Что правда, то правда. Абсолютно неблагоприятное как для самой женщины, так и
для врача, шесть месяцев тому назад окончившего университет.
- Что ж... будем делать, - сказал я, приподнимаясь.
Лицо у Анны Николаевны оживилось.
- Демьян Лукич, - обратилась она к фельдшеру, приготовляйте хлороформ.
Прекрасно, что сказала, а то ведь я еще не был уверен, под наркозом ли делается
операция! Да, конечно, под наркозом - как же иначе!
Но все-таки Додерляйна надо просмотреть...
И я, обмыв руки, сказал:
- Ну-с, хорошо... вы готовьте для наркоза, укладывайте ее, а я сейчас приду,
возьму только папиросы дома.
- Хорошо, доктор, успеется, - ответила Анна Николаевна. Я вытер руки, сиделка
набросила мне на плечи пальто, и, не надевая его в рукава, я побежал домой.
Дома в кабинете я зажег лампу и, забыв снять шапку, кинулся к книжному шкафу.
Вот он - Додерляйн. "Оперативное акушерство". Я торопливо стал шелестеть
глянцевитыми страничками.
...поворот всегда представляет опасную для матери операцию...
Холодок прополз у меня по спине, вдоль позвоночника.
...Главная опасность заключается в возможности самопроизвольного разрыва матки.
Само-про-из-воль-но-го...
...Если акушер при введении руки в матку, вследствие недостатка простора или
под влиянием сокращения стенок матки, встречает затруднения к тому, чтобы
проникнуть к ножке, то он должен отказаться от дальнейших попыток к выполнению
поворота...
Хорошо. Если я сумею даже каким-нибудь чудом определить эти "затруднения" и
откажусь от "дальнейших попыток", что, спрашивается, я буду делать с
захлороформированной женщиной из деревни Дульцево?
Дальше:
...Совершенно воспрещается попытка проникнуть к ножкам вдоль спинки плода...
Примем к сведению.
...Захватывание верхней ножки следует считать ошибкой, так как при этом легко
может получиться осевое перекручивание плода, которое может дать повод к
тяжелому вколачиванию плода и, вследствие этого, к самым печальным
последствиям...
"Печальным последствиям". Немного неопределенные, но какие внушительные слова!
А что, если муж дульцевской женщины останется вдовцом? Я вытер испарину на лбу,
собрался с силой и, минуя все эти страшные места, постарался запомнить только
самое существенное: что, собственно, я должен делать, как и куда вводить руку.
Но, пробегая черные строчки, я все время наталкивался на новые страшные вещн.
Они били в глаза.
...ввиду огромной опасности разрыва...
...внутренний и комбинированный повороты представляют операции, которые должны
быть отнесены к опаснейшим для матери акушерским операциям...
И в виде заключительного аккорда:
...С каждым часом промедления возрастает опасность...
Довольно! Чтение принесло свои плоды: в голове у меня все спуталось
окончательно, и я мгновенно убедился, что я не понимаю ничего, и прежде всего,
какой, собственно, поворот я буду делать: комбинированный, некомбинированный,
прямой, непрямой!..
Я бросил Додерляйна и опустился в кресло, силясь привести в порядок
разбегающиеся мысли... Потом глянул на часы. Черт! Оказывается, я уже
двенадцать минут дома. А там ждут.
...с каждым часом промедления...
Часы составляются из минут, а минуты в таких случаях летят бешено. Я швырнул
Додерляйна и побежал обратно в больницу .
Там все уже было готово. Фельдшер стоял у столика, приготовляя на нем маску и
склянку с хлороформом. Роженица уже лежала на операционном столе. Непрерывный
стон разносился по больнице.
- Терпи, терпи, - ласково бормотала Пелагея Ивановна, наклоняясь к женщине, -
доктор сейчас тебе поможет...
- О-ой! Моченьки... Нет... Нет моей моченьки!.. Я не вытерплю! - Небось...
Небось... - бормотала акушерка, - вытерпишь! Сейчас понюхать тебе дадим...
Ничего и не услышишь.
стали чистить и мыть обнаженные по локоть руки. Анна Николаевна
под стон и вопли рассказывала мне, как мой предшественник -
опытный хирург - делал повороты. Я жадно слушал ее, стараясь не
проронить ни слова. И эти десять минут дали мне больше, чем все
то, что я прочел по акушерству к государственным экзаменам, на
которых именно по акушерству и получил "весьма". Из отрывочных
слов, неоконченных фраз, мимоходом брошенных намеков я узнал то
самое необходимое, чего не бывает ни в каких книгах. И к тому
времени, когда стерильной марлей я начал вытирать идеальной
белизны и чистоты руки, решимость овладела мной и в голове у
меня был совершенно определенный и твердый план.
Комбинированный там или некомбинированный, сейчас мне об этом и
думать не нужно.
я должен ввести одну руку внутрь, другой рукой снаружи помогать
повороту и, полагаясь не на книги, а на чувство меры, без