
его неблагонадежности никак нельзя было исключить, что он может вдруг
вскочить и попытаться снова проникнуть в тот коридор. Оба они устали от
ночного переполоха и раннего вставания, особенно хозяйка -- на ней было
шелковистое шуршащее коричневое платье, застегнутое и подпоясанное не совсем
аккуратно, -- она, словно надломленный стебель, приникла головой к плечу
мужа и, поднося к глазам тонкий платочек, бросала на К. по-детски сердитые
взгляды. Чтобы успокоить супругов, К. проговорил, что все сказанное ими для
него совершенная новость, но что он, несмотря на свое поведение, все же
никогда не застрял бы надолго в том коридоре, где ему действительно делать
было нечего, и что он, конечно же, никого мучить не хотел, а все произошло
только из-за его чрезвычайной усталости. Он поблагодарил их за то, что они
положили конец этому неприятному положению, но если его привлекут к
ответственности, он будет этому очень рад, потому что только так ему удастся
помешать кривотолкам насчет его поведения. Только усталость, только она одна
тому виной. А усталость происходит оттого, что он еще не привык к допросам.
Ведь он тут совсем недавно. Когда у него накопится некоторый опыт, ничего
подобного больше не произойдет. Может быть, он эти допросы принимает слишком
всерьез, но ведь это само по себе не изъян. Ему пришлось выдержать два
допроса, один за другим: сначала у Бюргеля, потом у Эрлангера, и особенно
его измучила первая встреча, вторая, правда, продолжалась недолго, Эрлангер
только попросил его об одном одолжении, но все это вместе было больше, чем
он мог вынести за один раз, может быть, такая нагрузка для другого человека,
скажем для самого хозяина, тоже была бы слишком тяжелой. После второй
встречи он, по правде говоря, уже еле держался на ногах. Он был в каком-то
тумане, ведь ему впервые пришлось встретиться с этими господами, впервые
услышать их, а ведь надо было как-то отвечать им. Насколько ему известно,
все сошло прекрасно, а потом случилась эта беда, но вряд ли после всего
предыдущего ему можно поставить ее в вину. К сожалению, только Эрлангер и
Бюргель могли бы понять его состояние, и уж, разумеется, они вступились бы
за него, предотвратили бы все, что потом произошло, но Эрлангеру пришлось
сразу после их свидания уехать, очевидно, он отправился в Замок, а Бюргель,
тоже утомленный разговором -- а тогда как же могло хватить сил у К. вынести
это? -- уснул и даже проспал распределение документов. И если бы у К. была



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 [ 52 ] 53 54 55 56 57 58
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.